В садах чудес

— Как все хорошо складывается, верно, Хари? У меня такое ощущение, будто наше путешествие уже началось и мы плывем, плывем…

Сет сделал несколько нарочитых гребков руками. Младший брат весело повторил его движения.

Глава двадцать четвертая Корабль и река

Пауль снова ощутил себя. Он лежал одетый на застланной постели. Голова немного кружилась. На твердую поверхность потолка, оклеенных бледными зелеными обоями стен набегали странные блики. Сначала было неясно, что же это. Затем пришло понимание: это от воды, от медлительных широких волн. Затем волны стали захлестывать комнату. Вода делалась все плотнее, зримее, ощутимее. Паулю показалось, что он тонет, захотелось перевести дыхание. Вода мягко обрушилась, покрывая с головой. Пауль широко раскрыл рот. Свежий чистый речной воздух наполнил легкие…

Сет Хамвес вынырнул и поплыл к берегу. В ожидании младшего брата он решил искупаться. Все вокруг казалось таким праздничным, словно бы принарядившимся ради предстоящего путешествия Сета Хамвеса и его брата Йенхарова. Под лучами теплого солнца влажная кожа легко обсохла, но сохранила свежесть купания. Сет оделся и присел на берегу. Думать о чем-то конкретном, предполагать, строить планы — не хотелось. Ощущение радостной приподнятости захватило душу юноши.

Йенхаров бежал легко, вскидывая босые стройные ноги.

— Отдал свиток? — спросил Сет Хамвес, когда брат остановился перед ним.

— Отдал, — коротко ответил Хари.

— Что ты ей сказал? — Сету Хамвесу показалось, что он спрашивает как-то грубо, — то есть это не допрос, просто мне любопытно знать, — быстро добавил он.

— Сказал, чтобы она сегодня передала письмо нашим родителям. Она ответила, что пойдет с кормилицей в храм Ра и отдаст свиток отцу.

— Обо мне спрашивала?

— Нет.

— Ладно. Идем в гавань.

В гавани они какое-то время побродили по берегу, потолкались среди матросов, гребцов, носильщиков. Торговцы следили, как носят на корабли полные корзины, и громко переговаривались. Осторожно, чтобы не привлекать излишнего внимания, братья справлялись о том, куда направляется тот или иной корабль. Пока им не везло. Наконец Сет Хамвес заметил двух бородачей в полосатой одежде. «Финикийцы», — сообразил юноша. Он знал их язык, поэтому приблизился и заговорил. Он спросил, как они — только приплыли или собираются возвращаться.

— Возвращаемся, — ответил один из них и внимательно оглядел Сета Хамвеса.

Сет узнал, что корабль плывет в нужном им направлении.

— А когда отплываете? — спросил он.

— А можно хоть сейчас отплыть! — цепкий взгляд финикийца охватил Сета Хамвеса с головы до ног, смерил и стоящего рядом Йенхарова.

— Вы могли б взять на корабль меня и моего младшего брата? — Сет старался держаться с достоинством; пусть не думают, будто они беглые преступники или что-то в этом роде.

— За плату вперед могли бы, — равнодушно ответил финикиец, — а впрочем, спрашивай капитана, — он кивнул на своего спутника.

Второй бородач прищурился, коснулся кончиками пальцев бороды, помолчал и протянул:

— Можно.

— Деньги — на палубе, — начал Сет.

Но первый финикиец перебил его:

— Плата — вперед!

Сет немного смутился. Притворяться бывалым и жестким было бы нелепо; откровенно спросить, не обманут ли его — собеседники могли оскорбиться.

— Не обманем, не бойся, — ободрил его первый финикиец, заметив, что юноша колеблется.

— Покажи деньги, — медленно проговорил капитан.

Они отошли в сторону. Сет Хамвес вынул из корзины ящичек с монетами, приоткрыл. Он заметил быстрые взгляды, которыми обменялись финикийцы. Капитан попробовал одну монету на зуб. Затем положил ее обратно в ящик.

— Идите за нами, — сказал он братьям. — Деньги отдадите на корабле. Весь этот ящичек. Это немного.

Сет Хамвес согласился. Он уже понял, что содержимое ящичка представляет значительную ценность. Промелькнула мысль — может быть, следует поторговаться? В сущности, Сету Хамвесу вовсе не хотелось торговаться, ему это было скучно, неловко как-то. Мысль о необходимости торговаться была из тех необходимых для скучной обыденности предписаний, которые Сет часто слышал в отцовском доме. Он сознавал их необходимость в той действительности, где ему довелось родиться и жить. Возможно, эти предписания годились для любой, действительности.

«Но тогда никакая действительность не годится для меня», — думал Сет.

Деньги, полученные от старого жреца, были волшебные, таинственные деньги. На них не могли распространяться все эти обычные предписания обыденной действительности. И Сет Хамвес с легким сердцем поступил так, как ему хотелось поступить: решил не торговаться.

Вместе с братом он пошел за финикийцами. У тех были длинные пышные, вьющиеся крупными кольцами кудрявые бороды; высокие шапки, немного похожие на кувшины; большие бронзовые серьги в ушах; ноги были упрятаны в длинные матерчатые футляры из простой ткани, не стеснявшие движений. Глаза были светлые, а волосы, выбивающиеся из-под шапок, и бороды — цвета темной охры.

На палубе Сет Хамвес отдал ящичек капитану. А тот немедленно дал приказ отчаливать.

— Не хотите ли пройти в каюту? — почтительно предложил капитан братьям.

— Нет, нет, — рассеяно ответил Сет Хамвес. — Нам интересно видеть корабль и отплытие. Откровенно говоря, мы впервые плывем на корабле.

— Ну, как знаете, — капитан улыбнулся.

Сет Хамвес подумал о том, что может быть и вправду лучше было бы пройти в каюту — вдруг их ищут… Да нет, корабль уже выплывает в широкое пространство речной воды. Полуголые гребцы налегают на весла, ободряя себя ритмической однообразной песней:

Медное сердце гребца — тан-тири… Крепкое сердце гребца — тан-тири… Плыви, корабль, плыви — тан-тири…

Финикийский торговый корабль — большое поместительное судно. Йенхаров притронулся к прочному кормовому брусу. Вокруг все были заняты, суетились; поэтому он тихо спросил брата:

— Сети, ты знаешь, из какого дерева сделан корабль? Никогда не видел такого прочного дерева.

— Знаю. Это ливанский кедр, такие деревья растут в Финикии на склонах гор.

На широкой палубе вдоль бортов были укреплены решетки из прутьев, чтобы палубный груз не сваливался в воду. На палубе громоздились крепко увязанные корзины. К носовому брусу был прикреплен огромный кувшин из обожженной глины, в кувшине хранилась питьевая вода. Ветер надул парус, и парус выгнулся, полосатый, в продольных красно-белых полосах.

Йенхаров подумал о Дутнахте, отце Ренси. У Дутнахта есть корабли. Если Сет женится на его дочери, все они смогут плавать на его кораблях, и в Мемфис, и в разные далекие страны. Йенхаров чуть было не сказал об этом брату, но сдержался, подумав о том, что это нарушит их общее торжественное настроение. Ведь сейчас нет ни Дутнахта и его дочери, ни отца и матери Сета Хамвеса и Йенхарова, существует только река, только корабль, только плавание-путешествие.

Корабль держался середины широкой реки. Издали виднелись берега Нила. Видно было, как люди, казавшиеся совсем маленькими, работают на полях. Иные, разогнувшись, глядели из-под руки на большой прочный корабль, плывущий под выпукло выгнутым полосатым красно-белым парусом. Ячмень и пшеница созрели, пожелтели колосья. Крестьяне жнут. Сет Хамвес думает о том, как это хорошо — путешествовать. Смотришь на все как бы со стороны, и вдруг раскрывается какой-то простор и начинаешь любить все окружающее…