В постели со Снежной Королевой

Этот вариант очень понравился Алене — он объяснял почти все. И характеры героев истории, и те обстоятельства, в которых они были, — все укладывалось в эту романтически-трагическую схему. Тогда почему Лариса Викторовна утверждает, что дочь позвонила ей перед смертью и заявила, что Селетин изменяет ей?.. Это ведь она изменяла — Вика, а не Селетин!

Рома сказал, что его теща слышала только то, что хотела слышать. Если так, то Лариса Викторовна просто не поняла свою дочь, и тогда все снова укладывается в рамки романтической трагедии!

Алена почувствовала почти облегчение. Для нее была невыносима сама мысль о том, что ее обожаемый Рома способен на злодейство. Если все происходило именно так, как придумала сейчас Алена, то он — просто жертва! Жертва тех страстей, которые когда-то ураганом пронеслись в этих стенах… И никто не виноват. Ну, разве что кроме Ратманова, который посмел нарушить семейную идиллию Селетиных… Прелюбодеяние — грех, как справедливо заметил Семен Владимирович, и потому не стоит удивляться печальной развязке этой истории.

В этот момент зазвонил телефон.

— Аленушка, ты дома?

— Рома, милый… — только и смогла она ответить.

— Я сейчас приеду? Я так соскучился…

— И я… — выдохнула она. — Жду.

Алена в самом деле очень хотела его увидеть — так она любила Романа, и так жаль ей было его! Уж она-то будет ему утешением, она никогда не предаст его, такого хорошего!

«Он, может, и не знал, что у его жены любовник! — с вызовом подумала она. — Он ничего не знал — и потому столь сильно переживал ее смерть. Весь седой стал… Каждую неделю ездил сюда! А я-то хороша — поверила, что он может быть Синей Бородой!»

Скоро приехал Селетин — с цветами, пирожными, шампанским. Алена так и повисла на нем. Целовала, обнимала, прижималась, вздыхала, потом опять целовала…

— Что-то я тебя не узнаю! — засмеялся он. — Ты мне так радуешься, как будто мы сто лет не виделись…

— Ты удивлен?

— Нет, наоборот — я боялся тебе надоесть… — Он тоже целовал ее без счета. — Хотелось, чтобы ты меня всегда так встречала!

Она своей пылкостью заразила его.

Это было, наверное, самое страстное их свидание — Алена даже стала бояться, что к ним спустится Кашин, вновь требуя тишины.

Вечером они отправились прогуляться в парк.

— Почему мне кажется, что сегодня праздник? — шутливо спросил он. — Ты не знаешь?

— У меня тоже такое чувство…

Все аллеи были освещены, традиционно гуляла старуха с таксой. На льду катались любители фигурного катания — несмотря на поздний час; в окнах ресторана горели электричеством все окна, и темные силуэты двигались за шторами.

— Посидеть там не хочешь?

— Нет, — сказала Алена. — Мне эти рестораны уже надоели. И потом, у Халатова в сто раз лучше готовят.

— О, да ты его патриотка!

Она хотела кинуть в Романа снегом — наклонилась, зачерпнула горсть и почувствовала, какой он твердый, как крошится в ладони и царапает кожу — когда она попыталась сжать его.

— Просто скоро весна, — сказала Алена, оставив попытку слепить снежок. — Вот почему и настроение такое…

Роман достал из кармана платок и принялся вытирать ее мокрую от растаявшего снега ладонь.

— Ты такая красивая… — тихо произнес он. — Что тебе подарить — на Восьмое-то марта?..

— Господи, Рома, мы еще двадцать третье февраля не праздновали! — засмеялась она. — Давай будем соблюдать очередность…

Что подарить Роме, она еще не придумала — подобные вещи всегда были для нее проблемой.

— Ты не хочешь вернуться на сцену? — неожиданно спросил Селетин.

— Зачем?

— Затем, что твоему Халатову слишком жирно использовать тебя в качестве тапера.

— Фу, как ты груб!

— Но это правда, — упрямо возразил он. — Это все равно что колоть орехи сотовым телефоном.

— Да уж скорее телефон разобьется, чем орех треснет… — фыркнула Алена.

— Вот именно!

— Ты хочешь указывать, что мне делать, а что — нет? — с вызовом спросила она.

— Ты не поняла меня… Я тебе предлагаю — делай что хочешь, а я, в свою очередь, буду тебя поддерживать. Помогать, и все такое… тебе необязательно тратить свое время в ресторане.

— Я подумаю… — сказала Алена ласково. «Господи, какой он добрый! И как только Вике в голову пришло увлечься каким-то там Ратмановым, пусть он хоть и трижды известный!» Она обняла Романа, прижалась щекой к его плечу. — Правда, я подумаю!

— Знаешь, о чем я мечтаю? Ты не будешь смеяться?

— Честное слово! — обещала она.

— Вернее, не мечтаю даже, а рисую в своем воображении такую картинку… Вот прихожу я вечером домой, а там — ты…

— О, как оригинально!

— Ты обещала!.. Так вот, и там — ты. Ты играешь мне на рояле, что-то такое невероятно красивое, и вообще, все очень красиво и необыкновенно, и совсем не похоже на обычную жизнь…

«На обычную жизнь… Интересно, что он под этим подразумевает? — невольно мелькнуло у Алены в голове, и она опять вспомнила о Вике. — А их с Викой жизнь он считал обыкновенной?..»

— Я звонил тебе утром, но ты не подошла к телефону… Это я к вопросу о мобильниках, — спохватился он. — По-моему, очень неудобно в наше время без телефона…

— Но потом ты же меня все равно нашел! Я, кстати, была у Кашина.

— У какого Кашина? — моментально напрягся Роман.

— Глупенький, опять ревнуешь! У старика Кашина, соседа… Он живет на третьем этаже, разве ты его не помнишь?

— А, тот самый! Конечно, я его помню… Такой смешной старик, похож на гнома из сказки.

— Не на гнома, а на тролля!

— И что вы делали?

— Пили чай с малиновым конфитюром. Телевизор смотрели… — Алена снова обняла Селетина. И вдруг опять какое-то нехорошее любопытство охватило ее… Она знала, что не стоит говорить на эту тему, не стоило портить этот чудесный вечер, но ее мучил один вопрос — последний. Если бы она узнала ответ на него, то никогда больше не стала бы возвращаться к той истории. — Смотрели передачу с Никитой Ратмановым. Знаешь, есть такой журналист — всех разоблачает?..

— Знаю! — с веселым удивлением воскликнул Селетин.