Ваншот: За пределом («Oneshot: Beyond»)

– Он опять здоров. Будем продолжать или как?

– Или как. Ты ж говоришь, продолжать бесполезно.

– Да.

– А разговорить его надо. Он явно не так уж и прост. Нубовая пятерка, как же! Не смешите мои тапочки. У него есть секрет. Согласен?

– Да, – послушно подтвердил Карнавал. Компаньоны-петы никогда не противоречили своим хозяевам. – Используешь «Темную Лошадку»?

– Придется, – Отшельник скривился. – Терпеть этого не могу… И ты поплатишься за то, что заставил меня пойти на такое! Слышишь? – рептилоид схватил пленника за волосы, запрокинул ему голову и попытался поймать его взгляд, но желтые звериные глаза пятерки смотрели, не видя, будто сквозь Отшельника. – Ах, так? Ну, сам напросился! Карнавал, у тебя в загашнике есть казнь пострашнее «испанского галстука», который мы применили к бомжу?

– А как же! «Свинья», – оживился истязатель. – Давно хотелось на ком-нибудь попробовать. Со стороны это выглядит забавно, но для жертвы о-о-очень мучительно и страшно. Он будет долго умирать, желая поторопить смерть.

– Подойдет, – кивнул Отшельник. – Как только я с ним закончу, устроишь ему «свинью».

Рептилоид глубоко вздохнул, успокаивая нервы, сосредотачиваясь на предстоящем деле, затем положил ладони на виски пленника и активировал «Темную лошадку».

Боль от ожогов полностью угасла – меня вылечили, восстановив индикатор здоровья до последнего хелса. В который уже раз? Я давно сбился со счета. Но передышка наверняка временная, в тело вот-вот опять вопьется ненавистный раскаленный прут.

Я всхлипнул. Не хочу! И тут же одернул себя. Не хочешь? Тогда возвращайся к анализу Морфия. Договорились ведь: пытки прекратятся, как только ты поймешь, что с ним не так.

Я ждал очередного ожога, но в этот раз палачи изменили тактику. Вместо раскаленного железа мне на виски легли шершавые, как шишки, ладони Отшельника. Его лицо приблизилось к моему, а немигающий змеиный взгляд ввинтился в переносицу и дальше в мозг. Тотчас в голове возникло какое-то странное томление. Захотелось потрясти ею, чтобы вытряхнуть нечто чужеродное, будто воду, попавшую в ухо. Но я не смог шевельнуться, словно парализованный.

Ощущения нарастали. Они не были болезненными в привычном понимании. Дело обстояло куда хуже. То, что я сейчас чувствовал, можно охарактеризовать одним словом: невыносимо. Казалось, будто к голове присосалась гигантская пиявка и высасывает… что? Не знаю. Жизнь? Мысли? Воспоминания?..

Я не то чтобы потерял сознание, скорее утонул в своем собственном прошлом. Оно всплывало галлюцинациями, дробилось кусками, словно в паззле, складывалось в единую картину и рассыпалось вновь, чтобы превратиться в холст очередного воспоминания.

…

– Мам, а дядя Гена что с войны вернулся? – мне десять лет, дяде Гене, маминому брату, тридцать два, он военврач, хирург.

– С чего ты взял? – удивляется мать.

– Нет, что ты, Ромочка, – улыбается тетя Зоя, жена дяди Гены. – Он просто был в командировке в Питере. На курсах повышения квалификации.

Она искренне верит в это.

– Да? – теперь приходит моя очередь удивляться.

Мне никто не рассказывал правду, но я точно, абсолютно точно знаю, что дядя был не в Питере, а совсем в другом месте. Там, где стреляют, рвутся снаряды, пахнет порохом и кровью. Об этом говорят тысячи мелочей, на которые люди, как правило, не обращают внимания. Но я не могу их не замечать. Даже если сильно захочу. Они сами назойливо лезут в глаза, как грязное пятно на белоснежной футболке.

Дядя Гена хмурит брови и украдкой делает мне предостерегающий знак. Я затыкаюсь, чтобы не спалить его. Мне нравится мой дядя. Он классно умеет рассказывать про анатомию человека, легким доступным языком, понятным и ребенку.

– Ну, и как там Питер? – с серьезным видом спрашиваю я.

…

– А ну-ка, ушастый, стоять! – три старшеклассника останавливают меня за углом школы. На самом деле мои уши вполне нормальные, просто новая прическа – с подбритыми висками, делает их более заметными.

Один из подростков отвешивает мне довольно болезненный щелбан:

– Деньги гони. Мамка, небось, на карман-то дала? И телефон покажи. Че зыришь? Выворачивай карманы, мелюзга.

Пробую сопротивляться, но они сильнее. Отвешивают тумаков и отбирают все, что приглянулось. Один из них, рыжий и щербатый, сует мне под нос на прощанье кулак и напутствует:

– Каждую неделю будешь по столько же приносить. Понял?

Мое молчание расценивается, как согласие.

Но больше я им денег не отдавал. Мне потребовалось пять дней, чтобы поссорить их друг с другом и перевербовать на свою сторону рыжего. Он был потупее и подоверчивее остальных, включая того типа, который был лидером в их маленькой шайке.

Но и лидера я не забыл. С ним оказалось сложнее. У меня ушло почти три месяца на то, чтобы «взломать его» – собрать максимально полную информацию и подставить по-крупному, подведя под исключение из школы…

…

– Ромка, тебя куратор искал, – передо мной стоит староста нашей университетской группы, вечно прыщавый, пухлый, но очень полезный Володька Литвинов. Обычно именно он скидывает мне конспекты, если я пропускаю лекции, и прикрывает перед преподами, когда отсутствую на лабораторных занятиях.

– Зачем, не знаешь?

– По поводу производственной практики. Ты уже определился, нет?

– Почти. Кстати, если прямо сейчас пригласишь Ленку Фролову в клуб, она точно пойдет.

Литвинов давно и безуспешно сохнет по ней, но девчонка предпочитает других парней: брутальных харизматичных байкеров в коже, заклепках и тату.

Староста краснеет.

– Откуда ты знаешь, что она пойдет?