В прятки с «Прятками»

— Я этого и не прошу. — как я могу настаивать на этом, но все-таки надо попробовать убедить ее быть на моей стороне. Хотя бы на время. Мне нужен союзник, и зная ее, я совершенно уверен, что она меня не предаст. Только надо попытаться дать ей понять, что у меня получается держать в узде свой гнев, ведь нам нужно объединиться, чтобы выжить.

— Но ты говоришь, что нам надо держаться вместе. — она чуть склонила свою коротко стриженную голову. Что-то в ней есть такое. Когда я смотрю на нее, мне не хочется быть зверем, совсем даже наоборот. Почему я сейчас об этом подумал и отчего вдруг в голову полезли такие мысли… не знаю. Но ее этот взгляд… Тень страха сильно разбавлена теплом, от которого хочется улыбнуться ей в ответ, чего я старательно избегаю, поэтому опустил глаза и ответил.

— Это был бы оптимальный вариант, — киваю я, а она нахмурилась.

— Тогда расскажи, что с твоей памятью? Ты меня спрашивал, падала ли я в реку…

Что я могу ей сказать? Я ведь сам не понимаю толком. Можно ли доверять тому, что сказала Джанин? Наверное, в какой-то степени. Я знаю, сейчас я отдаю себе отчет в том, что был момент, когда зверь проснулся настолько, что стал полностью руководить моими поступками. Я его теперь очень хорошо в себе чувствую. Он питается страхом, чужой болью, страданиями и после того, как он насытился, он какое-то время уходит на второй план. А это значит только одно, пока у меня есть эти передышки, я еще могу что-то сделать. Пока у меня есть силы и возможности сопротивляться, было бы глупо этим не воспользоваться.

— Нет. Я все помню. Это было… помутнение. Возможно, сказывается травма головы.

— Это все? Больше ничего не происходило?

Как ей сказать? Какими словами? Ведь если сказать все как есть, разве она мне поверит? Но придется, иначе она выкинет очередной свой фортель, и вся надежда на то, чтобы выяснить хоть что-то в нашей ситуации опять сведется к нулю. Придется рискнуть.

— Да. Кое-что случилось, но не сейчас, а раньше. Намного раньше. Джанин придумала сыворотку, что-то типа той, под которой были все бесстрашные, только действующую не несколько часов, а несколько лет. Программа этой симуляции настроена таким образом, чтобы изменить личность человека, сделать его более податливым, но в то же время агрессивным, жаждущим убийства без страха, без сожаления. Она должна была изменить мою личность за восемь лет. Прошло только шесть, но программа завершилась быстрее из-за травмы.

— Вот сука… — она отвернулась, пряча слезы и сжав кулачки. — И что теперь? Ты все время будешь желать моей смерти?

— Я не знаю. Джанин что-то говорила о том, что этот эксперимент вроде бы провалился, что я стал отторгать программу, но... Как видишь, что-то происходит, я не всегда могу контролировать вспышки гнева. Мне кажется, будто во мне живет монстр, жаждущий крови. И я не всегда могу его сдерживать. Я понимаю, что все это звучит как бред, но… — я пожимаю плечами, изо всех сил напуская на себя безразличный вид.

«Ты считала меня монстром. И теперь ты видишь, это правда. Я чудовище. Циничный ублюдок и хладнокровный убийца. И с этим уже ничего нельзя сделать».

Эшли

— Да. Кое-что случилось, но не сейчас, а раньше. Намного раньше. Джанин придумала сыворотку, что-то типа той, под которой были все бесстрашные... — это все слышать странно, очень странно. И я далека от того, чтобы вот так сразу взять и поверить, но… Пока что, все что он говорил мне, было правдой. Отречение совершенно разгромлено, на улице валяются разлагающиеся трупы бесстрашных и альтруистов, и Джанин плевать на это все. Могла ли такая женщина провернуть с Эриком то, о чем он говорит? Нуачобнет? Все ради долбанной, такой желанной власти. Что ей стоит, он был эрудитом, значит она знала его еще до перехода в Бесстрашие, и могла сделать с ним что угодно, даже без его ведома. И судя по тому, что я наблюдала всю инициацию… очень похоже на то. Вот эти все вспышки гнева, вот эти все метания из крайности в крайность… То бьет, то сам приходит, смотрит виновато… — ... но программа завершилась быстрее из-за травмы. — после аварии… Значит все-таки авария… Эхо воспоминаний болезненно сжимает сердце.

— Вот сука… — Я отвернулась, чтобы не показывать ему так уж явно свои переживания. Вдруг его это раздражает и он опять примется орать и палить во все стороны. Мда, влипла я по самые помидоры… Но разве у меня бывает по-другому? — И что теперь? Ты все время будешь желать моей смерти?

— Я не знаю. Джанин что-то говорила о том, что этот эксперимент вроде бы провалился, что я стал отторгать программу, но… Как видишь, что-то происходит, я не всегда могу контролировать вспышки гнева. Мне кажется, будто во мне живет монстр, жаждущий крови. И я не всегда могу его сдерживать. Я понимаю, что все это звучит как бред, но... — он пожимает плечами, делая вид, что ему все равно, но я-то вижу… Или мне хочется видеть? Ведь он объясняет мне все это, мог бы просто рявкнуть свое любимое «Заткнись!» и ничего не объяснять. Значит, для него это важно. Может быть еще не все потеряно?

Шесть лет, значит. Шесть лет он находится под моделированием, видимо и все эти провалы в памяти из той же оперы… Бл*, у меня сейчас мозги поплавятся, как же в этом разобраться, по полочкам разложить. Мысли путались, я попыталась зацепиться хоть за одну… Однако, уже поздно, раскаленная игла сочувствия воткнулась в сердце по самое ушко. В животе похолодело от ужаса, как будто вот-вот он выплеснется наружу, и этот взгляд, в котором было отчаяние… Шесть лет он борется сам с собой… Тут любой станет психом, самым настоящим… Они совсем его перекалечили. Сволочи. Паскудные вершители судеб.

— Зачем Джанин все это надо было? Делать тебя… вот таким? Какой ей резон?

— Да резон-то как раз не трудно понять, все то же — сделать себе армию послушных биороботов, которых можно напустить на любого и они с радостью пойдут убивать. У нее такие идеи были столько, сколько я ее помню. Одно время она хотела дивергентов сделать такими, но поняла, что ничего у нее с ними не выйдет. Потом... появилась эта сыворотка, симуляционная, та, через которую проходят наши пейзажи. И видимо примерно тогда и вот эта вся срань появилась, моделирование. Вырастить целое поколение бесстрашных, которые по одному щелчку пойдут убивать, это ж мечта всей жизни этой еб*ной суки!

Я его слушаю, и не могу поверить. Вместе с тем это все объясняет. Если эта уродская баба действительно придумала эту срань… и стала бы вводить ее детям Бесстрашия, чтобы когда они вырастут, они уже были вот такими… убийцами, без совести, без сожаления, злые, агрессивные… Покалеченные… Да эту ублюдочную стерву убить мало, вашу ж мать!

— Я хотел ее убить. — словно прочитав мои мысли, говорит Эрик. — Но Сэм опередил меня. — ну то, что хотел убить не новость, то, что ее убили, я уж поняла из разговоров изгоев, ряженных в форму Бесстрашия, уродов. А вот то, что это Сэм…

— Ты думаешь это Сэм убил ее?

— Конечно, больше некому. Когда я уходил с крыши, Джанин была жива. А Ворон нет.

— Ворона жалко, — слезы потекли сами собой, да уже и скрывать их не получается. Ворон, такой… лохматый… и такой хороший, друг! — Что ты дальше хочешь делать? — спрашиваю, лишь бы чем-нибудь забить эфир, только бы не разныться окончательно. Не ощущать себя полностью бессильной, слабой, сжимая от отчаяния кулаки, врезаясь ногтями в кожу, и осознавать, что ничем, абсолютно ничем, не можешь ни помочь, ни изменить. «Эрик, Эрик, что же ты наделал! Я видела, каким ты можешь быть. То, что сделала эта сука эрудитская, ужасно, но ты можешь избавиться от этого! Можешь, я знаю! Вижу! Чувствую!»

Эрик

— Что ты дальше хочешь делать? — спрашивает она меня сквозь слезы, а я уже начинаю жалеть, что заговорил с ней об этом. Она смотрит на меня с таким отчаянием, будто спрашивает, как же так вышло… Как вышло, бл*дь! Так же, как и вошло, твою мать! Через Джанин…

— Убить Сэма. И Ричарда. Попытаться прекратить то, что они заварили, вернуть ту жизнь, которую они у нас отняли. Я не мог помешать им на момент моделирования, но я мог перехватить управление. Однако, они меня переиграли, особенно Сэм. Я был лидером на побегушках и меня это не устраивало. Я хотел настоящего лидерства и у меня все получилось бы, если бы у Сэма не было бы его «Вольников». Он всех насадил на кукан и теперь остается только пытаться вернуть все как было. Вместе с тем, если я появлюсь открыто, участь мою решат быстрее чем я успею моргнуть.