В тени престола. Компиляция 1-12 книга

Он выжидающе посмотрел на собеседника.

Теперь пришла очередь де Леви: он медленно разлил по кубкам вино, пожелал здоровья хозяину, выпил и произнес:

– А, на мой взгляд, папа Григорий допустил величайшую ошибку в истории…

Глостер даже поперхнулся, покраснел и с нескрываемым интересом посмотрел на собеседника:

– Вы так полагаете, граф?

– Да. Вот сейчас, не сочите это за глупую лесть, я вижу перед собой весьма умного собеседника, открытого миру и способного думать. Не каждый король или князь в наше время похвастается тем, чем обладаете вы, мессир граф. Так вот, – продолжал де Леви, – папа Григорий, вместо того, чтобы сплотить церкви, словно упертый баран стал на своем. Стал требовать верховенства над миром якобы по праву того, что, мол, при древних римлянах именно его предшественники надевали имперские короны на головы властителей. Самое смешное, что это правда. Но, – он улыбнулся, – не меньшая правда состоит в том, что мир не стоит на месте, а развивается. От Римской империи не осталось и следа былого величия и блеска. Его, опять же, умудрились кое-как сохранить византийцы.

– Да вы просто ересь говорите, граф. – Засмеялся Глостер. – Но в ваших словах есть рациональное зерно. Продолжайте, пожалуйста. Редко встретишь столь умного собеседника, да еще и говорящего на франкском языке.

– Раньше мы все жили, пусть и разобщенной, но почти единой семьей народов Европы. Русичи выдавали своих дочерей за наших монархов, общались с нами и защищали от восточных орд. А теперь? Мы грыземся между собой. Это мы еретики, а не они!

– Но, насколько я знаю, они сами между собой грызутся за власть. Они раздроблены почти так же, как и королевство Франция… – заметил Глостер, в душе восхищаясь остроумием и знаниями графа.

– Зато они поют молитвы Господу и славят его на родном языке, а не на языке мертвого народа, как мы – католики…

– Ну, мой друг, сделаем так, словно вы этих слов не говорили, а я их не слышал… – немного нахмурился Глостер.

– Извольте. – Филипп и сам понял, что в пылу диалога сказал лишнего, за что его вполне могли отправить на церковный суд, словно еретика. – Но у них, в отличие от нас, весьма мобильная кавалерия и широко применяются конные лучники, а их бронированная пехота намного превосходит нашу.

– Не спорю. Но они ведь постоянно вынуждены защищаться от кочевников. Наши доблестные братья в Палестине тоже стали использовать легкую кавалерию и конных лучников-сарацин. Да и вас, наверняка, они служат?..

– Служат. – Ответил де Леви. – Только, в отличие от Палестины, где у местного покоренного народа их мечети сравнивают с землей, у меня в графстве они свободные люди, а не рабы или крепостные, поэтому и защищают свою землю, а не служат кому-то…

– Стало быть, вы полагаете, что и русичи, и сарацины могли бы принести нам большую пользу?..

– Уверен в этом. Вот, помяните меня, граф, – Филипп перекрестился, – придет время, и именно русичи спасут нас от чего-нибудь или от кого-нибудь ужасного и смертельного…

– Вы, как я погляжу, сторонник вселенского мира. – Глостер вежливо склонил голову.

– Только хорошего, честного и прочного мира. Лучше уж война, чем худой мир… – Филипп переиначил поговорку на свой лад.

– А, простите за нескромный вопрос, граф… – он посмотрел на гостя. – Чего же тогда вы делаете здесь, в глуши грязной Англии? Не лучше ли вам отправиться в Византию или, на худой конец, к русичам? Ведь они, насколько я знаю, именно после прихода нас – норманнов, подаривших им порядок, понятие центральной власти и образованность, стали считаться пусть младшими, но все-таки членами большой семьи Европы-матушки?..

– Глупость. Здесь я только лишь для того, – Филипп готовился соврать и поэтому немного отвел глаза, – чтобы научиться всему хорошему, что есть от управления, заведенного вашим дедом и поддерживаемого вашим родителем, его величеством королем Генрихом, храни Господь его душу и даруй ему долгие лета. – Глостер заметил едва заметное движение глаз с собеседника, это его немного насторожило, но комплимент в адрес его деда и отца заставил его успокоиться и расслабиться, пропустив без должного внимания внезапное изменение в поведении собеседника. Филипп же парировал дальше. – Байки о том, что норманны привили мудрость и культуру диким русичам, отчасти легенда. Не спорю, именно они привели русичей в христианскую веру. Но, даже у нас в летописях записано, что Русь издревле считалась образованной и культурной державой, пусть и без внешних признаков власти, к которым привычны мы, но ведь ее и до норманнов называли «Страной городов»…

– Об этом я, признаться, не подумал… – Глостер был сражен собеседником, восхищался им все больше. – Вы победили меня, граф, сразили и… – он положил руку на ладонь графа, – покорили. Что вы желаете еще увидеть в такой глуши? Войну с дикарями-валлийцами?..

– Хочу немного отдохнуть перед обратной дорогой домой, пообщаться с вами, поохотиться на здешних медведей. Они, говорят, здесь какие-то особенные… – снова соврал де Леви.

– Самые обычные, что и везде. Только менее пуганые и чуть крупнее… – сухо заметил Глостер, который не был большим любителем охоты. – Может, еще что?..

– Честно? – Филипп неотрывно посмотрел ему в глаза.

– Да. Я рассчитываю на вашу честность и, в свою очередь, обещаю платить вам той же монетой. – Ответил Робер Глостер.

– Мечтаю посмотреть на вашего дядюшку… – ответил ему Филипп.

– М-да… – произнес Робер Глостер. – И не думал, что станут приезжать даже из-за моря, чтобы посмотреть на него, как на диковину…

Филипп возмутился подобному сравнению.

– Ну, знаете ли, граф Глостер! – Он легко ударил кулаком по столу. – Герцог не диковина. Герцог Робер Куртгёз для рыцарства является живой легендой… – он разжал кулаки, снова собрал эмоции в кулак и продолжил. – Для слова: мой знатный сарацин просто мечтает познакомиться с ним, ведь даже на окраины Европы дошли легенды о его храбрости…

– Действительно, – задумчиво и рассеянно отметил Глостер. – Чего-чего, а отваги моему дядюшке не занимать… – он отвел глаза в сторону входной двери и едва слышно сказал. – Слава Богу, что хоть с умом он не в таких ладах, как мой родитель…

– О чем это вы?.. – Филипп с удивлением посмотрел на Глостера.

– Да так… – он попытался перевести свои слова в шутку. – Небольшие мысли вслух… – он посмотрел на де Леви, широко и искренне улыбнулся. – Редко когда отвага и ум уживаются.

– Тот, в ком это сможет ужиться, – с поклоном ответил ему Филипп. – Станет величайшим государем мира.

– Мудрые слова умудренного жизнью сеньора. – Глостер отложил кубок, дав понять де Леви, что завтрак, который, по большому счету так и не начался, а превратился в милую, но насыщенную дискуссию, подошел к концу. – Мне, знаете ли, надо немного посидеть над корреспонденцией, присланной батюшкой. Не смею вас задерживать и ограничивать в желаниях. Вы – мой самый дорогой и желанный гость. Отдыхайте, расслабляйтесь, наслаждайтесь.

Филипп поднялся из-за стола и поклонился, собираясь покинуть комнату Глостера.

– Благородные слова и благородные жесты, граф Глостер. – ответил он.

Он направился к выходу из комнаты, когда граф Робер Глостер, словно мимоходом произнес:

– Кстати, граф, вам, наверное, будет интересно посмотреть на особенности войны здесь, в приграничье?..

– Скорее да, чем нет, граф… – уклончиво ответил де Леви.

– Вот и превосходно! Ко мне прибыли новобранцы, дабы укомплектовать гарнизон… – Глостер снова задумчиво посмотрел на входную дверь. – Не составите ли мне компанию?