В тени престола. Компиляция 1-12 книга

Любознательность и кипучая деятельность Филиппа не могла не радовать рыцаря, ведь перед ним раскрывался огромный потенциал молодого наследника престола, в котором было столь мало отца его отца – уравновешенного, спокойного и сдержанного аскета, но очень много от деда Людовика Льва и прадеда Филиппа-Завоевателя, его приказанию королевской курии все чаще и чаще называли Филипп-Август и сравнивали с великим римским императором.

Все эти постоянные переезды, встречи, даже два небольших турнира, правда (и слава Богу) только конные, могли бы разорить семью де Леви, но к счастью все расходы взял на себя король Людовик и Ги де Леви оставалось только выписывать счета и передавать их в ссудные кассы и ростовщикам, исправно погашавшим все расходы молодого принца.

Филипп интересовался всем. Он с живостью обсуждал новшества в военной моде и методах ведения осад, с интересом слушал рассказы бывалых рыцарей и пожилых сеньоров, спорил с монахами и клириками на религиозные темы, бегло читал греческие, римские и германские пергаменты, мог свободно изъясняться на латыни и каталонском наречии, что делало ему честь и показывало его незаурядный ум и память.

Порой, своими интересными суждениями или передовыми идеями он ставил в тупик собеседников.

Единственное, чего не хватало молодому принцу – это сдержанности и холодной душевной расчетливости, так необходимой монарху. Открытое сердце принца быстро привязывалось к людям, он был буквально раскрыт нараспашку, что грозило в будущем многими неприятностями.

Ги, как мог, исподволь и осторожно, старался привить Филиппу мысль о том, что король, естественно, такой же человек и может иметь друзей, но, к несчастию, не очень много и, самое главное, должен уметь слушать собеседников и меньше говорить, ведь болтливый король – сущее наказание для страны и лакомая находка для врагов короны.

Филипп, слушая такие завуалированные нравоучения, лишь улыбался и разводил руками, говоря:

– Уж таким меня мама уродила… – но уже начинал потихоньку сдерживать свои эмоции и контролировать слова, что не могло не радовать де Леви.

И вот, однажды поздним вечером, когда большинство гостей уже разъехались, а остальные разбрелись по снятым домам или палаткам, расставленным вокруг замка, к воротам прискакал измученный гонец на взмыленной лошади. У него хватило сил лишь на то, чтобы постучаться в закрытые ворота, после чего он упал, лишившись сил. Несчастный конь гонца завалился на бок рядом с ним, бедное животное тяжело и прерывисто дышало. Было видно, что конь загнан и вот-вот умрет.

Шателен замка, выбежавший из калитки ворот, приказал стражникам внести гонца на руках, а коня прирезать, дабы не истязать животное и не продлевать его горестные мучения.

– Письмо мессиру де Леви от его величества Шарля де Анжу… – прошептал гонец и протянул свиток, помещенный в крепкий кожаный футляр, после чего потерял сознание и провалялся так до полудня следующих суток.

Шателен проверил печать и, на всякий случай, дал собаке, обученной на распознавание ядов, понюхать футляр. Пес нехотя принюхался и чихнул, не издав ни ворчания, ни скуления. Футляр был чист и не отравлен.

Он принес его рыцарю, который сидел вместе с принцем Филиппом в небольшой, но уютно обставленной комнате своего маленького дворца возле камина. Они не спешно потягивали горячий глинтвейн, который только начал входить в моду, был приятен и, как говорили лекари, весьма полезен для здоровья в холодные и промозглые осенние вечера.

– Что-то стряслось?.. – Ги посмотрел на шателена.

Тот учтиво поклонился и протянул пергамент:

– Гонец от короля Неаполя, мессир.

Принц удивленно поднял брови и вопросительно посмотрел на рыцаря.

– Да-да, ваше высочество, это правда – мы друзья детства с вашим дядей. – Улыбнулся Ги и сломал печати, нетерпеливо вытряхнул пергамент из футляра, еще раз проверил внутреннюю печать и, надломив ее, развернул послание. Едва он начал читать, как его глаза округлились и Ги, присвистнув, произнес:

– Беда. Мы выезжаем в Неаполь… – Филипп оторвал спину от кресла и подался вперед, устремляя взгляд на него. Ги пожал плечами и, также быстро пробегая глазами письмо, добавил. – Вероятно, скоро может произойти восстание, и ваш дядя Шарль приглашает нас к нему в гости, дабы я и вы, ваше высочество, смогли помочь ему в подавлении мятежей…

Филипп резко поднялся с кресла и прошелся по комнате, вскинул голову и гордо произнес:

– Враги моего дяди – мои враги!

– Хорошие слова, ваше высочество. – Ги отдал должное величественной осанке и благородству принца. – Осталось малое – набрать рыцарей и арбалетчиков, только и всего…

– Это большая проблема, мессир Ги? – Филипп посмотрел на него. – Я полагаю, что для рыцарства будет честью помочь христианскому королю в борьбе с неверными…

Ги улыбнулся и ответил, отрицательно покачав головой:

– К несчастью, принц, всех неверных Шарль ликвидировал еще после Беневенто, выкорчевав с корнями даже память о них. – Принц хмыкнул. – Но, самое главное, к нашему великому огорчению, заключается в том, что враги, несомненно – умные люди и избрали весьма щекотливое время для восстания, ведь зимой существуют большие проблемы с фуражом для коней…

– Господи! Да мы скупим горы фуража! – Принц взволнованно взмахнул руками. – Я полагаю, мой отец выделил достаточно денег?..

Ги кивнул головой и ответил:

– Ваша воля, принц… – Он встал и, поклонившись, пошел к дверям, повернулся и произнес. – Ваше высочество, позвольте мне удалиться, дабы я мог отдать необходимые распоряжения и разослать гонцов к знатным сеньорам…

–Да-да, конечно, мессир Ги. – Филипп учтиво кивнул ему в ответ. – Ваша воля…

– Не смею вас отвлекать, ваше высочество. – Ги кивнул головой. – Время не ждет… – Он подумал и прибавил. – У нас максимум десять дней на сборы. Две недели на дорогу до Флоренции и столько же, если не будет задержек в пути, до Неаполя. Самое позднее, через полтора месяца мы должны быть у короля и вашего дяди!..

Этой же ночью гонцы вылетели из замка Мирпуа и унеслись в непроглядную и промозглую осеннюю ночь, разнося приглашения для участия в экспедиции. Ги понимал, что лишь единицы отзовутся на это неожиданное и дерзкое приглашение, но и крупица могла помочь его другу Шарлю, а этим пренебрегать было нельзя.

Отдохнувший гонец собирался уже отправляться обратно в Неаполь, когда на утро четвертого дня прибыл другой посланник от Шарля, привезший второе письмо, гораздо тревожнее и взволнованнее первого. Конрадин взял Верону и другие города севера Италии, Рим восстал, а папа Климент бежал из своей резиденции. Выходило, что дорога через север перерезана, отряд максимум, что мог сделать, это добраться до Флоренции, или, минуя, ее, попытаться морем доплыть до Неаполя. До Шарль просил, нет, просто умолял Ги заехать именно во Флоренцию, памятуя, как славные флорентийские рыцари опрокинули воинов Манфреда и принесли победу при Беневенто.

А теперь о реальности – больше половины гостей, прикрываясь различного рода предлогами и отговорками, так или иначе, но отказались от лестного предложения путешествия в Неаполь вместе с принцем Филиппом и Ги де Леви. Кто ссылался на неотложные домашние или приграничные заботы, кто молча разводил руками или отнекивался, мол, он уже дал обет вооруженного паломничества или в Испанию, или в крестовый поход вместе с королем Людовиком. Короче, смельчаков и склонных к авантюрам оказалось немного: вся молодая свита принца Филиппа, разодетая и расфуфыренная, как стая павлинов, но неопытная и недисциплинированная, пара десятков мелкопоместных сеньоров, все рыцарство де Леви, да откровенные маргиналы-наемники из Кагора, Тулузы, Нарбонна и, что удивительно, человек пятьдесят рыцарей из Арагона!