В садах чудес

— Не позволишь ли ты мне вкусить от этой чудесной трапезы, что приготовлена на алтаре?

Юноша немного смутился.

— Это мое приношение богу Нуну и позволения следует спрашивать у него.

— Но я надеюсь, бог Нун милостиво дозволит своему бедному жрецу вкусить от сих плодов земли и труда человеческих рук…

Старик молитвенно сложил руки. Не успел он сотворить этот жест, как солнечный столбик у входа вытянулся, переместился в воздухе и озарил старика. Тот некоторое время постоял, окруженный танцующими солнечными пылинками, затем слегка повел руками — пылинки послушно вернулись на прежнее место у входа.

— О юноша, считаешь ли ты, что добрый Нун подал знак?

— О, да, да! — воскликнул Сет Хамвес. — Простите меня. Мне следовало понять…

— Раздели со мной трапезу. Мне так долго приходилось питаться в одиночестве и скудости. Но благодаря тебе, вот уже целый месяц, как я вкушаю свежую и вкусную пищу.

— И цветы в корзине… Это вы их меняете?

— Кто же еще?

— Простите, я до сих пор не сказал вам своего имени. Меня зовут Сет Хамвес, я старший сын Инпу, управляющего храмовым хозяйством при храме бога Ра.

— А я бедный старый жрец всеми забытого древнего бога. Но присядем же.

Они сели у алтаря и принялись за еду. Сет Хамвес обратил внимание на то, как изящны и просты жесты старого жреца. Тот ел и пил неспешно, с каким-то приятным спокойствием.

— Вы живете в храме?

— Уже много, много лет. Еще мой дед служил доброму древнему Нуну и завещал это служение моему отцу, а тот — мне. Я прожил свою жизнь здесь, в одиночестве.

— Как я завидую вам! — невольно вырвалось у юноши. — Удалившись от мирских тревог, вы, должно быть, счастливы.

— Счастье разлито повсюду в нашем бытии, — улыбнулся старый жрец. — Надо только уметь ощутить его.

— То есть — найти?

— Нет, искать не надо. Оно всегда с нами, наше счастье. Надо лишь ощутить его.

— Я буду думать об этих ваших словах.

— Если желаешь. А пока не хочешь ли побывать в моем жилище?

— Да, да, очень хотел бы!

Старый жрец направился в противоположный конец зала. Сет Хамвес последовал за ним. Подойдя к стене, так же, как и остальные стены и колонны украшенной изображением волнистых линий и испещренной иероглифами, старик поднял руку и коснулся подушечкой указательного пальца самого верхнего иероглифа, изображавшего священного жука — скарабея. Тотчас же часть стены повернулась, подобно открывающейся двери. За дверью открылся проход, ведущий вглубь. Старик и юноша вошли. Дверь тотчас задвинулась за ними. Но Сету Хамвесу не сделалось страшно. В узком проходе не было темно, откуда-то из глубины шел свет.

— Иди за мной, — велел старик.

Сет Хамвес послушно последовал за ним. Вскоре проход расширился и они очутились в скромной жилой комнате. Здесь не было окон, но прохладный свет, чуть зеленоватый, мягко освещал все. Пол был устлан аккуратными циновками, в кувшинах и мешках, которых было немного, хранились, должно быть, скромные припасы. С потолочных балок свешивались связки лука, чеснока, сушеных трав и плодов. Сета Хамвеса немного удивило отсутствие письменных принадлежностей, но спрашивать он пока не решался. Не было также стола и постели, старик, должно быть, так и спал на циновках.

— Вот моя обитель, — произнес он. — Я долго размышлял над тем, открыться ли тебе, и лишь когда добрый Нун послал мне знамение, я явился тебе.

— Меня радует ваше доверие.

Они присели на циновки и начался разговор. Вскоре Сет заметил, что, в сущности, говорит он один. Старик молчал и лишь изредка вставлял короткие вопросы, а Сет Хамвес рассказывал о своей жизни, о младшем брате, о своих занятиях. Никогда в жизни ему не приходилось говорить о себе с таким удовольствием. И, несмотря на то, что старик ничего не произносил в ответ, юноше казалось, что еще никто не понимал его так хорошо. Собираясь проститься со стариком, Сет Хамвес не преминул спросить:

— Могу ли я рассказать о вас моему младшему брату Йенхарову и привести его к вам?

— Нет, — мягко ответил старый жрец. — Пока не следует делать этого. Но я непременно скажу тебе, когда это будет можно.

— А завтра вы позволите мне прийти?

— Охотно. Ты найдешь меня в зале у алтаря.

По тому же проходу они подошли к стене. Сет увидел, что и та сторона стены, что была обращена к жилищу старого жреца, покрыта волнообразными линиями и письменами. И здесь имелся верхний иероглиф, изображающий скарабея. Старик снова коснулся его и дверь отворилась. Старик проводил Сета Хамвеса до алтаря в зале и пообещал, что будет ждать его завтра.

Это новое знакомство взволновало юношу.

«Если бы он согласился помочь мне расшифровать древние письмена! Конечно, ему нетрудно было бы это сделать. Я уверен. Но почему в его жилище нет ни папирусов, ни принадлежностей для письма? Странно. Попробую завтра попросить его помочь мне».

Дома младший брат тотчас заметил необычайное волнение, охватившее старшего.

— Что случилось, Сети? Что-нибудь в храме?

Сету Хамвесу не хотелось обманывать Йенхарова и поэтому он решился на полуправду.

— Знаешь, кажется, я приблизился к разгадке древних надписей.

— На самом деле?

— Ты мне не веришь?

— Что ты! Я жду-не-дождусь, когда же ты мне все расскажешь!

— О, не сомневайся, Хари, я многое расскажу тебе.

На другое утро Сет Хамвес позаботился о том, чтобы корзина была наполнена самой вкусной пищей, он собственноручно положил туда сладкие вяленые финики, медовые лепешки, глиняную флягу с вином. Захватил он и кое-какие свои записи, касавшиеся поисков верного способа расшифровки храмовых надписей.

Сердце юноши радостно забилось, когда он увидел, что старик ждет его у алтаря, как обещал.

— Сегодня, — робея начал Сет Хамвес, — я хотел бы отпраздновать свое знакомство с вами и отблагодарить доброго Нуна за все, что он сделал для меня. Я принес праздничное угощение.

Вдвоем они возложили часть принесенного угощения на алтарь бога, остальное с удовольствием съели сами. Сету нравилось видеть, что старик ест с удовольствием. Сет заметил, что у него целы зубы и подумал, что это следствие умеренной и спокойной жизни.

После еды они снова прошли в жилище жреца. Сет сначала хотел было спросить о том, почему здесь нет ни папирусов, ни принадлежностей для письма, но после решил, что такой вопрос может показаться невежливым. Поэтому с трепещущим сердцем он заговорил о другом.

— Простите меня. Быть может, я поступаю дурно. Но вы ведь и сами видели, я переписываю надписи со стен и колонн храма. Мне хотелось бы соприкоснуться с мудростью древних. Я не дерзаю постичь ее целиком, но могу ли воспринять хотя бы частицу этой мудрости? Вы, я полагаю, давно постигли ее. Не поможете ли вы мне расшифровать письмена древних почитателей бога Нуна?