В прятки со смертью

— Эрик помогал тебе, чтобы самому выкрутится и спасти свою шкуру. Он привык использовать людей. — мужчина треснул по столу кулаком и согнулся надо мной. — Я знаю Эрика шесть лет. Мы вместе проходили инициацию. Ты забыла свою инициацию? — с нажимом спросил Фор. Да бл*дь, такое забудешь. — Он убил бы тебя, убил. Его рука бы не дрогнула. Все что ему нужно — это власть! Ради нее он пойдет на все, ради лидерства.

— Что мы будем делать? — мужчина смотрит на меня очень серьезно, но видно, как он раздражен.

— После обеда Джоанна соберет всех, чтобы решить, сможем ли мы здесь остаться. — я еле удержалась, чтобы не фыркнуть. Конечно разрешит, кто бы сомневался. Но Дружелюбие всегда будет поддерживать нейтралитет с другими фракциями.

— Макс знает, что мы здесь. — посмотрела я на ребят. — Я слышала, как он говорил о разведке, которая засекла бесстрашных. И они придут за нами. — нервный смешок проскочил сквозь мои зубы, зажала рот ладонью, вспоминая физиономии лидеров на свою диверсию с едой.

— Тебе нужно отдохнуть. — мягко сказала Трис и я с ней согласилась. — Встретимся на собрании.

Вышла из комнаты общежития и прямиком направилась к Джорджу. Он ждал, развалившись поперек кровати.

— Найди мне одежду пожалуйста, — попросила я его. — Мне бы помыться и немного поспать. — Согласно кивает и вылетает за дверь.

С усилием тру жесткой мочалкой свое тело, вода холодная, во избежание расточительности ресурсов. Переодеваюсь в яркую одежду Дружелюбия: красные мешковатые штаны, оранжевый свитер. Черт, как я раньше могла такое носить? И прямо в одежде падаю на кровать Джорджа, нет желания искать себе другой привал. Он обеспокоенно смотрит на меня, но ничего не спрашивает. Спасибо тебе, ты всегда понимал меня как никто другой. Не могу я сейчас говорить с ним. Ни с кем не могу… Слезы снова наворачиваются на глаза, скрутившись калачиком я отворачиваюсь к стене и зарываюсь в подушку. Не волнуйся, я сейчас повою немножко, а потом все будет в порядке, я успокоюсь и смогу взять себя в руки…, но не сейчас.

Сон все никак не желал забирать меня в свои владения, заволакивая сознание воспоминаниями. Как давно я спала? Уже давно, еще в прошлой жизни, в Бесстрашии… Эрик… в голове просто не укладывается. Не верю, не могу… Сомнения просто разрывают меня на куски, а отчетливый страх течёт вниз по желудку. Соленая влага безостановочно заволакивают взор, вырываясь наружу жалобными всхлипами. Сжатые в кулак пальцы, в обреченности колотят по ни в чем не повинной подушке. Он не мог. Ну почему так, почему мне опять больно… Душа скукоживается, на манер смятого листка бумаги и проваливается в пятки, словно заячий хвост. Неужели я опять ошиблась… Глубокий вдох, мне нужен воздух, необходим. Слишком душно, трудно дышать. Он не мог…

Глаза, они не могли лгать, не могли. Теплый, пытливый взгляд серебра, расширенные черные колодцы зрачков. Прерывистое, надрывное дыхание. Губы. Напористые, но до необходимости нежные. Длинные прохладные пальцы, оглаживающие так осторожно, словно боясь причинить вред. Я помню как тревожно толкалось в груди его сердце, отчаянно помню. Сильные руки с линиями причудливых татуировок, покрывающие вздымающиеся от напряжения упругие вены. Мурашки пробегают по коже и растекаются по всему телу. Широкие ладони, прижимающие так, будто я могла растворится. Ох, как же сложно вздохнуть… я задыхаюсь. Черт! Серые омуты обволакивающие своей надежностью, скрытной заботой, они не могли врать. Не могли же… Ну помоги же мне… боже. Пожалуйста, я выгораю изнутри от этой истерзывающей боли…

Слишком отчетливый шепот забивает слух своим звоном: «Тебе придется столкнуться со смертью не один раз. Но не позволяй ей выиграть у тебя, на кону — твоя жизнь. Ясно? Это самое ценное что есть у тебя. И у меня.»- Он намекал, предупреждал… Ну почему тогда, он ничего не сказал? Почему не помешал, не исправил… Да вашу ж мать, ну почему? Неужели не мог хотя бы шепнуть… Он был там, был… почему он бросил меня там умирать? Не знаю, не верю… Пока не увижу своими глазами, я не могу в это верить… не должна! Долгожданный сон, наконец забирает меня в свои тягучие иллюстрации пустоты…

Трис

Тобиас бегает по комнате в ужасно взвинченном состоянии. Оно у него теперь все время такое, с того момента как мы попали в Дружелюбие. Перепалки с Питером, с Калебом, насмешки других бесстрашных… Мне хочется ему чем-нибудь помочь, но я не знаю чем. Мое собственное горе затопило меня, плечо болит, страшно взять в руки пистолет… Только бы нам из всего этого выбраться…

— Тобиас, почему ты не сказал ей, что Эрик просил ее вывести? Я все ждала когда ты скажешь, а ты только ругаешься.

— Зачем, Трис? Зачем ей это говорить? Я знаю, зачем он просил нас вывести ее, чтобы мы поверили ему, купились на сказочку о высокой любви! У кого любовь? У Эрика? — его некогда спокойный баритон срывается на крик. — Да не смеши меня! С роду этот псих никого не любил и не полюбит никогда! Он только использовать людей умеет, как использовал нас, чтобы отвлечь лидеров, чтобы была бойня. Он же кончает просто когда кому-то больно или плохо, ты что не знаешь?

— Не кричи, пожалуйста, ты меня пугаешь. Зачем так эмоционально реагировать? Просто… У него такие глаза были… Он так волновался за нее… — смотрю в окно. Там сад, такой зеленый, душистый… Даже и не подумаешь, что всего в нескольких сотнях миль отсюда из целой фракции сделали могилу.

Тобиас сел напротив меня, погладил по волосам. Мягко улыбнулся. Какая у него красивая улыбка все-таки, я так редко ее теперь вижу.

— Трис. Все кругом плохо. У нас все хорошо, да? Мы вместе. — Голос его смягчился. Так всегда бывает, когда мы рядом. Он притягивает меня к себе. — У Эрика не может быть никакой любви. У него только нужные и не нужные люди. Все что делает Эрик — это движется туда, где власть и контроль. Он никогда не откажется от лидерства, он будет цепляться за него до последнего. Чем раньше Эшли забудет его, тем лучше. Я не хочу больше говорить об Эрике. Как ты сама?

— Не знаю, Тобиас. Я…-, но все мысли улетучиваются, когда я прижимаюсь губами к его губам, знаю, его поцелуи отвлекут меня от всего…

Эшли

— Они пришли к выводу, что сделают из Дружелюбия убежище для членов всех фракций, — рассказывает Джордж. — При следующих условиях. Во-первых, никакого оружия. Во-вторых, при возникновении какого-либо серьезного конфликта, словесного или физического, все участвующие стороны будут изгнаны. В-третьих, вы должны обсуждать конфликт, даже в частных беседах. И, в-четвертых, все, кто останется здесь, должны внести свой вклад в улучшение окружающей среды посредством работы. Они передадут эту информацию Эрудитам, Искренним и Бесстрашным, как только смогут. — Мы идем по саду, держась за руки. Да, я соскучилась… Меня не стали будить на собрание и за это я очень благодарна, наконец-то хоть накопила немного сил. Голова тяжелая, мне просто необходим воздух.

— Они придут сюда Джордж, придут с оружием. А нам нечем защищаться. — с сожалением морщусь. — Что если Эрудиция захочет подчинить себе остальные фракции? А она обязательно захочет.

— У них уже вся власть, Эшли. Дружелюбию не нужен конфликт и ты это прекрасно знаешь. — голос кажется спокойным, но слегка вибрирует от волнения. Да, знаю!

— Послушай меня, просто послушай. — в подкатывающей нервозности я сильно дергаю его за руку, в ответ Джордж просто сжимает мою ладошку, словно в поддержку. — Поговори с общиной, поговори с людьми, предупреди их, предостереги, если Эрудиция сунется сюда со своими недобесстрашными псами, если людям будет грозить опасность, уходите за стену. Выведите людей в безопасное место. Наверняка будет война, она будет! — Джордж смотрит долго, испытывающе и наконец кивает. Бывший бесстрашный со мной согласен. Он тоже это чувствует…