Ванька 12

В мою сторону сверху пробухали сапоги.

— Нож давай! Тут такого напутано! — это опять тот, глазастый, что меня обнаружил. — Межеумки недоделанные…

Женский голос тем временем громко отчитывал пациентов, что меня исцелять по своему разумению хотели. Хороший такой голос, приятный. Мне он сразу почему-то понравился. Слушал бы и слушал.

Наконец от веревок меня освободили, под руки вверх по ступенькам повели. Такая поддержка сейчас была не лишней — ноги у меня что-то заплетались.

— Повязку снимите, — попросил я пока ещё невидимых мне спасителей. Руки у меня только-только отходить начали, ещё плохо чувствовали и пальцы еле-еле шевелились.

Сняли.

Ох, хорошо-то как!

Весь я был в какой-то столетней паутине.

Ну, правильно. Если пациенты психиатрической лечебницы, то это ещё не значит, что круглые дураки. Ключи вон украсть они смогли, лечить меня утащили в малопосещаемое место. Почему малопосещаемое? А, паутина об этом свидетельствует. Давно там никого не было, вот и успели пауки там всюду свои ловчие сети раскинуть.

— Извините, пожалуйста. — ко мне подошла очень миловидная на мой взгляд женщина. — Все виновные в этом инциденте будут строго наказаны. Да, я — старший врач Вятской психиатрической лечебницы Громозова Людмила Константиновна.

— Красный, Нинель Иванович, доктор медицины, — представился я на прежний манер. Так мне показалось почему-то правильным.

— Ой, как неудобно! Ещё и коллега! — щечки у Людмилы Константиновны заиграли красненьким. Ушки от них не отставали.

— Ничего страшного. Всё же хорошо завершилось.

Я стоял и улыбался во весь рот с идиотским видом. Весь в пыли, паутине, глазами моргаю. Что-то нехорошее туда всё же попало с грязной тряпки. Руками тереть я пока глаза опасаюсь. Они у меня очень отдаленно стерильные. Ну, пусть слёзки немного там сейчас всё лишнее вымоют…

— Платок возьмите. — заметила мои страдания старший врач.

— Спасибо. Не помещает.

Я промокнул глаза. При этом немного рожи покорчил.

Людмила Константиновна на это даже хихикнула.

— Вот, смешно Вам… А меня чуть там лечить не начали.

Я рассказал доктору-психиатру о чуть-чуть нереализованных задумках её пациентов. Людмила Константиновна нахмурилась.

— Ну я им задам… — это она не о скорбных умом, а в отношении персонала. — Будут знать, как ключи где попало разбрасывать.

— Не браните их строго. Я ещё и сам виноват — придумал по территории лечебницы прогуливаться. Давно здесь не был, вот и потянуло.

В глазах доктора Громозовой профессиональная искорка мелькнула, буквально на секундочку, но я заметил.

— Нет, нет. Не подумайте, чего. Трудился я здесь во времена Спиридона Спиридоновича.

Сам бывший смотритель всю эту картину сейчас наблюдал в стороночке на лавочке посиживая. Потерял он меня скорее всего, разыскивать пошел, а тут шум-гам и цирковое представление. Спасение доктора Нинеля Красного от хитромудрых психиатрических пациентов.

Я указал Людмиле Константиновне глазами на упомянутого.

— Доброе утро, Спиридон Спиридонович, — сказано это было старику как старому хорошему знакомому.

— Доброе утро, Людмила Константиновна. Могу я доктора в свои палестины забрать?

— Да, конечно.

Это было произнесено для отставного смотрителя больничного заведения. Мне же прилетел неожиданный вопрос.

— Нинель Иванович, поработать у меня не желаете? Кадровый голод — страшный. Вот подобное и происходит…

Неожиданно…

Нет, лучше не обнадеживать. Пожалуй, сразу откажусь.

— Спасибо за предложение, Людмила Константиновна. Я больше — отрезать, пришить… Людские головы для меня — вопрос темный и непознанный в достаточной степени, — всё же завилял я как уж на сковородке, хотя и думал однозначно отказаться.

— Подумайте. Вот так сразу не отвечайте…

Молодец. Так и надо. Хороший, наверное, она тут руководитель…

На этом мы и расстались.

— Самовар уж остыл… — посетовал Спиридон Спиридонович. — Пошли.

Надо сказать, до самовара в моем теперешнем виде меня не допустили. Бывший смотритель выдал мне видавшую виды платяную щетку и велел почиститься.

— Неча грязь в дом таскать…

Я был совершенно с ним согласен.

— Куда теперь? — поинтересовался старик у меня после завтрака.

— В губздравотдел.

От моего ответа Спиридона Спиридоновича аж перекосило. Словно одномоментно у него все оставшиеся зубы заломило.

Отношение старого человека к данному учреждение было у него просто на лице написано.

— Козлы… — зашевелил он зло губами.

— Что, козлы? — не понял я.

— Не что, а кто, — получил я пояснение.

Глава 10

Глава 10 Заседание в вятском губздраве

Во как Спиридон Спиридонович губздравотделовцев-то клянет… Из души в душу.

Козлы де они. Самые настоящие.

«Козёл» — здесь очень сильное оскорбление.

Это, почти как бесом назвать.

Пословица даже имеется — «Козел хорош, да на беса похож».

Это дома, где все почти поголовно комсомольцы-атеисты, «козёл» чуть ли не самое обычное обиходное слово. Ну, назовут кого-то «козлом», так, почти походя… Большинство и внимания не обратит, с кулаками на вас не полезет. Козёл и козёл, подумаешь…

Тут же народ в Бога верует, поэтому бранное слово «козёл» совершенно иной вес имеет. Бес де ты, самый настоящий. С хвостом и рогами.

— Козлы там одни. Не ходи к ним, Нинель. Не надо.

Спиридон Спиридонович даже лицом густо покраснел, свою чайную чашку по столу туда-сюда начал двигать. Обидели его в вятском губздравотделе, должности лишили. Может, и не только?

— Вредители они… Как есть, вредители.

Ну, ему виднее. Мне же, однако, в губздрав надо.

— Спасибо, Спиридон Спиридонович, за прием, за ночлег. Пойду дела свои устраивать, — поблагодарил я старика.

— Бог в помощь, — не стал меня задерживать за столом бывший смотритель больничного заведения. Ему уже собираться на своё рабочее место пора, если я правильно из нашего с ним вчерашнего вечернего разговора понял.