В твоей власти

Сжимая пальцы до треска суставов, Дарк гипнотизировал неподвижную девушку, как будто она могла сейчас открыть глаза, и сделать вид, что ничего не случилось. И у него будет ещё хотя бы несколько дней, чтобы принять верное решение. Или он его уже принял?

— Задница ты шерстяная, — проворчал вполголоса. — Спец по мозгам, значит, нужен… Будет вам спец.

Дверь внутренней клетки с лязгом распахнулась, давая зверю свободу.

— Иди уже, твоя взяла, — успел сказать или, может, только подумать.

Мышцы скрутило огненным жгутом боли, а слух заполнил треск и хруст ломавшихся костей.

Глава 17

Первое, что Николь почувствовала — это тепло. Спутав по рукам и ногам, оно медленно просачивалось внутрь, отгоняя грязные пятна кошмаров. Заменяло их тихим урчанием и легкой, как паутинка щекоткой. Медленно стягивало рваные раны памяти, грело сердце, вылизывало щеки… Что-о-о?!

Николь распахнула глаза. Чтобы тут же с писком зажмуриться снова. А по лицу протянула широкая лента волчьего языка.

— Хф-ф-ф, — зашипела, отплевываясь от набившийся в рот шерсти.

— Ур-р-р, — вторил разлегшийся на постели волк, продолжая намывать ей щеки.

Кое-как Николь попробовала спихнуть с себя слюнявое одеяло. Руки с трудом, но слушались. Странно. После первого приступа она сутки двинуться не могла…

Воспоминания завертелись в голове бритвенно-острыми осколками. Собрались в отвратительную картину, и губы задрожали, а перед глазами всколыхнулась соленая муть.

— Свали, — пихнула волка. — Провались к черту… К своим дружкам. Вы все одинаковые… Ублюдки.

Но вместо того чтобы разорвать ей горло за такие слова или хотя бы укусить, зверь тихонько заскулил.

Тяжелая морда легла на плечо. Ткнулась влажным носом в ухо, и волк едва слышно взвыл, виновато прижимая хвост.

Даже сползти невозможно... Передавил лапой, как игрушку к матрацу прижал. Лохматый и невозможно крупный для обычного зверя. Николь впервые видела оборотня в звериной шкуре, но вместо восторга внутри одно лишь горькое опустошение. Да, как игрушку… Она игрушка и есть. В ошейнике или без, но все равно бесправная. Как та рабыня.

— Тебе лучше скорее отдать меня отцу, — произнесла, разглядывая потолок, — он не станет ждать долго и просто сорвется…

Густое рычание поставило точку в ее фразе. Волк надвинулся плотнее, наваливаясь всем телом. Опять засопел и облизал щеку, будто утверждая свое право.

Не отдам. Моя.

Внезапная вспышка ощущений встряхнула разрядом электрического тока. Пронеслась по нервам быстрее молнии и сложилась во вполне четкое осознание волчьих намерений. Николь прикрыла глаза. Кажется, у нее окончательно поехала крыша. Понимать, что чувствует зверь! Ерунда какая-то…

А ей опять лизали щеки, фырчали, рычали и вели себя не по-звериному нежно.

— Отстань, Дарк, — проворчала, снова пытаясь пихнуть развалившуюся тушу. Шерстяной какой… Жаркий.

Волк коротко рыкнул. А ее новой вспышкой накрыло — зверю не понравилось. Николь от удивления даже сил нашла приподняться.

— Дарк?

Зверь оскалил клыки и убрал сразу. Ну точно, не нравится! Любопытство отодвинула тягость пробуждения еще на несколько шагов назад. Как странно. Разве зверь и мужчина ни одно и то же?

А волк опять полез целоваться. Пушистый хвост мел из стороны в сторону и дробно стучал о стенку.

— Эй… Фу! — хихикнула, отплевываясь от мокрых нежностей.

— Ур-р-р!

Золотые глаза зверя щурились в умилении, густая шерсть дыбом вся. И цвет такой интересный. Множество переливов серебра — от темного хребта, до белого снега на груди и брюхе.

Николь робко тронула рукой мохнатый бок. Мягенький какой. Почуяв осторожное касание, зверь тут же сунулся под руку, заюлил так, что кровать ходуном.

— Ты нас уронишь! — легонько стукнула по плечу. — Эм-м-м… Так ты Дарк или нет?

Зверь вздохнул и посмотрел на нее осуждающе. И ощущение такое… Вроде: ну чего ты пристала, женщина? Дарк. И нет.

Понимание из вне шло смятым потоком, как плохой сигнал. Вроде общий смысл понятен, но все равно каша. Совсем запутавшись, Николь села, и на коленях тут же устроилась наглая морда.

— Ты же не собака, — проворчала, борясь с искушением взлохматить пушистый загривок.

Хвост застучал с утроенной силой. Зверь хотел, чтобы его гладили, и ей вдруг показалось, что даже на злой удар волк не ответил бы укусом.

Николь осторожно тронула между мохнатых ушей-флажков. У нее никогда не было живности. Разве что рыбки — но очень условно. На третьем этаже отец организовал в одной из комнат аквариум во всю стену, и ей строго воспрещалось даже близко подходить, не то что сыпать корм.

Пальцы скользнули вниз, и Николь осторожно почесала серенькое ушко.

От удовольствия волк даже глаза закатил. Разурчался на весь блок — по стенам вибрация пошла гулять. И внутри так щекотно стало. Словно под ребрами пробежался пушистый шарик тепла, растворяя последние обрывки кошмарных воспоминаний. Отделил прошлое и будущее от нее настоящей и оставил их за призрачной гранью, через которую нет хода плохому.

Все хорошо. Я рядом, — обещали золотые глаза.

Глубоко вздохнув, Николь растянулась на кровати и обняла волка за шею. Зарылась пальцами в густой мех и прижалась крепко-крепко, отпуская последние вопросы и сомнения.

Дарк это или нет — неважно. И не важно, что было и что будет. Ей надо передохнуть. Почувствовать себя в безопасности хотя бы минуточку и представить, что действительно есть тот, кто способен подарить защиту.

Обоняние ласкал запах крепкого дерева, моря и теплой шерсти. Пальцы медленно ерошили густой мех, запуская новые волны блаженного урчания. Иногда волк вздыхал. Глубоко и довольно. Терся мордой о макушку и накидывал переднюю лапу, неловко пытаясь обнять.

Николь прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением покоя. Давно такого не чувствовала. Может быть, только в детстве, пока их с мамой счастливый мир не раскололо тяжеловесным «называй меня папа».

Чертов ублюдок… Папой она его так никогда и не назвала, сколько бы ни дрессировал.

Урчание слало тише, нежнее… Переливалось и дрожало, как золотой язычок пламени. Звало отпустить прошлое и перестать беспокоиться о будущем.

Ты моя. Все хорошо.

Николь тихонько вздохнула. Ей очень хотелось бы в это верить.