В прятки с отчаянием

— Люси... Я сам не понимал этого, не знал, что это значит… А теперь знаю… Прости, прости меня, что не разобрался, не поговорил с тобой…

Я прижимаю свои губы к ее — соленым и разгоряченным, она дернулась было, вся в напряжении, мышцы будто судорогой свело, а я поглаживаю ее по щекам, вышептывая и уговаривая, целуя и нежно стирая соленые дорожки с ее щек.

— Нет! — отпихнулась она от меня, лихорадочно сверкая синей бездной. Ладошки уперлись в мои плечи, опять вся закрылась, отстранилась, но я не отпускаю ее, теперь больше никогда ее не отпущу. — Я не позволю тебе больше играть с моими чувствами! Да отпусти ты меня и не трогай своими руками! Ты приходишь, обнимаешь, потом опять уходишь! Я не могу так! — вне себя кричит она и в то же время цепляется за мою футболку. Девочка моя маленькая, совсем потерялась… — Ты меня все время бросаешь, отворачиваешься, а я потом не знаю куда себя деть! Ты просто безупречный в своей чудовищности негодяй. Как я могу тебе верить, если совершенно не понимаю, что у тебя на уме…

— Люси, поверь мне, все что я делал, только для того, чтобы ты счастлива была, — шепчу я ей, а она все вырывается, хоть уже и не так сильно как вначале. — Я думал, что я тебе только мешаю…

— Мешаешь? — высоким голосом спросила она и снова две прозрачные слезинки скатились у нее по щекам. — Делал, чтобы я счастлива была? Да мне дышать трудно, когда ты… смотришь на меня отстраненно, презрительно… Избегаешь меня, разговаривать не хочешь! Да отпусти ты меня уже! — довольно сильно стукнула меня в грудь Люси и стала изворачиваться из моих объятий всем телом. — У меня на твою любовь никаких нервов не хватит!

Я завел ее руки за спину и, прижав к себе посильнее, нашел ее губы, оставив все сомнения. Хватит, я устал играть в благородство, я люблю эту девушку, и она ко мне неравнодушна, остальное пусть идет ко всем чертям. Я целую ее, обнимая и поглаживая, проскальзывая рукой в ее волосы, совершенно не обращая внимания на ее с каждой минутой слабеющие попытки сопротивляться, и держал, пока она, наконец, не сдалась и не прильнула ко мне сама, высвободив руки из моей хватки и, в конце концов, не обняла меня, сделав глубокий вдох.

— Никогда, никогда больше не смей отталкивать меня! — прошептала она мне в губы, а у меня против воли из груди рвется смех и я почти ничего не соображаю, зная только одно, она рядом и она моя… Теперь только моя… — И не смей больше уходить!

— Никогда, Люси, обещаю, — я снова нахожу ее губы, оттесняя к стене, чувствуя ее податливость и отчаянное желание раствориться во мне.

Все происходит как во сне, сквозь туман и больше всего я сейчас боюсь проснуться. Люси отвечает мне, со всей присущей ей пылкостью, и этот поцелуй разительно отличается от того, что застал нас врасплох в лесу. Голодный, немного невоздержанный, он кружил голову так, что казалось пространство вокруг переворачивается, и если бы не стена, к которой я прижимаю девушку, оставаться в вертикальном положении, скорее всего, мы не смогли бы. Резкий укус, наполнивший наши ласки металлическим привкусом, явственно показал, что я не сплю и все это происходит наяву. Я почти ничего не соображаю, мои руки сминают тонкую ткань ее топика, а пальцы чувствуют вожделенную мягкую теплую кожу и кажется, что разорвать поцелуй смерти подобно, но мы все-же отстраняемся, чтобы снова встретиться глазами и увидеть в них то, о чем мы так долго молчали.

Поцелуй становится все глубже и неистовее, а сдерживаться становится все сложнее, потому что чувствовать ее желание, знать, что она хочет меня не меньше, чем я ее, просто невыносимая пытка. Руки начинает немного потряхивать, и я приподнимаю ее, оглаживая и лаская, устраиваю на себе, чувствуя, как ее ладошки проникают под одежду, перебирая пальчиками по коже, а ночной воздух куда-то резко весь испарился, и чтобы вдохнуть, потребовалось немалое усилие… Я смотрю на девушку, напитываясь ею, и ее страсть действует на меня ошеломляюще. Этого я совершенно точно не испытывал никогда в жизни, ни с кем и ни при каких обстоятельствах.

Люси немного подалась вперед и выгнулась, подставляясь под мои губы, и я спускаюсь ниже, обследуя каждый миллиметр ее, боясь пропустить хоть частичку этой восхитительной кожи. Страсть застигла нас врасплох, прямо здесь, в этой подворотне, и я ласкаю девушку прямо через топик, не в силах оторваться или остановиться, потому что я столько мечтал об этом и так трудно поверить, что мои мечты, наконец, стали явью.

— Рииииз, — выстонала Люси, вызывая новою волну возбуждения, еще более чувственного и острого, ни с чем не сравнимая сладкая тяжесть с еще сильнее стала растекаться по всему телу. Я прижал девушку покрепче, надеясь, что удастся хоть немного сдержать этот пожар, но ничего подобного не случилось, наоборот, вожделение только глубже затягивает в свой плен, а ее ладошки, беспорядочно оглаживающие затылок, путающиеся в волосах, все никак не удавалось поймать губами, чтобы окончательно признать свое полное поражение перед захватившими меня эмоциями…

Я снова возвращаюсь к ее губам, так и не сумев взять себя в руки, из груди вырвался обессиленный перед сокрушающим желанием, стон, когда я почувствовал присутствие посторонних, но было слишком поздно. Я только успел оторваться от родных губ, и заметить в глазах Люси недоумение, как оказался буквально оторванным от нее, и злобный крик разорвал тишину ночи.

— Какого х*я ты лапы свои бл*дские протянул к моей бабе?

====== «Глава 22» Драка ======

Люси

— Лююююбишь? — вскрикнула я, негодуя, и какое-то дикое отчаянье расперло сердце. Прямой, взволнованный взгляд потемневших от расширившихся зрачков глаз не отводится от моих, наполняющихся предательской влагой. Чёрт, аж ладони вспотели. Закусываю губу, только б не разреветься прям при нем. Вот так просто? Люблю — и всё? Воздух застрял клубком в горле, раскалился, дышать было трудно. А разве не этого я хотела! Или этого? Или чего я, вообще, от него хочу? Что делать? Да черт бы тебя побрал!

Я себе все нервы вымотала, пытаясь заглушить навалившуюся тоску, а он просто молчал… Слеза сползает по щеке, горячая, за ней еще одна, а я размахиваюсь, чтобы влепить ему как следует за все эти мучительные дни неизвестности, толкая в твердую, как дерево грудь. Толчок, еще один. Как это странно, чувствовать себя одновременно и совершенно счастливый, и с растерзанной на клочки душой… В груди больно заныло. — Ну и что, вот ты все это говоришь мне, и чего теперь ждешь? Что я тебе на шею кинусь? А раньше нельзя было сказать, какого хрена ты вел себя как придурок? — кулачки с досадой, сверху вниз раз за разом врезаются в грудину, пока я, давясь собственными криками на полувздохе, чувствами своими, проглатывая звуки, выплескиваю из себя все претензии и обиды вместе со слезами. Спасибо, хоть без икоты, с меня станется…

Он молчит, но глаза говорят сами за себя, ловит мой кулачок, накрывает стиснутые пальцы ладонью и прижимает к своей груди, где отчетливой дробью тревожно толкается его сердце, а потом запускает пальцы мне в волосы, обхватив голову ладонями, и прижимает к себе, выдыхая прямо в губы:

— Люси... Я сам понимал этого, не знал, что это значит… А теперь знаю… Прости, прости меня, что не разобрался, не поговорил с тобой…

Его губы прикасаются ко мне неторопливо и так осторожно, почти невесомо, словно я могу рассыпаться, но я все равно вздрагиваю, как от удара тока. Пальцы убирают с лица спадающие на глаза пряди волос, нежно гладят щеки, стирая текущие слезы. Но копившееся все это время внутри немеренное напряжение, уже превысило сверхнормы, захлестывая с головой. Любил… всегда любил и не сказал мне? Молчал, пока я не знала, куда деть себя с этой выворачивающей тягой в сердце… И что теперь делать? Как себя вести? Чувствую себя капризным ребенком, который сам не понимает, что же ему надо на самом деле, ведь он сказал, что любит. Любит! Чего еще надо-то?

— Нет! — резко отпихиваю я Риза, не помня себя от переизбытка злости, обиды, облегчения и, еще незнамо чего, упираясь ладонями в плечи мужчины. — Не позволю тебе больше играть с моими чувствами! Да отпусти ты меня и не трогай своими руками! Ты приходишь, обнимаешь, потом опять уходишь! Я не могу так! — выпалила я, отчаянно зажмурившись, с силой вцепившись в ткань его футболки. Риз часто дышит, но не сопротивляется и не отходит, вглядываясь мне в глаза, будто что-то там прочитал, увидел, убедился… — Ты меня все время бросаешь, отворачиваешься, а я потом не знаю куда себя деть! Ты просто безупречный в своей чудовищности негодяй! Как я могу тебе верить, если совершенно не понимаю, что у тебя на уме…

— Люси, поверь мне, все что я делал, только для того, чтобы ты счастлива была, — он шепчет что-то сбивчиво, успокаивающе, обнимая меня, растерянно заглядывает в глаза, а мое самообладание никуда не годится, вот совсем. — Я думал, что я тебе только мешаю…

— Мешаешь? — Я просто ушам поверить не могу. Он что, серьёзно? — Делал, чтобы я счастлива была? Да мне дышать трудно, когда ты… смотришь на меня отстраненно, презрительно… Избегаешь меня, разговаривать не хочешь! Да отпусти ты меня уже! — стараясь вырваться из удерживающих меня рук, завертелась я изо всех сил, но куда там. — У меня на твою любовь никаких нервов не хватит!