Варяги

Обняв парнишку, Милослава направилась к воротам детинца. Со стен за ней настороженно следили сотни глаз. И лишь когда подошла к запертым воротам, её узнали.

— Милослава. Дщерь Гостомысла...

Воевода Щука заколебался: не впустить в град дочь Гостомысла — то за обиду великую станет. И с бодричами не всё ясно. Мало ли что Михолап наговорил, а вдруг они миром пришли по зову Новеграда? О размирье новеградцев с кривскими Щука довольно знал. Знал и о поражении дружины новеградцев.

— Блашко, — окликнул он со стены старейшину. — Скажи воеводе с братьями: в град только Милославу да их впущу. Вои пусть на ладьях али в поле пребывают...

«Воевода Рюрик в Ладоге сел». Эта весть пришла в Новеград с первой ладьёй. Мирно, мол, сел: ладожане ему сами ворота открыли, потому как с ним дочь князя-старейшины Гостомысла.

Новеградцы заволновались. Сегодня мирно, а завтра? Михолапа послушать, так они ж никого не милуют. А ну как на Новеград полезут?

Волнение нарастало. До Вадима докатилось оно на пристани, где присматривал он за погрузкой ладьи, что должна была отправиться к вятичам по Ловати. Два дня только минуло, как вернулась дружина из похода на Плесков. Радовался Вадим — вовремя успели, а за дни, проведённые дома, и совсем поуспокоился: авось пронесёт. Значит, не пронесло. Крикнув доверенному отца, чтобы сам управлялся, Вадим поспешил к дому.

Олелька встретил сына словами:

— Знаешь, поди, уже?

— Знаю, батюшка, — ответил Вадим.

— Ну а знаешь, так садись. Совет будем держать. Со старцами нашими я перекинулся ранее, пока вы плесковскую землю топтали. — Старик хитро прищурился. — Тут не Стемид, с которым мы торговались, а Рюрик. Сей торговать не захочет, я думаю, да и нечем ему…

— Так я дружину сейчас скликать стану, на Ладогу пойдём...

— Ишь ты, воевода храбрый. Тут с умом надо, а не дуром валить. Мы с тобой того Рюрика не приглашали — старцы новеградские его позвали. Они тож головы имели и имеют, хотя ты со своими шалопутами и лишил их старейшинства. То первое, да не единое, — загнул Олелька палец. — А то тебе второе: на Ладогу пойдёшь — зубы поломаешь. Али забыл, какая твердыня?

— В осаду возьму, —не поднимая глаз, решительно ответил Вадим.

— Того ещё не бывало, чтобы новеградцы своих людей голодом морили. А в Ладоге не только Рюриково воинство. Ещё и то помни — там дочь Гостомысла.

— Так что же делать? Ждать, пока Рюрик на Новеград полезет? Самим в осаду садиться?

— Нешто я тебе это сказал? — рассердился Олелька. — Большой вырос, да дурной. Слушай, что отец говорит, да смекай. Дружину собирай. Тут Рюрика ждать станем. Чую, недолго он в Ладоге усидит. Пождёт, пождёт приглашения, да и без него полезет. Вот тут его в град не впустить. То твоё дело, но и до смерти не примучивать...

— Ты и про Стемида так говорил, — возразил Вадим. — Тогда я согласился: соседи. А Рюрика того в чистом поле изрублю на куски, чтобы вороны кости порастащили...

— А не будет того, — сурово прервал его отец. — Не будет. — И даже ногой притопнул по половице. — Тогда послушался и нынче послушаешься. Твоё дело его в Новеград не пустить, пущай в Ладогу опять убирается. Там и сидит.

— Один раз уберётся, в другой вновь полезет, — не сдавался Вадим.

— Пущай лезет. Думаю, в другой раз на Новеград не сунется. А на соседей — пущай. Уразумел ли?

Вадим какое-то время с удивлением смотрел на отца. Потом молча склонил голову.

— Вижу, уразумел Он хочет владеть новеградцами, а мы заставим его служить нам. Пусть думает, что по своей воле отправится примучивать кривичей, чудь. Да и весь можно. То всё нам на пользу. Соседей примучит да дружину свою положит. Так-то, воевода. Ну, пойдём. Вишь, бегут уже, надо быть, все собрались...

«Придёт время — и те землицы под руку Новеграда станут», — припомнились Вадиму слова Гостомысла.

Сеча была короткой. Человек двадцать пали, сражённые стрелами. В страхе начали отступать Рюриковы вои перед Михолапом — тот сразу же, как только столкнулись, разъярился необычайно. Уже и другие новеградцы полезли напролом, стремясь достать врага длинной секирой или мечом. Но Вадим не дал развернуться сече. Запел рожок, и, подчиняясь его воле, отхлынули новеградцы. Отбежав на безопасное расстояние, стали серпом, ощетинились копьями. Ждали, готовые вновь ринуться на врага.

Рюрикова дружина, погнавшаяся было за новеградцами, замедлила бег. Но её вдруг подстегнул сигнал. Воины плотным строем двинулись вперёд. Запел рожок и у новеградцев.

И вновь Вадим не допустил большой сечи. Хотя на сей раз было труднее — воины вошли в раж. Густо запахло в осеннем прозрачном воздухе кровью.

И в третий раз бросил Рюрик свою дружину на новеградцев. Устояли. Шли локоть о локоть, только было бы где мечом размахнуться. Как ни трубил Вадим в рожок, сечу не унять. Весь залитый своей и чужой кровью, Михолап словно оглох, увлекая за собою дружину.

Наконец новеградцы отошли. Многие из них, и лучшие, полегли. Свирепо глянул Вадим на Михолапа: из-за тебя...

— Гляди, Вадим! У бодричей-то... — крикнули воеводе.

Он стремительно повернулся, и то, что увидел, не поразило его.

Избитый, в разодранной одежде, отхаркиваясь кровью, к новеградцам шёл старейшина Блашко. Позади него бодричи вскинули луки, на тетивы легли стрелы. Ещё шаг, другой, и они вопьются в могучую, но беззащитную спину. Блашко оглянулся и остановился.

Над полем повисла тишина.

— Дружина новеградская! — крикнул Блашко. — Узнаете ли меня?

— Узнаем! — помедлив, ответил Вадим.

— Кто ныне старшой у вас? — долетел новый вопрос старейшины. — Слово молвить хочу.

— Говори, Блашко. Слушаем тебя.

— Ведомо ли вам, дружина, что по совету старейшин новеградских ходил я за море приглашать старого нашего доброхота Рюрика с дружиной, чтобы помогли они нам против кривичей?

— Ведомо. Без совета с новеградцами то делалось.

— Но и не одной головой решалось, — возразил Блашко. — Меня старейшины посылали, их воля выполнена. С воеводой Рюриком ряд учинён. Он гость наш...

— Скажи воеводе: гостям мы всегда рады. Но гость должен ждать, когда его позовут, а не лезть самовольством. Он в Ладоге сел — не препятствовали, гость всё же, хотя мы его и не приглашали. Зачем к Новеграду походом пошёл?

— У нас ряд заключён с воеводой, — вновь закричал Блашко. — Позор нам, новеградцы... — И вдруг умолк, почувствовав за спиной оживление в стане бодричей.

К середине разделявшего дружины поля шёл Рюрик. Ещё издали Вадим признал ею и направился навстречу воеводе. Неожиданно всплыла мысль: «Второй раз иду, а как розно. Совсем недавно к Стемиду просителем шёл. Теперь Рюрик ко мне так же идёт».