В полдень на лестнице Монмартр
Шрифт:
Собрав кучеряшки в высокий хвост и надев очки (вставить линзы, к которым она старательно приучала себя последние дни, было некогда), она схватила рюкзак и выскочила из комнаты.
На диване в гостиной сидела мама, листая журнал и допивая кофе. Увидев взволнованную и растрепанную дочь, она как-то быстро сообразила, что происходит и вскочила с места, где так удобно располагалась секунду назад:
— Катя, нет! — воскликнула она, и девушка замерла. — Ты… ты идешь к этому молодому человеку? — мама постаралась взять себя в руки, но все равно было понятно, что после вечернего разговора она
Что толку скрывать? Катрина посмотрела на маму:
— Да, мам. Он прилетает в Петербург сегодня…
Женщина с какой-то болезненностью прикрыла глаза.
— Насколько у вас с ним все серьезно? — ее голос звучал так, словно Катрина сейчас сообщала ей какие-то трагические обстоятельства.
— Все серьезно…
— И что ты думаешь делать? — продолжила женщина, мучая на среднем пальце кольцо с большим камнем.
— Я соскучилась, и хочу провести с ним несколько дней.
Мама кивнула и шумно выдохнула:
— Вчера разговор у нас толком не состоялся — одни эмоции. Может, выслушаешь меня?
— Ма-а-а-ам! Я опаздываю!
— Ничего. Если ты ему дорога, то подождет…
Катрина скрипнула зубами, но послушно села на тахту. Вот такая она с окружающими: послушная и гибкая. Ничего не изменилось.
Мама словно испытывала ее терпение, но на деле же — просто пыталась подобрать слова, чтобы переубедить свою неопытную дочь. И как она раньше не замечала, что девочка растет совершенно наивной и не разбирающейся в людях?!
После вчерашнего разговора с дочерью и выяснения не самых для нее приятных обстоятельств, она позвонила своей знакомой в Лондон. Миссис Адамсон рассказала в подробностях о судьбе семьи Этвуд. В общем-то все услышанное не сильно отличалось от того, что она уже знала и выудила на просторах Интернет, вот только фигура единственного наследника обанкротившейся компании представлялась как заслуживающая внимания. Мол, Дэниэл Этвуд смог максимально выгодно выйти из кризиса и даже вывести значительную часть активов. Получалось, что семья по-прежнему состоятельна, вот только все эти сплетни…
Она привыкла, что с фамилией Минц связаны только положительные новости: никаких банкротств, измен, подделок, гражданских браков и неудачных предложений. Как же переубедить наивную Катрину и открыть ей глаза на реальность?
— Ты уже в курсе, что я не одобряю ваши отношения, — начала, наконец, мама. — Но вместе с тем я прекрасно понимаю, что не могу запретить тебе видеть этого…человека… Я могу лишь рассказать тебе о нем и его семье…
— Кажется, вчерашних рассказов мне достаточно… — пробормотала девушка.
— Позволь мне помочь тебе, подсказать…
Катрина молча смотрела на маму. Она, и правда, переживала. Какие же они разные… Для мамы по-прежнему важно общественное мнение, а для нее… Ее сердце впервые билось так сильно рядом с кем-то. Так уж получилось, — и это проделки провидения, не иначе! — что этим «кем-то» оказался сын знакомой многим семьи…
— Мам, — Катрина встала и подошла к ней. — Давай я вас познакомлю? Возможно, ты сможешь изменить свое мнение о нем.
Глава 30
Девушка вбежала в здание аэропорта
через сорок минут после посадки самолета из Лондона. Телефон Дэниэла по-прежнему был «вне доступа», и это давало ей надежду на то, что он еще в зале прилетов.Разговор с мамой вылился в долгие препирания с заламыванием рук, чего Катрина сильно не любила. Но такой уж была ее мать: если ей нужно было добиться чего-то, в ход шли все меры, в надежде, что хоть что-то да сработает!
Девушка выдохнула и поспешила к выходу из зала прилетов, на ходу поправляя неудачную утреннюю прическу. И почему все это свалилось на нее именно в день, когда она должна была встретить Дэниэла?
У терминала Е скопилась уйма народу. Катрина подпрыгивала и выглядывала из-за толпы, в надежде увидеть высокую фигуру своего парня. В этой суете она не с первого раза услышала, что ее мобильный звонит. Достав его из рюкзака и сбросив какой-то непонятный номер, она снова подпрыгнула. Черт! Неужели опоздала? И где ей теперь искать его? Боковое зрение зацепило знакомый силуэт.
Катрина обернулась, сразу почувствовав, как по всему телу пробежала дрожь, и ноги стали ватными. Метрах в пятидесяти, рядом с вип-выходом стоял тот, ради которого она танцевала тут обрядовый танец южноафриканского племени. Девушка тихонечко взвизгнула и рванула к нему. Как это было не похоже на нее, но как же головокружительно! Он скинул с плеча сумку и широко распахнул объятия. Его сильные руки, умопомрачительный запах и слышное только ей рычание, с которым он поймал и что было сил прижал ее к себе, совершенно выбросили ее из реальности.
— Наблюдать за тем, как ты прыгаешь и мечешься, ища меня, конечно, было до жути умилительно, — прошептал Дэниэл. — Но обнимать тебя гораздо приятнее…
Катрина отстранилась, чувствуя, как ее щеки заливает румянец.
— Прекрати, — она не больно толкнула его в плечо, — Я переживала, что не успела тебя встретить…
— Милашка… — Дэниэл рассмеялся своим красивым смехом. — Ты из-за этого такая экспрессивная?
Он осторожно убрал ей за ухо непослушный локон — его личный допинг.
Катрина отрицательно покачала головой:
— Нет. Из-за мамы…
— Что-то случилось? — он поднял сумку и крепко взял девушку за руку.
— Ничего серьезного, просто… — Катрина посмотрела в небесно-голубые глаза Дэниэла и почувствовала, что не об этом хочет говорить с ним сейчас. Не об этом! — Просто я очень скучала! — ну как не выдать все свои чувства и эмоции, когда он рядом?
— Я тоже, — он поцеловал ее в висок. — Как сумасшедший!
— Добро пожаловать в Питер… — прижимаясь к нему, сказала она. — Ты голоден?
— Еще как! — он прикусил губу, сдерживая хитрую улыбку.
— Тогда давай зайдем в кафе неподалеку от твоего отеля…
— Мне нравится… Рядом с отелем…
— Ага! Там очень вкусные обеды были раньше, заодно и…
Катрина резко остановилась и выдохнула:
— Черт, Дэниэл! Ты ведь не про еду говоришь?
— Про еду, моя милая Кэт, про еду, — едва сдерживаясь, чтобы не захохотать, ответил он.
— Я не знаю, что сейчас сделаю с тобой! — Катрина треснула его по плечу. — Я тут скучаю по нему, понимаешь ли, а он… Ты озабоченный, Дэниэл Этвуд!