В прятки со страхом

Стеснение и страх уже сдали свои позиции, отступили за черту фронта, я медленно веду языком сверху вниз по всей ушной раковине, осторожно захватывая его мочку с черной серьгой в свои губы и тихонько выдыхаю: «Я тебя люблю!» — обдавая горячим дыханием, что мужчина еще сильнее вжимает меня в себя, дрожь волнами прокатывается по его телу, резко и прерывисто втягивает раскаленный воздух ноздрями, практически, рыча и… отстраняется.

Пальцы Эрика впиваются в мои плечи, он слегка отталкивает меня, упираясь своим лбом мне в лоб, и снова вглядывается в мое растерянное лицо. Я даже не успеваю заметить, не успеваю понять разительных перемен, как мужчина едко усмехается и практически выплевывает, сквозь сжатые зубы:

— Я был прав. Ты всего лишь маленькая потаскушка.

Хорошая оплеуха. Да чего уж там — просто восхитительно-отменная, похлеще выстрела в упор. У меня даже горло перехватывает, что я замираю болванчиком, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть прохладный воздух.

— Всего один поцелуй — и ты уже готова мне отдаться, прямо здесь?

Так небрежно брошенные слова хлещут по несчастному, слабому сердечку, оставляя на нем грубые, рваные раны.

— Ты… — сокрушаюсь я. — Просто проверял меня?

Мужчина согласно мотает головой, сжимает губы в тонкую нитку и насмешливо хмыкает. А я бью ему прямо в лицо, сильно бью, не по-женски, сжатым до белых костяшек кулаком. И он позволяет. Эрик мог легко блокировать удар, мог увернуться или перехватить мою руку, но позволяет, негласно соглашаясь с его справедливостью.

— Ненавижу… — шепчу ему. — Какой же ты подонок.

Я встаю, отхожу на пару шагов, сдирая с себя его куртку, словно плавящуюся кожу и швыряю ему в лицо. Слезы, твари подлые, против воли ползут по вискам.

— Ненавидишь? — округляет лидер глаза, превращая их вновь в холодные пустышки. — А говорила, что любишь.

— Чтоб ты сдох! — рявкаю я, разворачиваясь и направляясь к двери, но не успеваю дойти до нее всего пару шагов.

Эрик быстро вскакивает на ноги, перехватывает меня поперек живота и прижимает к кирпичной стенке.

— Прекрати истерить, — шипит он мне в ухо и больно прикусывает за мочку. — Это всего лишь слова.

— Пошел ты! — грозно рычу я.

— Еще чего…

Ну надо же… у самого уже ширинка трещит по швам и пальцы пляшут нервный танец, а все туда же — обязательно нужно показать кто тут главный и кто правит балом. Ага сейчас прям… ты упустил свою возможность, парень. Теперь я буду играть только по своим правилам. Нечего надо мной издеваться! Эрик разворачивает меня к себе лицом, делает шаг назад и протягивает свою ладонь в зазывном жесте:

— Пойдем со мной.

— Нет! — я отступаю спиной ближе к двери.

— Сюда иди. Ты же сама этого хочешь.

— Нет!

Он снова обхватывает меня руками и прижимает спиной к стене, просовывая свое колено мне между ног, и вцепляется губами в мой рот. Его поцелуи уже грубые, жесткие и слишком настойчивые. Я вырываюсь, но Эрик не позволяет, слишком крепко удерживая меня. Царапаю ногтями мужскую шею, кусаю его напористые губы, и он опять кусает меня в ответ, сильно, до вскрика. Во рту перемешивается вкус крови, а руки командира уже добираются до груди и сжимают ее, трут, оставляя за собой следы и отметины.

— Пусти! — вымаливаю я свободу.

— Ни за что! — выдыхает он мне в губы, перемещает пальцы на пояс моих брюк и резко дергает застежку.

Тут мои глаза улавливают движение сбоку. Я не сразу понимаю, что это, но Эрик вдруг останавливается и разжимает свою хватку, а я вижу, что в дверях стоит незнакомый мне бесстрашный и смущенно покашливает.

— Все в порядке? — спрашивает тот, не рискуя приблизиться, и отводит взгляд в сторону.

— Более чем, — спокойно отвечает лидер.

Бесстрашный поспешно удаляется, а я отпрыгиваю в сторону, не сводя глаз с командира. Рот перекошен от гнева, из нижней губы идет кровь и стекает на подбородок. Он сейчас похож на настоящего, жуткого монстра, отвратительного и очень страшного. Мужчина обтирает ладонью свое лицо и невидящим взглядом смотрит на кровь, потом поднимает свои глаза на меня и глухо бормочет:

— Черт бы их всех побрал… Идем, — и протягивает мне руку.

— Нет! — зубы стучат от ужаса, голос звучит странно, но совсем не жалко.

Эрик напрягается, с шумом втягивает в себя воздух, а потом вроде бы вовсе перестает дышать.

— Пойдем ко мне, маленькая. Я не сделаю тебе больно, — хрипло продолжает он с трудом. Глаза его становятся бессмысленными, а в изгибе губ больше не появляется ядовитая усмешка.

— Тогда тебе придется убить меня, сволочь. — Вот придурок-то, на кой-хрен ты устраиваешь свои показательные выступления? Ведь я бы за тобой не только в постель пошла, но и на край света побежала бы босяком по стеклу. Но не теперь… Нет… Теперь я, не раздумывая, прыгну в кипящий адский котёл, только бы тебя обломать. По-твоему не будет.

Я лишь качаю головой, уже не сдерживая истерические смешки, и начинаю хохотать как сумасшедшая, до слез, пока его лицо не кривится в уродливой гримасе.

— Что, наш крутой лидер поплыл от мерзкой девки? — выдаю я хихикая. Черт, истеричка...

— Разве ты сама не хотела меня? — пытается усмирить меня мужчина.

— Хотела? — картинно поднимаю я брови и ласково улыбаюсь. — Я и сейчас хочу до одури. Но тебе мало было меня обидеть, так ты еще решил меня так гадко унизить, вытереть об меня ноги.

— Да что на тебя нашло тогда, к чему все эти тупые истерики? — угрожающе взрыкивает он. — Мне не смеют отказывать, ясно?

— Да? — нахально тяну я. — Вот хрен ты угадал! Я смею, и это тебе безумно нравится. Я значительно отличаюсь от всех твоих податливых сучек, и теперь ты сам приползешь ко мне. Сам. Потому что ты собственник и захочешь получить то, что больше никому не доставалось.

Я снова начинаю издевательски посмеиваться, и он не выдерживает, его хваленое самообладание дает огромную трещину. Мужчина вновь вцепляется в меня, но я не желаю сдаваться и нежно мурлычу:

— Попробуешь взять силой, и я тебя убью. Не сомневайся. Ты же знаешь, что я это умею, ведь ты хороший учитель.

Боже мой, чего несу-то... Но внутри просто шкварчит от обиды и горечи. Ну, в чем я опять виновата?

— Тварь! — гаркает он, окончательно выходя из себя. — Грязная шлюха!

— Я никогда не была шлюхой. Кому, как не тебе, знать об этом, ведь именно ты меня изнасиловал.

— Да неужели, — едко выцеживает он, — и что тебе мешало пойти по рукам, после того, как я тебя вскрыл, а?