В тихом омуте черти водятся

— Вот же чёрт! — зарычал Нотт и выдохнул ещё одно облако дыма, дрогнув ноздрями и с трудом контролируя поднимающееся возбуждение.

Бесспорно, Теодор чувствовал себя сбитым с толку и раздражённым. Однако кроме этого появилось ещё кое-что совершенно иного рода, что-то трепещущее в груди, волнующее. И он не мог отрицать — это было приятно. На каком-то примитивном, животном уровне Теодор Нотт был невообразимо доволен тем фактом, что Гермиона Грейнджер бросила Рональда Уизли. Мало того, Тео ни в малейшей степени не собирался сопротивляться этому чувству, потому что в кои-то веки чувствовал себя охренительно!

Он невольно издал стон, перешедший в негромкий смешок.

«Интересно, что Главный Аврор думает об этом? — пронеслось в голове. — Кстати говоря…»

В нём наконец-то проснулся детектив:

— Нужно переговорить с Поттером о Гринграссах. Чёрт! Все эти заморочки с Грейнджер очень мешают сконцентрироваться на работе!

Теодор уже хотел вскочить и отправиться к начальству, когда услышал тихие шаги в соседней комнате и замер, уставившись на дверь.

— Тео, — послышалась знакомая протяжная речь, и спустя секунду на пороге кабинета возник Малфой.

— Драко.

Теодор поприветствовал друга и внимательно осмотрел его с головы до ног. Малфой выглядел безупречно круто. Почти как в лучшие времена. Лишь синеватые тени под мрачными серыми глазами и чуть больше обычного заострившиеся черты лица указывали на плачевное состояние, в котором тот проводил большую часть своего свободного времени.

— Как дела, приятель? — полюбопытствовал Нотт. — Такая рань, а ты весь сияешь, словно новый галлеон. Неужели неслабо оторвался с какой-нибудь ведьмой?

Высокомерно ухмыльнувшись, Драко приподнял бровь и ответил, растягивая каждый слог с фирменной малфоевской интонацией:

— К сожалению, из нас двоих, Тео, на данный момент только ты являешься сексуально желанным объектом. Наслаждайся хорошенькими ведьмами, друг, пока я трачу всё своё время на общение со стервами.

Горько усмехнувшись, он обошёл кабинет и, морщась от отвращения, пробормотал:

— Я до сих пор не могу понять твою мерзкую привычку, честно. Можешь ты… не знаю… корнишоны жевать вместо того, чтобы курить? Потому что запах убойный, зверский просто, — и с досадой помахал рукой, разгоняя дым по комнате. — Ринкли сказал, ты хотел меня видеть.

Он примостился на край стола, а Теодор потушил сигарету, утвердительно кивнув.

— Точно. Я пообщался с девушкой из службы «Семья и дети». Она объяснила, что поскольку Скорпиусу уже есть четырнадцать лет, судья, в первую очередь, будет спрашивать его предпочтения. И в конечном итоге больше шансов у того родителя, которого выберет Скорпиус. Поэтому Астория и старается перетянуть его на свою сторону. Если он скажет, что не хочет иметь с тобой ничего общего, ты останешься не у дел.

— Твою мать! Фригидная сука… — прошипел Драко под нос, сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

— И всё-таки… — невозмутимо продолжил Тео. — Как-то не верится, что именно она пыталась тебя убить. Мне кажется, для неё это слишком хлопотно и заумно, да и в целом для Гринграссов не свойственно такое вероломство. Думаю, тебе стоит написать Скорпиусу, Драко. Объяснить ему всё: он парень умный, должен понять. А в Хогвартс можем отправиться вместе… Как насчёт завтра?

Малфой не ответил. Он сидел молча, вперив хмурый, задумчивый взгляд в пространство перед собой.

Теодор помолчал некоторое время, осторожно наблюдая за другом, и заговорил снова:

— Я тут старые пергаменты в семейной библиотеке полистал. Твоя непоколебимая уверенность, что Мэнор априори безопасен для любого Малфоя — ерунда на постном масле. Любой эльф, родившийся в поместье и служивший там, имеет неограниченный доступ в ваши владения. Учитывая, что половина бывших ваших эльфов после войны были освобождены, и сейчас одному Мерлину известно, на кого работают, надеяться на безопасность в родном доме — самая большая твоя глупость. Ни одно хвалёное вековое заклинание не защитит тебя от эльфа, бывшего когда-то у вас в услужении и находящегося под Империусом или Конфундусом, Драко.

— А я по-прежнему думаю, что Мэнор — самое безопасное место для любого Малфоя, — упрямо произнёс тот.

Тео, не выдержав, заорал:

— Чушь! Почему ты такой упрямый, Драко? Повторю ещё раз для особо одарённых: волноваться надо не только о себе, высокомерный ты мерзавец! У тебя сын есть! О нём не беспокоишься? Нет?!

— Скорпиус в Хогвартсе, там для него безопасней всего, а для меня дом никакой угрозы не представляет, — отрезал Драко.

Понимая, что разговор закончен, Теодор бессильно зарычал:

— Мудак! — и закурил очередную сигарету, вдохнув так глубоко, как только мог, пытаясь никотином сбить раздражение.

Комнату наполнила неловкая тишина, и Драко, по-прежнему сидевший на краешке стола, завертел головой, пытаясь отвлечься и хоть чем-то успокоить нервы. Словно в замедленной съёмке, Тео отчётливо зафиксировал момент, когда серые глаза друга наткнулись на мерцающий заголовок.

— Блин! — выругался он шёпотом, коря себя за то, что не уничтожил этот чёртов «Пророк» после прочтения. Он точно знал, чего ждать от друга, и реакция последовала незамедлительно. Спустя несколько минут Драко швырнул газету обратно на стол и, пронзая друга стальным взглядом, спросил:

— Что за чушь?

Теодор постарался как можно более равнодушно пожать плечами и ответил:

— Если я правильно помню, конкретно эта чушь касается Грейнджер.

— Она наконец-то бросила Уизела? — протянул Драко, по-прежнему не спуская с друга внимательного взгляда. — Хм, интересно.

Нарочито медленно и безразлично вздохнув, Тео прочитал заголовок статьи ещё раз.

— Да, похоже, она наконец созрела.

Он изо всех сил пытался удержать на лице маску незаинтересованности, делая вид, что его вниманием безраздельно завладела дымящаяся в руке сигарета.

Малфой подозрительно сощурился.

— Хм, интересно, — медленно, как будто что-то вспоминая, произнёс он. — Знаешь, я до сих пор помню, когда и при каких обстоятельствах ты начал работать с Поттером. Однако я никогда не понимал, почему ты вообще согласился на это. Грейнджер тебя уговорила, не так ли? Нашла тебя, попросила помочь и ты не смог сказать «нет», наповал сражённый прекрасными глазами лани, полными невинности и восхищения. Всего и понадобилось-то несколько томных взглядов да взмахов густых загнутых ресниц, и наш крутой детектив растаял и поплыл.