В Шторме
Шрифт:
Ему оставили отца - чтобы разъяснить, кем он фактически был.
И оставили Палпатина. Его голос. Всегда жестокий, черствый и непреклонный.
Он всматривался в эти злобные желтые глаза, и слова подвели его.
Все, что он мог сделать в этот момент, - это встать и, шатаясь, выйти из комнаты, осознавая – ощущая – удовлетворенную, самодовольную ухмылку ситха в спину.
.
.
.
Мара вздрогнула от того, как вскочил Скайуокер, отбрасывая книгу, в которую
Комлинк на ее ремне подал сигнал - что снова практически заставило ее подпрыгнуть, и пока она возилась, чтобы ответить, Скайуокер не сводил взгляд с дверей.
– Джейд, - произнесла она.
– К вам направляется лорд Вейдер, - приглушенный голос в наушнике ответил на все ее вопросы, кроме одного: почему он так реагировал. Почему он ненавидел Вейдера настолько сильнее, чем Палпатина.
– Принято, - она отключила связь, по-прежнему глядя на Скайуокера. Послышался глухой лязг отодвигающихся замков, сигнализирующий о прибытии Вейдера во внешнюю комнату.
Лорд Вейдер был единственным человеком, наравне с учителем, имеющим свободный доступ к Скайуокеру, хотя у Мары были строгие инструкции немедленно сообщать о его визитах Палпатину. При этом в ее обязанности входила срочная проверка ведения всех записей наблюдения - что, впрочем, делалось всегда и так, каждый час, каждый день.
Через несколько секунд тяжелые, прочные двери раздвинулись, и Мара услышала шипящий звук регулируемого дыхания Вейдера.
– Лорд Вейдер, - она слегка склонила голову, не опуская глаз.
– Коммандер, - он не соизволил даже взглянуть на нее, ступая в сторону в ожидании, что она уйдет.
Мара шагнула к выходу.
– Нет, Рыжая, останься, - быстро произнес Люк, пристально глядя на Вейдера.
Мара нерешительно остановилась, вынуждая Вейдера повернуться к ней.
– Она уходит, - подчеркнуто пробасил он, понукая Мару возобновить движение.
– Нет. Останься, - отрывистый, напряженный голос Скайуокера вновь заставил ее в тревоге остановиться; однако, когда Мара повернулась к нему, его взгляд оставался на Вейдере.
– Я уверен, нет ничего, что мой отец не может сказать при тебе.
Отец! Мару ошеломила твердость, с которой он произнес это и, не сумев скрыть свой шок, она перевела хмурый взгляд Скайуокера на себя.
Вейдер медленно повернул к Люку свою пустую, безликую маску, но не стал ничего отрицать.
И смотря на них, Мара внезапно поняла настолько больше всего… о Скайуокере, о том, что происходило здесь, о большой игре, в которую играл ее мастер.
Но вместе с тем возникало еще больше вопросов: если он действительно сын Вейдера, то где он был раньше?
И что относительно его истории, его связей с Восстанием, с джедаями? Было ли всё это правдой?
Конечно же да. Она видела сотни чипов данных с информацией спецотдела, следящего за ним - о его прошлой и настоящей деятельности. Он больше года находился на вершине списка наиболее разыскиваемых Империей лиц - с первого дня, как они получили его имя. На момент его поимки на Беспине Мара знала о семнадцати независимых операциях
по его захвату, финансируемых Империей – и это кроме их собственных совместных усилий, возглавляемых Вейдером… - его…Мысли мчались, складывая все кусочки. Сотни чипов данных, бесконечные усилия и часы, посвященные поиску пилота, разрушившего любимый проект Императора… И наконец, когда они получили его имя - все вдруг изменилось.
Команда разведки, занимавшаяся им, была срочно увеличена в четыре раза за одну ночь, сформировавшись затем в специальный отдел, не имеющий больше ничего общего с другими подразделениями по антимятежной деятельности. Вейдеру поручили возглавить поиск…
.
Они не знали - они не знали о его существовании.
Она вспомнила слова Палпатина, когда он впервые пришел к своему новому джедаю - его очарование им, его предвкушение: “Он нисколько не похож на свою мать - только на отца”.
Его мать… кто она? И где она? Он вырос один на какой-то захолустной, пыльной планете Внешнего Кольца – если это правда? Снова одни вопросы.
Но одна вещь стала совершенно ясной – причина, по которой Скайуокер был здесь. Причина, по которой Палпатин так жаждал заполучить его с момента обнаружения его существование.
– Я что-то не то сказал?
– хладнокровно спросил Скайуокер, глядя на своего отца.
– Да, - просто ответил Вейдер.
Эти двое оставались стоять на месте, отказываясь уступать друг другу. Между ними почти осязаемо трещал воздух.
Наконец Мара обрела дар речи:
– Я должна уйти.
– Нет. Останься, - властно повторил Скайуокер, и от неожиданного требования в его голосе Мара неловко замерла.
– Ей приказано уйти, - налитый свинцом тон Вейдера не принимал никаких возражений, хотя это, казалось, ничуть не беспокоило Скайуокера. Но теперь - теперь она понимала, почему.
– Кем? – вызывающе спросил Люк.
– Императором, - ответил Вейдер.
Люк тут же взглянул на Мару; его властное, требовательное выражение лица сменилось вспыхнувшим горьким сожалением, будто он только сейчас вспомнил, кем она была. Мара отвернулась, пытаясь избежать его взгляда и чувствуя сильное неудобство.
– Конечно, - произнес он спокойно, не спуская с нее глаз.
– Вы ведь все делаете в точности, что он приказывает.
– А ты, значит, нет?
– ответил Вейдер, возвращая к себе взгляд Люка.
– Тогда, почему ты здесь?
Люк безрадостно рассмеялся и отвернулся в искреннем презрении.
– Вы должны уйти, коммандер Джейд, - сказал он наконец сухим, бесчувственным голосом.
– Впрочем, я уверен, вы сделаете это в любом случае.
Слова ужалили её. Хотя Мара понимала, что этот упрёк нисколько не должен задевать её: у неё не было лояльности к нему и её не должно волновать, что он думает о ней. Её не волнует, исправилась она, не волнует.
Она быстро прошла между ними, крепко стиснув челюсти и опустив голову. Сердитая, взволнованная и задетая одновременно. Когда тяжелые двери закрылись позади, ее разум все еще приходил в себя от внезапного открытия. Мара медленно остановилась посреди длинного великолепного холла, не обращая внимания ни на множество глаз расставленных повсюду охранников, ни на камеры наблюдения, записывающие каждое ее движение.