Ванга. Новый взгляд

ко мне, — одолеешь свою дорогу».

«Выйдешь за распутника, — сказала Ванга Лоре. — Он тебя выпьет. Ты любишь суету, поэтому

выберешь этого человека. Но так не надо делать, ищи мужа в скромности, тогда, может быть, родишь хороших детей. Но тогда рано овдовеешь.

Но с хорошими детьми останешься, много будет

детей, родят тебе много внуков. А выйдешь за распутника — останешься у разбитого корыта.

И дочь тебе врагом станет. Он бесноватый. И дочь

твоя его бесов в себя возьмет». Лора покраснела, но всем своим видом старалась не показать, что

предсказание пророчицы неприятно ее поразило.

«А тебе — болезни, — повернулась Ванга к Лере. — Болезни, нищета. Ты не виновата. Ты расплатишься за родителей. Нечестно нажили они свое

добро, у сирот отняли». Дальше она неразборчиво

говорила о какой-то вдове, которую якобы сильно

обидел отец Леры. И что нужно искупать. Кажется, 420

она говорила, что Лера не должна притрагиваться

к «проклятому богатству»

В те годы мы были юными и каждый день с нами

случалось много чудесного. Тогда казалось, что

судьбоносная встреча с Вангой — лишь одно из непрерывной цепочки жизненных впечатлений, которыми ежедневно одаривала нас судьба.

После выпускного вечера пути наши, естественно, разошлись: в МГИМО, куда поступили Лора

и Лера я даже и не думала подавать документы. Знающие люди вполне доходчиво объяснили мне, что

в этом институте происходит не сдача экзаменов

или конкурс аттестатов, а конкурс родителей. Мои

его не проходили однозначно. Так что я благоразумно отнесла документы в менее престижное

учебное заведение и благополучно поступила в него. О своих бывших подругах я узнавала лишь время от времени и не из первых рук. Так что представление об их студенческой жизни я получила

лишь потом, когда они сами, с огромным сожалением и неподдельной болью в глазах вспоминали

те золотые дни: кафе, бары, рестораны, танцы в гостях или на палубе зафрахтованных речных теплоходов, модные туалеты, шубки, бриллианты и всякие прочие цацки. Все это было тогда таким естественным, таким само собой разумеющимся, что ни

Лера, ни Лора особенно ничем не дорожили, поскольку считали: дальше будет еще интереснее, еще

веселее, еще ярче и богаче. Потому что вместо родителей красивую жизнь будут обеспечивать соответствующие мужья.

Забавно, но обеих моих подружек родители

буквально силой оттащили от не подходящих с их

точки зрения женихов (один имел несчастье быть

евреем, второй — армянином, огромные деньги, которыми они располагали, положения не спасли). Замуж они вышли за достойных людей: Ле-

421

pa — за майора, одного из подчиненных своего

отца, Лора — за уже достаточно известного жур-

налиста-международника, который тут же увез ее

с собой в очередную командировку в Польшу, где

молодая, красивая и очень неглупая женщина

мгновенно освоилась, лихо водила собственную

машину, стала своей в литературно-богемных

кругах и вообще жила, по ее собственному выражению, полноценной жизнью. Эту жизнь ненадолго прервало рождение дочери, но уже через

год, благополучно отправив малышку на родину

к бабушке и дедушке, Лора снова была одной из

самых красивых и веселых женщин в Варшаве, оставаясь при этом самой что ни на есть благонадежной советской гражданкой. Как ей это удавалось, наверное, знали только те, кому это было положено по должности. Справедливости ради

нужно сказать, что и супруг Лоры вел такую же веселую и свободную жизнь.

У Леры, разумеется, все было по-другому. Майор, очень быстро ставший подполковником, а со

временем и полковником, служил в Генеральном

штабе. У них родилось двое сыновей, между которыми было ровно десять месяцев разницы. Больше детей Лера иметь не хотела и не имела, хотя

позже со слезами говорила о том, какая она дура, что не родила дочку. Дочки — они ведь к матерям

ближе, чем сыновья, это она знала по собственной

семье, в которой младшие братья разъехались

сначала по военным училищам, а затем — по не

слишком отдаленным гарнизонам, имея вполне

четкую служебную перспективу. Как, впрочем, и супруг Леры. Она же, получив диплом специалиста по Древнему Риму, работала научным сотрудником в соответствующем научно-исследовательском институте и активно писала диссертацию.

Впрочем, диссертацию писала и Лора, которая

422

имела диплом экономиста-международника. Более того, она с блеском защитила ее в Варшавском

университете — случай беспрецедентный в научном сотрудничестве двух братских социалистических стран. Конечно, она не работала — пока.

Но намеревалась найти приличное место в Москве, если супруга перестанут посылать в дальние

и долгосрочные командировки.

Впрочем, все кончилось не так, как она думала.

Устав от слишком веселой супруги, супруг сделал

так, что она, сама того не желая, вынуждена была

уличить его в супружеской неверности. Пришлось

устроить сцену ревности с битьем посуды и швырянием подаренных драгоценностей, было произнесено и роковое слово «развод». Супруг, однако, развода не испугался, брошенные драгоценности аккуратно подобрал и припрятал, привел со

своей стороны несколько бесспорных фактов Лориной супружеской неверности… и не успела она

опомниться, как оказалась в Москве, разведенной

и… осиротевшей и обобранной.

Судьбе было угодно распорядиться так, что родители Лоры скончались практически одновременно, не успев составить какое-либо завещание.

Да и не слишком принято было в то время писать завещания. Поскольку сама Лора, выходя замуж, получила в качестве приданого очень приличную двухкомнатную квартиру в районе метро «Аэропорт», то трехкомнатную квартиру поделили между собой