Вампир без клыков

— Этот язык ближе всего к моему родному. А ваш… в нем нет красочности. Он слишком сухой и сжатый. И это даже не сказать на языке Файльга, потому что у вас нет слов «сухой» и «сжатый».

— Ты можешь сказать: «Язык… засуха, крошка». Наш язык достаточно простой, и потому изъясняться на нем легче. И поймут тебя охотно.

— Все же, мне не очень удобно.

— Попробуй сказать это на языке Файльга, — улыбнулся Осин.

Я нахмурился, задумавшись. Вспоминая слова, пытаясь понять, какие использовать. Вспоминая звуки…

— Камень, — с акцентом произнес я на языке Файльга.

— Неправильно…

На этот раз улыбка Осина приобрела загадочность. И он, опередив мой вопрос, ответил:

— Аэ-эиа. Что в переводе — «чувство». У нас нет описаний, но это слово имеется. Так что твой ответ будет звучать как «Чувство. Камень». И подходящим будет добавить слово «корень». Это добавит точности. Покажет, что тебе не нравится твердость основы. Ты чувствуешь себя некомфортно.

— Тогда как на холивритовском могу сказать: «Мне неуютно».

— Согласен, короче и легче в этом случае. Но наш язык позволяет яснее показать эмоции. Используя гласные, растягивая их и произнося с поправкой на твои чувства, ты можешь выразиться гораздо точнее. Язык Холиврита — язык лжи. В нем много твердых букв, которые часто могут скрыть эмоциональность. С магией, к слову, так же. Ты знаешь магию рун?

— Нет…

— Смотри. Я возьму вновь свою ветвь и, конечно же, небольшой нож.

Осин достал из-за пояса небольшое лезвие, достаточно маленькое, чтобы аккуратно вырезать на чужом горле смертельный росчерк. Именно это пришло мне в голову, хоть я не мог объяснить, почему.

Некоторое время оборотень резал что-то на ветвях. А затем, наколов палец о клинок, приложил ранку к вырезанному символу.

Меня на мгновение ослепило. Я проморгался, ошеломленный вспышкой света.

— Это действенная руна, — сказал Осин, увидев, что я пришел в себя. — Но она не выражает чувств. Ты не мог знать, я хотел пошутить или же испугать. Ты лишь увидел действие руны. С языком Холиврита так же само. Если же я займусь волшбой, лишенной рун и очертаний, ты сможешь понять, кто я есть на самом деле.

Ветвь, до того черная от вспышки магии, вернула родной цвет. А затем — пустила бутон. Он медленно вырос из древесины, распустив красивые розовые лепестки.

— Такой была твоя спутница. У нее было нечто красивое, хоть, к сожалению, непричастное более к этому миру. Для этой ветки непривычно держать на себе цветок, так же как этому миру непривычно держать ту несчастную, что ты утратил.

— Не напоминай, — поморщился я.

— И в этой волшбе, — продолжил оборотень, — ты видишь мою суть. Я не только могу излечить. Я могу подарить что-то новое, даже если оно… — цветок упал на пол, — не приживется. Руны не смогут такое проделать. Хоть они и сильны.

— Я понял тебя, — медленно кивнул я, замечая, как цветок превращается в пыль. — И так же я вижу, что сотворенное тобой — недолговечно.

— Только если я этого захочу, — улыбнулся Осин. — Но чаще всего именно так. Я не люблю менять сущности. Они сами способны измениться, при желании. Именно потому я не заставляю тебя прочитать ту книгу, что я хочу предложить. Но если ты сам захочешь — с радостью полистаю страницы перед твоим лицом, переводя неясные слова и фразы.

— Уговорил, — вздохнул я, признавая внутри, что отказать парню было достаточно сложно…

***

Осин, уперев руки в бока, выплясывал одними ногами танец, который я раньше никогда не видел.

— Это достаточно весело. Как почувствуешь силы подняться с кровати — могу научить, — сказал оборотень так спокойно и плавно, будто и не занятый танцем.

Я попробовал подняться, но голова закружилась, и я чуть не упал, вовремя подхваченный парнем.

— Тише, Вангр. Не принуждай себя раньше времени. Следы яда до сих пор не исчезают, та девушка сильно тебя искалечила.

— Заслужил, — прокряхтел я, пытаясь не сильно опираться на руки Осина, возвращаясь в кровать.

— Танцы могут подождать. Что важнее — Беловолосый скоро прибудет. Мне нужно будет присутствовать на встрече, но вряд ли она займет много времени. Несколько суток в худшем случае.

— Я не окочурюсь без крови за это время? — спросил я, стараясь не выглядеть еще более жалко, чем я выглядел уже.

— Накормлю тебя перед уходом, — уверенно ответил оборотень. — Не переживай, Вангр. Представь, что я — твои руки. Позабочусь о тебе.

— С нетерпением жду дня, когда эти руки задушат меня в кровати…

Осин замер, озадаченно склонив голову к плечу и глядя на меня пустым взглядом. От него становилось жутко. Я поморщился.

— Вангр, даже если этот день настанет, мне будет жаль, — спокойно заявил оборотень. — Ты не веришь мне?

— Я не могу тебе верить. До конца — точно нет.

— Понимаю. Что же. Мне нужно отлучиться ненадолго. Вернусь через пару часов.

Оборотень коснулся ручки двери, но я остановил его:

— Как тебя зовут? На самом деле.

Осин некоторое время стоял ко мне спиной, не поворачиваясь и не отвечая. Лишь затем я услышал тихое:

— У бродячих псов не бывает имен. К счастью, я более не бродячий. Ведь так, Вангр?

— Видимо, что так, — тихо сказал я. — Иди, Осин. Мне нужно поспать.

— Спокойного отдыха, Вангр.

***

Мне снились поля. Бескрайние поля. И солнце, прячущееся за облаками. Треск сверчков. Шумная мелодия, нестройная, и потому логичная. Я никуда не шел, ни к чему не стремился. Стоял на месте, лишенный рук, но не нуждающийся в них. Воздух и трава держали меня. Но не удерживали.

Красивый сон. И пустой. Кроме пения насекомых и шелеста травы, я ничего не слышал. Никто не звал и никто не говорил. Покой.

Лишь раз я услышал что-то, выбившееся из ставших привычными звуков.

— Найди ребенка.

Кажется, именно это я услышал. Хоть и не был уверен. Голос звучал издалека… Если это был голос.

***

Наставница сидела на стуле, возле нее стоял Осин. Ее пустой взгляд буравил меня. Глаза, сохранившие в себе лишь молочную дымку.

— Как я говорила, Вангр. Ты — Разрушитель. Колдовство иного рода, нежели мое. Не смогу научить тебя чему-то новому. Но могу помочь понять самого себя. Это приведет тебя нужной тропой.