В прятки со смертью
Шрифт:
— Прости, что? – она, стоя вплотную ко мне, наклоняется к самому моему уху и довольно едко шепчет:
— Придурок озабоченный, тут везде камеры, мне надо тебе сказать что-то важное. Прижми меня к чертовой груше и сделай вид, что целуешь, идиот! — вот вам и чутье бесстрашного. Кто их разберет этих баб? Поднимаюсь, беру ее за плечи, прижимаю к груше, наклоняюсь к губам. Черт, а очень даже ничего губки…
— Говори, что хотела.
— А я думала, правда поцелуешь… — лыбится. Дура какая-то. Ну, че тут смешного? Беру ее пальцами за подбородок и сжимаю так, что у нее выступили слезы.
— Была бы ты бесстрашной, уже валялась бы в отключке. Не играй со мной. Если есть что-то важное, говори. — хочется схватить ее за горло и придушить чуток.
— Я поняла, что ты следишь за Джанин и знаю зачем. Я знаю, что тебе нужно.
— Откуда ты можешь знать это, если я сам не знаю, что ищу?
— Джанин сама создала все сыворотки. Правды, памяти, смерти. Они все тут, в Эрудиции. Все ее планы, все, для чего она создала эти препараты и что она собиралась с ними делать — она все записывает на камеру. Это нужно для того, чтобы впоследствии совершенствовать свои разработки. И еще она очень нравится себе на экране. Я давно уже скопировала эти файлы себе. Я отдам тебе их. Прижми сучку.
— Тебе что с этого?
— У меня с ней личные счеты. Хочу ее уничтожить, стереть с лица земли, растоптать! — ничего себе горячая девочка. Может, правда, поцеловать ее? — Хочу увидеть труп Джанин. Больше ничего. — выворачивается от меня. — Не думай о себе много. Нет ничего такого, чтобы ты мог мне предложить, кроме этого.
— Где и когда?
— У меня в комнате, сегодня вечером. Приходи. — Вот черт. Тупые бабы.
====== «Глава 7» ======
Эшли
До Дружелюбия я добралась только к утру, опасливо крадясь по закоулкам и через поля. Даже глазам сперва не поверила, когда показались первые жилые дома фракции. Вот появилось скопление деревянных и стеклянных зданий. Прежде чем добраться до них, нужно пройти через сады. Мои ноги ступают по земле, а ветви надо мной переплетаются друг с другом, образуя что-то вроде тоннеля. Темные фрукты висят среди листьев, готовые вот-вот упасть. Острый сладкий запах гниющих яблок смешивается с запахом влажной земли.
Тело ныло от усталости, мышцы сводило от перенапряжения. Невозможно хочется пить, организм требует отдыха. Людей на улице не видно, наверное еще слишком рано. Куда мне идти? А вдруг я опоздала и эрудиты уже добрались до ребят? Нет, не может быть. Нужно найти Джорджа, он отведет меня к ним, ему я доверяю. Благополучно пересекла ферму и наконец дошла до нужного мне домика. Пристроившись под яблоней, подняла с земли несколько камешков и принялась кидать их в окно комнаты Джорджа. После третьего перестука створки отворились и из проема высунулась голова с темными волосами. Парень сонно щурился, растерянно крутил по сторонам и вдруг замер, заметив меня. Ахнул, потер кулаками глаза, словно прогоняя мираж и растянулся в радостной улыбке.
— Эшли! — голос такой родной, искренний, что слезы хлынули безостановочно по щекам…
Небольшая комната сквозь не зашторенные окна заливалась солнечными лучами, напористо пробивавшимися сквозь густые, серые облака. Джордж отвел меня к Фору и Трис, в Дружелюбие сбежали выжившие в бойне отреченцы и десяток бесстрашных. Слишком мало человек смогло спастись. Остальные бесстрашные укрылись в Искренности.
Спина затекла от слишком жесткого стула, но не было ни сил, ни желания пошевелиться и устроится поудобнее. Ладони с силой сжимают тонкую чашку с чаем, но не для того, чтобы согреть руки, а из-за необходимости за что-то держатся. Мне нужно за что-то держатся, иначе я сейчас разобьюсь, сломаюсь…
— Эрик предатель! — настойчивый голос инструктора закручивается в мои уши горящими болтами. Сердце ухает вниз живота и пульсирует, отчаянно пульсирует там. Не бьется… — Он заодно с Джанин и другими лидерами Бесстрашия. Он работал на нее и это именно она продвигала его к лидерству. Он предал свою фракцию. Эрик знал о моделировании, знал. — что-то внутри треснуло, надломилось, словно стеклянная чашечка и острые осколки медленно осыпались в пустоту. —
Он был в Отречении во время нападения и пытался застрелить Трис! Он ранил ее в плечо. — Эрик не был под симуляцией, он предатель, Эшли! — мое дыхание срезает, словно ножом.Треньк! И первый кусочек отломился от истекающего невыносимой болью сердца. Треньк! С каждой фразой мужчины, с каждым выданным им, сквозь плотно сжатые губы словом, новые кусочки болезненно откалываются и исчезает в источающей мукой бездне. Он знал! Он все-таки знал! Эрик был там… он все видел. Видел, как бесстрашные убивают людей и ничего не сделал, не остановил их. Господи, ну как-же так? Ну почему…
Воробушек сидела на постели, такая бледная, такая маленькая, хрупкая и не сводила взгляда с своего мужчины. При моделировании погибли ее родители. Бесстрашные безжалостно убили всех членов правительства. Убили отца Фора — Маркуса Итона. Теперь вся власть захвачена Эрудицией. Боже… как трудно дышать. Воздух слишком тяжелый, горячий. Он раскаленный, словно языки пламени, жадно пожирающие руины Отречения. Такой обжигающий, что легкие опаляются и наполняются черным пеплом. Горло скручивает колючей проволокой и душит, полностью перекрывая доступ к кислороду. Душит… мне нечем дышать.
— Они уничтожили сотни людей… — голос Фора срывается от ярости, а Трис зажимает рот ладошкой. — Мы попали в плен к Джанин, я был в симуляции, мы с огромным трудом смогли выбраться и остановить моделирование. — мужчина меряет комнату размашистыми шагами, темные глаза сверкают ненавистью и гневом, желваки по лицу гоняет с неимоверной скоростью. Фор переполнен эмоциями, такими сильными, что они его сейчас задушат.
— Как вы выжили, почему вы не были под моделированием? — еле разлепив сжатые в полоску губы, смогла выдавить вопрос. Язык не хотел подчиняться, выпуская из горла тягучие, хриплые звуки. Кровь барабанит в висках целым набатом. Пальцы с силой надавливают на тонкий ободок чашки.
— Мы дивергенты. — отвечает воробушек взглянув на инструктора и сцепляет в замок свои ладоши. — Мы не поддаемся симуляции, но Джанин разработала такую сыворотку, которая действует и на нас.
— Дивергенты? Я думала, что это просто сказки… — конечно все слышали о опасных дивергентах благодаря Эрудиции и особенно стараниями самой Джанин. Бред какой, Трис никогда не была опасной и всегда старалась помочь другим. Да и Фор создает впечатление хорошего человека. Смерть и боль принесли в этот мир не дивергенты, а жаждущие власти Эрудиция и… расколовшееся Бесстрашие.
— Эшли, как ты сбежала из Эрудиции? Что там происходило? — наконец мужчина выдохся мельтешить по комнате и остановился возле меня. А я только еще больше сгорбилась, практически окунувшись носом в чашку.
— Мы с Суно добрались до поезда, ее убили. — слова застревают в глотке подобно комку с шипами и царапают нутро. — В вагоне я потеряла сознание, когда очнулась, поезд стоял на месте. Меня нашли изгои… помните Эдварда? — знаю, что оба кивают, хоть и не могу посмотреть на них. — Эд сказал, что видел наших лидеров у Эрудиции и помог мне туда добраться. Там меня схватили бесстрашные и отправили в камеру, блин, в ячейку. Потом пришел Эрик и… — ледяной пот скатывается бисеренками по коже и отправляется в свой путь вниз по спине. Голос дрожит, так дрожит, что изо рта выходит шипение. — И забрал меня на допрос…
— Я знаю, как допрашивает Эрик. — злобно процедил Фор. Мда, я тоже знаю… Трис только округлила свои глаза.
— Потом меня доставили в клинику. Там мой брат, Дин. Он помог мне… Но Фор, — тихонько позвала я. — Эрик пытался мне помочь, подсказал как противостоять сыворотке правды. И он не выстрелил в меня, он бы не стал… он пытался помочь. — упрямо твержу ему. Ну не могу я поверить, не могу… И влага уже вытягивается по вискам, ползет на щеки. Долгие секунды ничего вокруг не существует, вселенная содрогнулась от взрыва в груди… Только я, обессиленная, жалкая, ничтожно разбитая, только замирающий ритм сердца, только глубокие, загнанные всхлипы…