Ванечка и цветы чертополоха

— Ничего, узнает!

— Кстати, вещички от вас получили. Вам, наверное, уже благодарности передали?

— Да это не важно! Скажите, пожалуйста, Марье Антоновне, что я очень рад. Маме вашей огромное спасибо! А девочку назвали уже?

— Да мама её всё «Вася, Вася» во время родов, когда не знали, что девочка будет. Марья на УЗИ отказалась узнавать пол ребёнка. Ну, Вася так Вася. Назвали Василисой. Получается, мама моя её и назвала. Марья так и сказала: «Дусь, пусть Васей и будет. Василисой».

XIV

Москва. Август 2002 года.

В жизни было столько телефонных звонков и переговоров, что рука не дрогнула, когда Палашов решил позвонить Бургасову и пригласить его на свадьбу. Он размышлял некоторое время, кого позвать, и остановился на Кирилле. Конечно, надо позвать Веронику с Серёжей и их детей, но совершенно невозможно приглашать людей из Екатеринбурга, чтобы посидеть пару часов в кафе. Венёв — тоже не ближний свет, но всё же примчаться оттуда молодому мужчине значительно проще. Никак не мог Палашов сейчас, да и в сентябре тоже, устроить большой праздник. Но и совсем оставить Милу без застолья и поздравлений близких людей было бы свинством. Комиссаров с Еленой расписались тайком, но Евгению ясно, чья это затея. Елену, женщину, которая всегда знает, что хочет, убедить, если не невозможно, то крайне сложно. А Мила… его славная девочка вовсе не думает об этом. Для неё главная ценность — прижать ушко поближе к его сердцу и слышать, как оно бьётся рядом.

Услышав голос друга, такой родной и такой редкий теперь для него звук, Евгений тут же повеселел.

— Кир, здравствуй! Это Жека тебя беспокоит. Можно?

— Женёк, привет! О чём речь? Как сам? — Голос Кирилла тоже заиграл радужными красками.

— Надеюсь, теперь не хуже тебя. С июля месяца мы с Милой вместе, теперь по-настоящему вместе. Это очень здорово. Ни с чем несравнимо. А вы? Как вы с Любой?

— Как два сапога — пара. Везде, где только можно, она со мной. Ты сам проходил, работа отнимает много времени, поэтому Любушка пользуется жадно каждой моей свободной минутой.

— Да всё то же самое и у нас. Только у нас ещё мне приходится дожидаться свободной минутки, потому что моя невеста сейчас ещё нужнее нашему сыну. Но для меня такой кайф участвовать во всех их мероприятиях, что обделённым я себя не чувствую. Наоборот, столько разнообразных сладостных чувств они во мне пробуждают!

— Люба хочет ребёнка.

— А ты?

— Очень хочу ещё одну крошечную Любочку.

— А если маленький Кирюшка родится?

Кирилл, чувствовалось, улыбнулся:

— Значит, придётся делить одну Любочку между двумя Кириллами.

— А если родится Любочка, значит, одному наслаждаться двумя Любочками?

— Как-то так.

— Поверь мне, Любочка или Кирюшка родится — не важно, будет офигительно. А главное — Любови будет чем заняться, пока она тебя домой ждёт.

— Она работает.

— А новая работа будет гораздо интереснее.

— Кстати, мы же, когда вещи возили Марье Антоновне, вместе ездили. Так пока я коляску собирал по просьбе её соседки, Любаня с Марьей Антоновной сидела и расспрашивала. Они и о тебе говорили. Обе к тебе очень хорошо относятся.

— Кир, ты же знаешь, что на свете нет женщин, которые ко мне плохо относятся!

И они оба рассмеялись.

— Слушай, я ведь позвонил тебе с приглашением. Хочу позвать на свою скромную свадьбу. Съездим в загс, а потом посидим в кафе узким кругом. Мы решили пригласить со стороны каждого всего по два человека, не считая, конечно, родителей Милы.

— Когда?

— Седьмого сентября, в субботу. И ещё у меня к тебе просьба, которая, может быть, покажется тебе странной, и которую, возможно, мне Люба не простит… В общем, привези мне вместо подарка, пожалуйста, в качестве второго гостя с моей стороны Сашуру Лашину.

Последовала продолжительная пауза.

— Ну, что ты молчишь? На твоей свадьбе она не была, так пусть хоть на моей побывает.

— Издеваешься, да?

— Нет. Не издеваюсь. Люблю. И тебя, и её. Ну, что она, маленькая девочка, может тебе сделать, большому взрослому мужчине? От тебя же ведь ничего не убудет. Чувства к Любе тебя защитят. А для неё… Представляешь, какой кайф будет ехать с тобой четыре часа в одной машине? А потом и ещё четыре часа обратно? Я ехал так с Милой. Было тяжело, было ещё ничего не понятно, было и больно. Но я так счастлив, что они случились в моей жизни, эти четыре часа. Пусть и у Сашки будут в жизни эти четыре часа, а?

— Тебе Мила уже говорила, что ты сумасшедший?

— Да. В первый же совместный день после разлуки так и назвала. Думаю, если можно любить за что-то, то именно за это она меня и любит. Если Аркадьевич будет сильно возражать против этой поездки, позвони мне, я сам с ним договорюсь. Вы можете приехать в пятницу вечером. Милу с Ванечкой отправим к маме. Сашку, я думаю, лучше тоже к ней. А для тебя будет свободна целая комната. Переночуешь у меня. А Люба… Ты сам помнишь, что происходило на вашей свадьбе. Я, честно, думал, ты меня убьёшь. Пусть она пару ночей побудет одна. Как раз соскучится. А то представь, какой подарок Миле на свадьбу может получиться.

— Любишь же ты мне задачки не из лёгких ставить.

— Пока не было ни одной, с которой ты бы не справился. Между прочим, явиться к вам на свадьбу тоже задачка была та ещё. Твоя родня, наверное, до сих пор думает, что ты у меня Любу увёл. Варя даже решила, что именно по этому поводу я страдаю.

— Прости. Я действительно был эгоистом и об этом тогда не думал.

— Ладно. Шестого сентября я буду вас с Сашкой с нетерпением ждать. А так как вы мои единственные гости, прошу, не подкачай.

— Хорошо. Постараюсь, но обещать не буду. Ты тоже должен головой думать, когда что-то просишь.

— Любе передавай от меня привет. И я к ней очень хорошо отношусь. Бывай, брат.

— Счастливо!

Палашов подспудно чувствовал, что Бургасов вызов принял, и теперь только наводнение или землетрясение могло остановить его приезд вместе с Сашурой. Тем более, он попросил это в качестве подарка.

Москва. 27 мая 2002 года.

Вторая радость.

Каждый день мог принести с собой благую весть о рождении новой долгожданной жизни. Открывая утром глаза, Палашов первым делом вспоминал об этом. Но потом суета дня подхватывала его и уносила в другую сторону. День проходил, а весть так и не являлась. А пора бы уже. Василиса-то родилась.

Вот и этот день начался с воспоминания о будущем. С самого раннего утра у Евгения на душе заскребли кошки, им вторили тревожные колокольчики, а за ними запиликали душераздирающие скрипки. И вроде бы пошло по накатанному, а странный оркестр в душе не умолкал. Мужчина крепился до десяти утра, но потом не выдержал и позвонил Галине Ивановне на работу.