В тихом омуте черти водятся

— Почему ты ушла?

Грейнджер была напряжена, словно натянутая струна, но стоило Тео коснуться губами её кудрей, она расслабилась в объятьях.

— Хочешь знать, почему я ушла от Рона или почему ушла, пока ты спал? — спросила она, откинув голову ему на плечо.

— И то и то, — прошептал Нотт, покрывая изящную шею поцелуями, хотя это и шло в разрез с его принципами и здравомыслием.

— Ты не похож на человека, которому нравится просыпаться в чьих-то объятьях, Тео, — Гермиона выгнулась, предоставляя в его распоряжение ещё больше простора для поцелуев и покусываний. — Я просто хотела спасти тебя от неловких оправданий.

— А почему ты ушла от Уизли? — прошептал он, зарываясь лицом в пышные, изумительно пахнущие волосы, и скорей почувствовал, чем услышал, что она тяжело вздохнула.

— Просто время пришло. Честно говоря, надо было это сделать ещё несколько лет назад. Мы уже давно жили, словно двое незнакомцев, в силу обстоятельств вынужденных соседствовать под одной крышей. Это было несправедливо и неправильно. Для нас обоих… но особенно страдали дети. Все понимали, что развод лишь дело времени. Просто Рон… — её голос чуть дрогнул, — человек очень самодостаточный…

Чувствуя, как в груди неожиданно поднимается непонятный гнев, Тео развернул её к себе лицом и, глядя прямо в огромные карие омуты, взревел:

— А мне в вашей тонкой внутренней драме какое место отведено?

Гермиона не дрогнула под его напором, и так же прямо глядя в его глаза, вызывающе парировала:

— В какой роли ты себя видишь, Тео?

— Ни в какой! Мне в ней нет места! — рявкнул он, застигнутый врасплох её вопросом, однако, секундой позже добавил, чуть более мягко: — Я не знаю.

— Хм, — мурлыкнула Гермиона, поднимаясь на цыпочки. — Ну, тогда, думаю, тебе самому придётся выбирать роль по нраву, детектив.

И, резко дёрнув за галстук, впилась в его губы своими, горячими и припухшими.

Стоило только их ртам столкнуться в страстном поцелуе, настоятельная необходимость обладать этой женщиной накрыла Тео с головой. Да, им нужно было поговорить. И да, он должен был разобраться в сложившейся ситуации. Но всё это было перенесено на потом, потому что ничего не было важней и неотложней, чем обладать Гермионой Грейнджер здесь и сейчас.

На этот раз не было ничего похожего на их прошлую встречу, наполненную медленным обоюдным изучением тел, предварительными ласками и последующим соблазнением. Сегодня Теодор не был ни нежным, ни неторопливым, ни обходительным. Нет. На этот раз он был требовательным и властным. Он просто разорвал скромную белую блузку и лифчик, так что пуговицы и застёжки веером разлетелись в разные стороны, задрал юбку и, отбросив трусики, поднял ведьму и практически швырнул на стол. Рыкнув от нетерпения, он набросился на пышную грудь, чувствуя, как Гермиона судорожно вцепляется пальцами в его волосы, стонет и вздыхает оттого, что зубы чуть прикусили один из тёмно-розовых сосков.

Несколько секунд — и ширинка расстёгнута, ещё мгновение — Тео, дрожа от нетерпения, вошёл в жаркую плоть и застонал: Гермиона была чертовски мокрой. Крепко обняв, поймал сладкие губы своими и мощно двинул бёдрами, до упора загоняя член внутрь тесного, влажного, жаждущего лона… А затем они двигались требовательно и ненасытно, стонали, ругались. Вместе. Словно в горячечном бреду Тео входил и входил в неё — жадно, властно, быстро, одержимый только одной мыслью — быть в ней, слиться в единое целое…

— Тео, — простонала она хрипло.

И в следующую же секунду они кончили, судорожно содрогаясь в сладких, исступлённых муках оргазма. Обессиленный Теодор рухнул на грудь Гермионы, а она обвилась вокруг него, всё ещё трепеща и крепко прижимая сильное тело к своей влажной от пота, солоноватой коже, из последних сил стараясь удержать его на ней… в ней…

Теодор не знал, сколько прошло минут в безмятежном расслабленном блаженстве, как вдруг внезапная вспышка света заставила его распахнуть от удивления глаза. Перед ним материализовался туманный силуэт, принявший форму английского бульдога, в котором Тео узнал патронус Стивена. Раздался голос старшего следователя:

— Мы в Святого Мунго. Энтони ранен.

========== Глава шестая ==========

Теодор не знал, сколько прошло минут в безмятежном расслабленном блаженстве, как вдруг внезапная вспышка света заставила его распахнуть от удивления глаза. Перед ним материализовался туманный силуэт, принявший форму английского бульдога, в котором Тео узнал патронус Стивена. Раздался голос старшего следователя:

— Мы в Святого Мунго. Энтони ранен.

***

Поначалу Теодор почти поддался нестерпимому желанию закрыть глаза, ещё крепче обнять успокаивающе тёплую Гермиону и просто проигнорировать проклятую реальность, которая в очередной раз ворвалась и разрушила невероятно прекрасный момент его жизни.

— Вот же чёрт! — пробормотал он, нехотя выскальзывая из нежных объятий и выпрямляясь.

По прошествии нескольких секунд в голове его уже кружилась тьма-тьмущая возможных сценариев того, что могло произойти с Энтони. Подкреплённое богатым опытом воображение выдавало варианты один за другим. Глубоко погружённый в раздумья, Тео, механически натянув и поправив одежду, шагнул к двери, одновременно снимая охранные заклинания.

И уже у самого порога услышал хрипловатый шёпот:

— Подожди, — заставивший остановиться и замереть на месте.

«Блин! Гермиона!»

Ошарашенный тягостной новостью, Теодор совсем упустил из виду, что в кабинете находится кто-то ещё, кроме него. Он медленно обернулся, ругая себя за то, что забыл о ней, и готовясь к тому, что сейчас на него обрушится шквал негодования. Ведь, если на минутку задуматься, именно он притащил Гермиону в свой кабинет, как одержимый, овладел ею на столе, а затем, спустя всего несколько минут, благополучно забыв о ней, попытался уйти без единого слова.

Однако, что удивительно, в её карих глазах не обнаружилось и тени неодобрения или гнева! Всё ещё взъерошенная и раскрасневшаяся, она смотрела с неподдельным беспокойством.

— Тебе нужна помощь, Тео? Может, мне стоит пойти с тобой в Мунго? Я могу поговорить с Соней, — предложила она, вскакивая со стола и пытаясь застегнуть порванную рубашку.

«Вот она, прежняя Грейнджер, снова, как в школе, готовая броситься на любую амбразуру… Словно и не было всех этих промелькнувших в одночасье лет».

Усилием воли Нотт подавил циничный смешок, комом застрявший в горле.

— Нет.

Он отрицательно качнул головой, пристально наблюдая за тем, как быстрые пальцы просовывают перламутровые пуговички в петли, ловко скрывая следы, которые он имел наглость оставить на её коже. Его мгновенно накрыла необъяснимая волна раздражения, и, не сдержавшись, Теодор грубо рявкнул: