Вахтанговец. Николай Гриценко

от Арбата, на Воробьевых горах.

Случай, который Юлия Константиновна рассказала, произошел во вре­

мя спектакля «На золотом дне». В театре его знают, помнят, с удоволь­

ствием на разные лады повторяют. Я об этом не знала, слушала в пер­

вый раз. Но мне показались важны, поразили, даже потрясли - и смысл

рассказанного Борисовой, и манера, и интонации невероятной простоты,

даже простодушия, с которым она, в большой комнате своей квартиры,

во время многомесячной нашей работы над книгой, смеясь, умиляясь,

любя давно умершего Николая Олимпиевича, вдруг в полную силу начи­

ная играть, представлять передо мной комическую и чудесную ситуацию,

о друге и партнере говорила:

«Началось с того, что Ремизова сняла с роли купца Молокова - отца

моей Анисьи - Сергея Владимировича Лукьянова. Я не могла понять, чего

Александра Исааковна хочет, почему она кричит на репетициях. Мне ка­

залось, что земной, мощный, глубокий актер, сибиряк, которого вахтан­

говцы привезли из Омска, где были в эвакуации, репетировал восхити­

тельно. А она взяла да и заменила его Гриценко.

Мы стали работать. Прошло какое-то время и вот однажды я подума­

ла: «Про Лукьянова-Молокова могу рассказать. Он играл могучего и по­

верженного, раздавленного врагами-конкурентами купца. У него получа­

лась страстная, но и абсолютно ясная, понятна роль. А Гриценко - со­

творял чудо. Этого нельзя было выразить словами, «поймать», зафикси­

ровать телекамерой, снять в кино... Это надо было видеть и чувствовать

142

ВАХТАНГОВЕЦ

Николай Гриценко

«На золотом дне».

Засыпкин - Николай Бубнов, Молоков - Николай Гриценко

(Так происходит в спектаклях и на репетициях Петра Наумовича Фоменко,

когда кажется, что у него даже воздух играет. Таинственные токи возника­

ют между актерами-партнерами, идут со сцены в зал и обратно, от зрителя

к исполнителям). Я подумала и о том, что Ремизову, наверное, отталкивало

от Лукьянова его природное мхатовское. В Гриценко же было вахтангов­

ское. Такой купец, какого Сергей Владимирович играл, мог существовать

143

ВАХТАНГОВЕЦ

Николай Гриценко

144

ВАХТАНГОВЕЦ

Николай Гриценко

145

ВАХТАНГОВЕЦ

Николай Гриценко

в жизни. Такого, как у Гриценко, быть не могло. И Мамин-Сибиряк на­

писал Молокова другим. Но невероятное в человеке Гриценко оправды­

вал. Мы точно знали, что этого не может быть, но так же точно знали,

что это есть. «Оправдание невероятного, небывалого» - и есть вахтангов­

ское направление. Я дружила с Николаем Олимпиевичем и его сестрой

талантливой драматической актрисой Лилией Гриценко, очаровательной,

обаятельной, с необыкновенным оперным голосом, но особенно - с их

матерью. Она не раз мне говорила: «Знаешь, Юля, вот я смотрю на Колю

и на Лилю и думаю: «Господи, неужели это мои дети? Спасибо Господи,

что они у меня такие!..»

Однажды эта самая мама Гриценко пришла к нам на спектакль «На зо­

лотом дне». Не «мама-зритель», а очень театральная мама, которая не вы­

лезает из театров, смотрит все премьеры. В антракте после первого акта

она появилась в моей уборной, похвалила меня за Анисью, а потом осто­

рожно спрашивает: «Юля, я с такой радостью смотрю спектакль, а когда

же Коля-то мой выйдет? У него, наверное, роль совсем маленькая?»

Я изумилась: «Фаина Васильевна, да вы что?! Он же весь акт не сходил

со сцены...» Мама: «А кого же он играл?» Я: «Да моего отца!..»

Мама: «Вот этот рыжий, с гнусавым голосом, с носом-картошкой -

Коля?!!»

И это говорила мать, которая видела сына во всех его ролях. И не узна­

ла его - огромного, кудлатого, заросшего бородой, с багровым носом -

картошкой, с гнусавым голосом... Театр «входил» в любое создание Гри­

ценко и возникало чудо. Но это невероятное, чего не могло быть в жизни,

действовало гораздо сильнее, чем то, что в ней могло быть... Знаменитую

мизансцену с нырянием Молокова под диван Гриценко репетировал чуть

ли не 250 раз. Я уговаривала его поберечься, приносила ему бутылки с го­

рячей водой. У него сильно болела язва желудка. Он так и репетировал,

прижав к животу самодельную грелку. А родилась мизансцена «с ныря­

нием» случайно. На сцене стоял низкий диван. По низу сидения повесили

длинную густую бахрому, отчего казалось, что щель между диваном и по­

лом совсем узкая. На самом деле она была шире. Большой Гриценко туда

влетал. Зрительный зал ахал оттого, как он туда попадал.

Пьяный в последней степени Молоков являлся выяснять отношения

с зятем-стариком, мужем моей Анисьи, которого играл наш замечатель­

ный актер Бубнов. Гриценко показывал Бубнову здоровенный кулак и мед­

ведем двигался на него. Тот ударял его изо всех сил по руке, резко разво­

рачивал. Николай Олимпиевич делал пирует и, потеряв равновесие, летел

к дивану. В первый раз не долетал. Попросил повторить. Опять недолет.

Еще и еще раз повторял, а сам держался за свою язву.

146

ВАХТАНГОВЕЦ

Николай Гриценко

Я ему говорю: «Слушайте, угомонитесь! Я на вас без жалости смо­

треть не могу... Ну, сиганете вы под диван...Ну, не сегодня, так завтра,