Ван Ван из Чайны

— А, Ван Ван! — высунулась в окошко пожилая китаянка в повязанном на голову желтеньком платочке и выцветшем, когда-то тоже желтом, платье. — Здравствуй.

— Здравствуйте, уважаемая Дин Цзы, — вежливо поклонился я. — Я принес ваш котелок и послание от прадеда для вашего мужа.

— Заходи, — велела она. — Йонг, к тебе пришел молодой Ван! — прокричала в глубь дома и скрылась из вида.

Калитка открылась не без труда — перекосившиеся петли заставили дверь скрести по земле. Двор — примерно как у нас: парочка клумб с цветами около крылечка, почти пустая поленница у забора справа, кабинка летнего душа и вымощенная бетонными плитами дорожка, ведущая к шеренге хозяйственных построек. Исключение — крышка септика посреди двора: дети Динов живут в городе, и, пусть не больно-то там преуспели, но родителям помогают регулярно.

Дверь дома открылась, и оттуда вышел одетый в штопанную майку и потертые «треники» дедушка Йонг. Поздоровались, я отдал котелок и передал приглашение Ван Ксу заходить к нам в гости.

— Непременно навещу твоего уважаемого прадеда, — с улыбкой покивал Дин Йонг и намекнул. — Надеюсь, наша никчемная калитка не доставила тебе проблем?

Можно ответить «нет» и уйти, но отвечать добром на добро я всегда считал необходимой для уважающего себя человека чертой. Он нам — котелок вкусных вьюнов, а я помогу наладить калитку: это справедливо и правильно.

— Петли немного разболтались, и я буду рад, если вы позволите помочь вам с ними, — улыбнулся я.

— Вот оно — правильное воспитание, — одобрительно кивнул Дин Йонг. — Сейчас, подожди немного, — он направился к сараю, а я пошел к калитке, оценивать фронт работ.

В четыре руки, под рассказы не перестающего улыбаться деда о том, какой классный мужик этот Ван Ксу, мы за пятнадцать минут заменили петли, вернув калитке былое величие.

— Спасибо за помощь, малыш, — поблагодарил меня дед напоследок, а бабушка Цзы добавила от себя желейную конфетку со вкусом манго.

Старики Дин — душевные, а конфета — вкусная, поэтому домой я возвращался в отличном настроении.

Из начинающегося за забором семейства У переулочка донесся надсадный кашель, и я не постеснялся посмотреть на его источник. Настроение полетело в помойку — сидя на корточках под забором, трое жителей деревни и одна городская толстая девчонка курили сигареты. Лю Гуан и Лифен — пофигу, потому что от настолько дурно воспитанных детей иного ожидать нельзя, а вот сидящие рядом с ними Дзинь и Донгмэи…

— Неудачник! — испуганно пискнув, Дзинь поспешила спрятать сигарету за спину.

Донгмэи посмотрела на меня с вызовом и демонстративно затянулась, снова скрутившись в приступе кашля. В душе стремительно поднималась злость.

— Удивительно, что сестренки такого тюфяка как ты оказались настолько крутыми! — с наглой ухмылкой заявила Лифен. — Спорим, у тебя духу не хватит закурить?

Гребаные дети. У меня что, проблем мало? Близняшек понять можно — в их глазах что Лифен, что Лю Гуан обладают большим авторитетом, поэтому под дурное влияние попали при первой возможности. Понять парочку ненавидящих меня «альф» тоже легко — на провокации и подначки я не ведусь, а такие всегда чувствуют, когда жертве на них плевать. Вот и родилась в наполненных злобой и обидой — «как это Ван Вану на нас пофигу? Совсем обнаглел!» — головах гениальная идея: воспользоваться наивными близняшками в качестве рычага воздействия на меня.

Сестры спрятались от работы в поле — на это мне все равно, им от родственников за это страшно попадет, и в следующий раз они хотя бы задумаются о том, чтобы так не делать. А вот то, что их «крутые старшие» курить учат — это вообще ни в какие ворота! Деградация и склонность к плохим вещам — штука затягивающая, вроде спирали. Сейчас они курят и не слушаются родителей, под вечер — выпьют самогона, а потом…

— Вали на поле, неудачник! — сипло скомандовала мне Донгмэи.

— Вкалывать на поле — все, на что ты годишься! — вторила ей Дзинь.

— Какой же ты жалкий! — заржал Лю Гуан. — Даже собственные сестры вытирают о тебя ноги.

— С таким характером вы добьетесь многого, девочки — я научу вас всему, что нужно в этой жизни! — пообещала близняшкам Лифен.

— Может сначала научишься не жрать? — не выдержал я. — Посмотри на себя — ты же жирная уродина.

— Как ты смеешь?! — аж подбросило горе-соседку.

— Тебе жить надоело? — попытался изобразить «опасное» шипение боевой олень Лю Гуан, начав подчеркнуто-медленно вставать.

— Глупые дети, — вздохнул я. — Что ты собираешься делать? Ударишь меня? Я даже сопротивляться не буду — просто как скучный взрослый отправлюсь к доктору Шену и попрошу его зафиксировать побои. С подписанными им бумагами пойду в полицию и напишу на тебя заявление. Хочешь испортить себе жизнь из-за этой коровы, которая тебе все равно ни за что не даст?

Лю Гуан к этому моменту оставалось сделать до меня три шага. На злобной роже мелькнула тень понимания — власть во всех ее проявлениях китайцы уважают и боятся, и сейчас деревенский хулиган думает о том, во что ему обойдется защита сомнительной чести городской дурнушки, которая — правильно — уедет из деревни, так и не дав никчемному в ее глазах — и он это стопроцентно понимает, на чистых животных инстинктах — пригодному лишь скоротать деревенские будни крестьянскому сыночку «осквернить прекрасный лотос».

— Она уедет, а судимость — останется, — спокойно добавил я.

— Грязноногий крестьянишка! — взревела Лифен, сама направившись ко мне. — Да ты сам рожден от коровы в вонючем свинарнике! Да ты знаешь, кто мой отец? Один мой звонок, и он сотрет твою жалкую семейку в порошок!

Дзинь и Донгмэи от накала страстей с напуганными мордашками попытались стать единым целым с забором.

— Не стой так, тюфяк — отец не даст полиции арестовать тебя из-за какого-то нищеброда! — попыталась Лифен подтолкнуть погрязшего в нерешительности Лю Гуана.

— Так твоего папеньку из Партии выгнали, — ухмыльнулся я, вспомнив слова дядюшки. — И спорим, что ты жила в городе со своей бабкой только потому, что у твоих родителей, несмотря на деньги, нет городской прописки?

И без того красная от возмущения соседка побагровела и начала хватать ртом воздух — мои слова ударили куда надо, прямо в точку сборки собственной самооценки, которую она тут, среди «крестьян», так упорно демонстрировала.

Ярость в душе улетучилась, оставив после себя горькое сожаление — ну вот, сорвался на детей, а так нельзя: я же взрослый, и так непедагогично себя вести не должен.

— Школа закончилась, — вздохнул я. — Впереди — взрослая жизнь, и с такими детскими замашками вас в ней не ждет ничего хорошего.

Лифен влепила Лю Гуану звонкую пощечину и в слезах убежала в направлении дома Чжоу. Предполагаю скорые разборки с ее бабушкой, но это вообще не проблема — какая разница, на какую тему гонять воздух? Старуха и Ваны любят собачиться, и им это будет только в радость.

— Вот все и стало понятно, — развел я руками на растерянно смотрящего в след пассии и потирающего щеку Лю Гуана. — Ты ей нужен только чтобы тобой командовать. А ты — настоящий мужчина, Лю Гуан.