В поисках Либереи

Ришар забрал квитанцию, и многозначительно посмотрев на Александра, сказал:

– Нам пора, уже слишком поздно. – и обернувшись к отцу с дочерью посоветовал: – Вам надо вызвать полицию и рассказать всё, что произошло этой ночью… и пусть это будет простое ограбление.

Ришар поклонился и направился выходу. Александр последовал за ним. Уже у выхода он задержался в дверях и сказал:

– Мы ещё свяжемся с вами.

Несмотря на то, что последняя зацепка в поисках второй части рукописи была утеряна, наши герои не унывали. Они сновали по городу в поисках новостей и происшествий, о которых Ришар регулярно докладывали в редакцию журнала «Антик». Дом, на улице Монж был проверен, но никакой связи с таинственным убийцей установлено не было. Там действительно жила семья дипломатического работника Тома Костнера, с дочерью-подростком и малолетним сыном.

Прошёл месяц, потом другой. Настроение в городе стремительно менялось, на улицах мелькало все больше чёрных бушлатов и серых гимнастёрок. 16 августа началось восстание, в котором участвовали солдаты Первого перемётного полка. Накануне Александр, по приказу Ришара находился в Кронштадте, где отыскались следы потомков инока Василия: в списках личного состава 2-й бригады крейсеров Балтийского флота /флаг вице-адмирала Куроша/, нашёлся младший Трофим Васильев, который служил на крейсере «Громобой». Но попасть на крейсер не представлялось никакой возможности. Весь личный состав крейсера в эти непростые дни стоял на рейде в закрытом режиме: увольнительные и посещение корабля были запрещены. Но когда появились гонцы из восставшего полка с просьбой о помощи, матросы, игнорировав приказ о невмешательстве и отправили двадцать человек в помощь восставшим.

Утром в расположении Первого пулеметного полка началась буза разогреваемая анархистами и большевиками. На плацу, взобравшись на грузовик, бесновался анархист Блейхман. «Долой Временное правительство!», «Нас организует улица!» – кричал он захлёбываясь от восторга и толпа шумно поддерживала все его лозунги. Плац ликовал.

Александр шёл следом за Ришаром протискиваясь между серых гимнастёрок к чёрной группе матросов стоящих на другой стороне плаца. Где-то среди них был Васильев. Превратившись в сочувствующих, они всматривались в бескозырки, ища надпись: «Громобой». Попадались «Аврора», «Рюрик», матросы с «Адмирала Макарова» над чем-то от души смеялись слушая разговорчивого балагура. Наши агенты-журналисты прошли дальше и, наконец, наткнулись на служивых с «Громобоя». Их было около двадцати перевязанных пулемётными лентами, готовых ко всему матросов, явно, не читавших « апрельских тезисов» из-за которых началась эта заваруха. Затесавшись среди матросиков, агенты начали налаживать контакты. Первую скрипку здесь полагалось играть Александру. Изобразив на лице приветливое выражение, он по-свойски прокомментировал одно из выражений Блейхмана, который совсем не стеснялся в них.

– Во даёт! – с восторгом закричал Александр на ухо соседу в бушлате.

Матрос закивал и закричал в ответ:

– Этот из наших, из анархистов…

Ришар увидев, что дело на мази отошёл в сторонку, стараясь угадать в стоящей перед ним чёрной толпе, нужного человека. В это время Александр пытался найти подходящую тему для разговора.

– Я тоже за анархию. За волю, за свободу без ограничений и условностей..

– Уважаю, – осклабился матрос и протянул руку,– Евсей.

– Дормидонт, – представился Александр. – Покурим?

– А есть?

– А как же.

Новые знакомцы отошли к чугунной ограде и Александр угостил Евсея папиросой марки «Леда». Евсей подивился названию, но закурил. Можно было пробовать форсироваться события.

– Мой родственник в деревне выращивает очень неплохой табак . Его во всей круге знают, как «Васильевский». – Александр выдержал паузу, следя за реакцией матроса. Тот хмыкнул и сказал

– У нас на корабле тоже есть Васильев. Уж не родственник ли он твоему родственнику?

– Это вряд ли, – с уверенностью сказал Александр.

– Не факт, он тоже не из простых. Можем спросить у него.

– Да ладно, не стоит, – Александр решил, что и впрямь не стоит так явно показывать свой интерес к объекту.

– А чё, вон он стоит. – не унимался Евсей. – Трофим, – заорал он, стараясь перекричать шум толпы, – Подь сюды.

Высокий блондин отделился от массы бушлатов и направился к Евсею с Александром. По пути он поправил винтовку поглядывая через плечо на грузовик, превращённый в трибуну, где бился в падучей Блейхман. Теперь Александр смог разглядеть его – он в точности походил на описание отца Лизы: альбинос, высокий, походка быстрая… «Надо же, какая удача». – пронеслось в голове Александра. Он краем глаза увидел приближающегося Ришара. Тот шёл просунув руку под пиджак, не отрывая глаз от высокого альбиноса. Он был спокоен, собран как пружина, и предвкушая быструю развязку, занял наблюдательную позицию за стоящими у ограды. Подошедший бросил равнодушный взгляд на Александра и спросил у Евсея:

– Чего тебе?

– Да так…Вот разговариваем. Товарищ тоже из Васильевых…

– Ну и чё? – возразил альбинос, – Васильевых знаешь сколько в России?

– Это точно, – поддержал альбиноса Александр и воодушевленный недавним успехом, как будто невзначай, заметил, – Мы, например, из поповичей, другие из крестьянских кровей…, а кто-то, даже из дворян…– уловка опять сработала, Александр заметил, как изменился взгляд матроса, который незамедлительно перебил его.

– Во дела, мы тоже с братом из поповичей. А вы откуда?

– Мы из Москвы, а вы?

Матрос заломил бескозырку на затылок и удивлённо посмотрел на Александра.

– Ух ты! Мы ведь тоже из неё едрён дон, только после пожара дед перебрался в Петербург. Выходит мы родственники? Ну я Трофим, а ты?

– Дормидонт. – опять соврал Александр, соображая что делать дальше. На убийцу Трофим не походил: взгляд мягкий, ресницы телячьи, разговор простецкий, открытый, без второго плана… нет, не похож он на хладнокровного злодея.

Возле трибуны зародилось беспорядочное движение, раздались возгласы идти к дворцу Кшесинской, где располагался штаб большевиков.

– Пора ,– сказал Трофим и протянул руку Александру, – Ты всегда сможешь найти меня на «Громобое» или у «Кшесинской». Приходи покалякаем.

Восставшие построились в колонны и двинулись на Каменоостровский проспект. Вскоре во дворе пулемётного полка, расположенного на территории Народного дома и бывшего дворца эмира Бухарского, остались только Александр с Ришаром и пара часовых у штаба.

На следующий день с утра основные силы восставших Кронштадских моряков высадились на Университетскую и Английскую набережные в центре Петрограда. Пройдя по Биржевому мосту, а затем по Дворцовому, матросы перебрались на Петроградскую сторону, прошли через Александровский сад и оказались у дворца Кшесинской. Там, перед собравшейся огромной толпой, сменяя друг друга, несколько часов кряду, выступали Свердлов, Ленин и Луначарский, призывающие свергнуть Временное правительство и передать всю полноту власти Советам.

Анархисты, ранее примкнувшие к Первому пулемётному полку тоже требовали свержения правительства, только при этом шумели значительно сильнее, были готовы к решительным действиям. Их основной лозунг был: «Безвластие и самоустройство». К вечеру Петропавловская крепость была захвачена анархистами 16-й роты Первого пулеметного полка, где им помогали единомышленники с «Громобоя». Трофим Васильев был в их числе. Идеи анархизма получили отклик всего сердце после последний событий на фронте, когда целые полки, ломая вековую иерархию подчинения и жесткой дисциплины, сбивались в свободные соединения с отдалёнными и вольными понятиями об армии, где всё решалось голосами большинства и их громкости. Трофим любил свободу. Этим он был похож на своего брата, который считал, что государство – главный враг человека. Григорий был старше и куда жёстче его. Он мог ради куража убить любого и Трофим побаивался брата.

17 августа в десять часов утра, отпросившись по своим делам у мичмана Лапина, Трофим покинул крепость и направился в Исаакиевский Собор. Очутившись на Английской набережной, он миновал парк с «Медным всадником», прошёл мимо колон внутрь собора и углубился в один из приделов, где за конторкой сидел средний лет протоиерей и писал что-то в большой журнал. Увидев подошедшего матроса поп склонил голову набок и внимательно посмотрел на него.

– Здравствуй, отец. – сказал посетитель.

–И тебе не хворать. – ответствовал протоиерей. Похоже визитеру он был совсем не рад. – Как поживает твой братец-душегуб?