В стране ваи-ваи

Уже темнело, когда вернулся со своими людьми Джордж; задание выполнили они за десять часов и сильно устали. Джордж рассказал, что они прошли вперед около пятнадцати километров; три километра в час — совсем неплохо для джунглей! Вайяма, по словам Джорджа, под конец даже плакал от усталости.

Это известие меня огорчило. Впрочем, теперь Вайяма весело улыбался.

— А сколько он нес? — спросил я.

— Килограммов тридцать пять. Но виноват не тяжелый груз, а то, что ваи-ваи просто не умеют носить тюки. Стоило мне показать ему, как нужно пристроить ношу, чтобы она лежала между плечами, не съезжала, и он сразу ободрился, даже обогнал нас всех.

— Ну и хорошо, а то я уже начал за вас беспокоиться. Завтра надо переносить лагерь, мы должны поскорее дойти до Мапуэры. Правда, завтра воскресенье, но ведь вы несколько дней отдыхали, когда мы были в миссии. Как думаешь — справитесь?

— О нас не беспокойтесь, начальник, все в порядке! Конечно, надо двигаться побыстрее.

Но вот с Ионой договориться было труднее…

— Мистер Гэппи, — вмешался он в разговор, — мы не можем сниматься завтра. Люди устали.

— Послушай, Иона. Джордж говорит, что он может и другие тоже могут. Здесь нам делать больше нечего. Перевалим через горы, тогда отдохнем.

— Так никуда не годится, начальник. Нам полагается отдыхать в воскресенье, даже если в будни мы не работали. К тому же, если мы будем работать завтра, вы обязаны платить всем в полтора раза больше.

— А я и не отказываюсь. Понимаешь, Иона, если мы станем медлить, то съедим все свои запасы, прежде чем дойдем до цели. А достигнем Мапуэры, соберемся все вместе, подсчитаем, что у нас осталось, и будет легче строить планы на будущее. Жаль, конечно, что я лишаю вас воскресенья, но, может быть, ты согласишься отдохнуть в четверг или во вторник?

— Воскресный отдых — совсем другое дело, начальник!

— А о Безиле ты не думаешь? Мы должны подоспеть туда, пока у него не кончилось продовольствие.

— Ну ладно, пусть будет по-вашему.

Он повернулся, пожал плечами, недовольный побрел прочь.

Рано утром вернулись ваписианы. Они сказали, что теперь добраться до Мапуэры можно будет не за пять-шесть дней, а за три, подбирая по пути переброшенные вперед грузы.

Я решил идти до их первой ночевки у начала главного подъема. Туда было всего километров пять; таким образом, дневной переход будет легким и коротким, и я успею по пути исследовать пробную площадь. Ионе и Эндрью я предложил взять ноши поменьше, чтобы они могли помогать мне; теперь, когда к нам присоединились ваписианы, на каждого носильщика приходилось значительно меньше груза. Я попросил Иону и Эндрью проследить за тем, как индейцы свертывают лагерь и распределяют ноши. Тем не менее я вскоре заметил, что носильщики оставляют вещи; пришлось бежать за ними и возвращать в лагерь. Я подозвал Иону и Эндрью и строго заговорил с ними:

— Вы отлыниваете от порученной вам работы. Когда вы, наконец, перестанете ворчать и увиливать от своих обязанностей? Пока что вы служите дурным примером.

— Ноши очень тяжелые, — пробормотал Иона.

— Когда мы ходили на Нью-Ривер, они были еще тяжелее. Тропа сегодня ровная, да и пройти надо всего пять километров. Смотрите, чтобы этого больше не повторялось!

Эндрью был порядком смущен, однако не упустил случая поворчать.

— И где только была моя голова?.. Когда мистер Энгой посылал меня в эту экспедицию, он ничего не сказал о моих обязанностях. Я слеп, как летучая мышь…

— Ладно, ладно! — прервал я его. — Для летучей мыши ты видишь не так уж плохо. Но раз уж ты здесь, то должен выполнять мои распоряжения. А вернешься в саванны, у тебя будет сколько угодно времени сокрушаться по поводу того, как тяжело тебе тут пришлось.

Они постояли молча, потом пошли к носильщикам — заново распределять ноши. К нашему общему удивлению, индейцы безропотно приняли дополнительный груз, довольные тем, что не придется ходить лишний раз. Недоразумение было исчерпано.

Кирифакка превзошел всех. Он взял самую тяжелую ношу — ящик с консервами и взгромоздил его себе на плечи, осторожно отодвинув в сторону косичку, засунутую в новую бамбуковую трубку. Восхищенный Джордж смешно подпрыгнул, как будто хотел вскочить сверху на ящик. Все рассмеялись, и даже Иона улыбнулся.

— Хороший парень, — заметил он, желая сгладить впечатление от недавнего неприятного разговора. — Побольше бы таких работяг! А как быстро запоминает названия деревьев и животных! Вот бы взять его с собой и подучить — хороший вышел бы работник для Департамента леса.

Иона, видно, как и все мы, полюбил этого стройного улыбчивого парня с сиплым, ломающимся голосом.

Сначала мы шли пойменным лесом, крупные деревья в котором почти все были валлаба (Eperua glabra). Светлые пятнистые колонны стволов упирались в полог листьев, с которого мечами свисали продолговатые плоды; легкий ветерок раскачивал и вращал их, и они, попадая в солнечный луч, вспыхивали рубиновым пламенем.

Затем равнина сменилась отлогим склоном, покрытым тридцатисантиметровым слоем рыхлой черной почвы, на которой валлаба росли еще выше и пышнее. Земля была такая же, как возле миссии, на участке, где я встретил следы поселения тарумов. Покопавшись в почве и побродив вокруг, я убедился, что и здесь некогда размещалась деревня. Правда, я не нашел черенков, но уверен, что обнаружил бы их, если б мог продолжить поиски. Впрочем, то, что здесь было селение, подтверждала не только почва, типичная для тех мест, где жил человек, но и сам лес: в нем встречались деревья, обычно растущие на старых расчистках.

Если я правильно представлял себе маршрут Шомбургка, то чуть ли не на этом самом месте он видел в 1837 году деревню вай-вай (в то время племя еще не переселилось на север, в долину Эссекибо). Поскольку меня больше всего занимали девственные леса, было очень важно выделить участки, подвергшиеся хотя бы малейшему влиянию человека, и я задумался над тем, как бы поступил археолог, задавшийся целью проникнуть в прошлое этой области. Аэрофотосъемка позволила бы выявить растительность позднего происхождения или восстановленные коренные леса, — иначе говоря, определить местонахождение поселков, хотя бы они были оставлены сотни лет назад. Без аэрофотосъемки задача вообще вряд ли разрешима, потому что все эти лесные племена — кочующие земледельцы. Они переселяются каждые три-четыре года. Только случайно можно набрести на следы наиболее старых деревень, о которых не знают нынешние поколения.

Здешние племена предпочитают приречные холмы, поднимающиеся выше уровня разлива, и регулярно к ним возвращаются; такие поселения, пожалуй, еще можно найти. Но даже если раскопки обнаружат культурные слои, повторные поселения затруднят датировку. Больше того, все признаки существования и этих деревень, не считая изменений структуры леса, легко могли быть смыты, так как поверхность края, даже выше уровня разлива, подвержена постоянной эрозии.

Несколько дальше мы заметили просвет между деревьями и, свернув в ту сторону, очутились на краю угрюмой топи, обширного водоема, заросшего водяными лилиями. Клочья тумана плыли между кронами хиреющих болотных деревьев и темно-зелеными веерами пальм мавриция. Насколько хватал глаз, тянулась топь.

— Плохое место!.. — вздохнул старик Уильям.

Вскоре мы вошли в мрачный лес с исполинскими деревьями ишекеле с шероховатыми красновато-черными стволами шести и более метров в обхвате. К моему удовольствию, росли тут и бертоллеции, под которыми лежали круглые плоды, но опали они уже давно, и лишь самые поздние бразильские орехи оказались съедобными. Одолев небольшой склон, мы вышли к волнистой песчаной равнине Верхнего Чодикара. Здесь на более высоких местах над зарослями поднимались купы прямого тонкоствольного бамбука, с колючками на узких стеблях и пышным плюмажем листвы.