Василиса Опасная. Воздушныи? наряд пери

– Со временем узнаете, – сказал ректор. – Наденете на следующее занятие по потаённой магии. А пока вас ждут они, – он указал на полку с яйцами, ткнув большим пальцем через плечо и по-прежнему глядя в окно. – Успокойтесь, подумайте, как вести себя с остальными студентами. Времени – час. Постарайтесь успеть до отбоя.

Он хотел уйти, но я рванула с места и встала между ректором и дверью. Наказал несправедливо, откупился подарочком и решил уйти?! Ну нет, так не получится.

– Я не виновата, – сказала я с вызовом, готовая проорать ему это в ухо, если нормальным языком не дойдёт. – Вольпина подстроила это нарочно. Она заколдовала Ивлеву и притворилась, что я её ударила. Почему вы мне не верите?

Ректор не произнес ни слова, и его молчание совсем не обнадеживало.

– Она врёт, она распускает сплетни, – я горячилась всё сильнее, – и постоянно выставляет меня чудовищем каким-то!..

Снова молчание, и я почти закричала:

– Она заколдовала Ивлеву и притворилась, что я её ударила. Почему мне никто не верит?!

– Во-первых, не кричите, – произнес ректор холодно. – Во-вторых, Вольпина не колдовала, я сам лично её проверил. В-третьих, она не притворялась, у неё сотрясение головного мозга и сегодняшнюю ночь она проведёт в лазарете. А в-четвертых, проблема в том, что к Вольпиной было применено некое волшебное воздействие – удар в мозжечок. Сильно, жестоко, беспроигрышно. Так вы ударили господина Быкова на ленте. И я не знаю никого из студентов, кто мог бы применить такое заклятие.

Меня словно кипятком ошпарило после такого. Значит, он мне тоже не верит? Не верит…

– Но вы же видите, кто применяет магию! Посмотрите на меня – я не применяла!

– Вторая проблема, – голос ректора был бесстрастным, будто со мной разговаривал робот, а не живой человек. – Чары не видны на жар-птице. Мы в этом убедились в прошлом году. Когда Баюнов применял к вам гипнотическое воздействие, а на вас и следа не осталось.

Стиснув зубы, я опустила голову. Вот, значит, как. Что бы я ни говорила, он уже всё обдумал, проверил и пришёл к выводу, что это я. Обидно. Противно. Мерзко. А если... если это и правда я? Сама не заметила, как ударила. Так же, как разбила вазочку с конфетами в кабинете Ягушевской.

– Но я вам верю, Краснова, – сказал Кош Невмертич, и я вскинула голову – с надеждой, воскресая. – Я верю, это не вы наложили заклятие на Ивлеву, и не вы ударили Вольпину, – продолжал ректор очень серьезно. – Поэтому успокойтесь и займитесь делом, – он кивнул в сторону полки с яйцами. – Будете уходить, просто прикройте двери.

– Вы мне верите? – пролепетала я, глядя, как он идёт мимо меня, к выходу. – Правда?

– Правда, – подтвердил он.

У меня чуть не лопнуло сердце от разом обрушившихся эмоций – радость, облегчение, счастье. Захотелось посмеяться и кувыркнуться через голову, но… Но было одно «но»!..

– Подождите! – я опять преградила ему дорогу. – Если верите, то почему я наказана?!

– Потому что вам это необходимо.

Вежливая и одновременно насмешливая улыбка, которой сопровождались эти слова, ударила меня почище молнии в мозжечок. Открыв рот, я провожала Коша Невмертича взглядом, уже ничего не понимая.

Напоследок ректор, видимо, решил добить меня окончательно.

– Не забудьте забрать подарок, – сказал он, чуть повернув голову в мою сторону, даже не удосужившись посмотреть нормально. – Доброй ночи.

– Ничего мне не надо! – крикнула я ему в спину и, кипя от злости, широким шагом подошла к полкам с яйцами. – Можете сами носить свой подарок, – язык у меня заплетался, так я была возмущена. – Будете… Кошенька в кокошеньке!.. то есть в кокошнике!..

Я ждала, что после такого ректор сразу уйдёт, даже не станет связываться со взбесившейся студенткой, но вдруг поняла, что он стоит совсем рядом, позади меня…

– Почему вы такая упрямица, Краснова? – спросил он тихо, склонившись ко мне.

От близости, и от шёпота меня ударило молнией во второй раз, но я раздражённо дёрнула плечом и не обернулась, хотя ужасно хотелось. Хотелось посмотреть в глаза. И, если совсем мечтать…

А потом произошло нечто совсем необыкновенное. Кош Невмертич положил ладони на мои плечи и поцеловал в шею – жарко, жадно, сдвигая губами воротник моей рубашки.

Всё это настолько не походило на реальность, что сначала я решила, что опять создала иллюзию. Пусть без яблоневых садов, но вполне себе такую… когда мечты сбываются. Я повернула голову, подставляя губы – поцелует он меня, наконец?! Хотя бы в придуманном мире!.. Ну хоть разочек – в губы…

Но Кош Невмертич оторвался от меня, и осталось только вздохнуть с сожалением.

Сейчас по сценарию последует что-то вроде «отпустите меня, Краснова», «надо доучиться», «Вася, проснись, пора вставать»… Только вместо этого ректор, поцеловал меня в висок, запустив одну руку мне в волосы и пропуская пряди сквозь пальцы, а другая его рука скользнула по моему плечу, на грудь, и расстегнула одну пуговицу, потом другую на моей рубашке. Я уставилась на это почти с ужасом.

Какая… замечательная иллюзия!..

Мужская рука оказалась уже под рубашкой, и я услышала тихий хриплый смешок:

– В прошлый раз были незабудки…И вот здесь… – ректор коснулся указательным пальцем между чашечек моего лифчика, – вот здесь был голубой бантик…

В прошлый раз? Мысли мои брызнули в разные стороны, как мышата. Когда это – в прошлый раз?!. А-а-а! Когда загорелась лаборатория артефакторики! Тогда я продемонстрировала своё простенькое нижнее белье во всей красе.

Незабудки! Тогда был лифчик в незабудках. А сейчас у меня не менее смешной лифчик в розочках. Надо покупать красивое кружевное белье, а не этот… детский сад!..

Но какая странная иллюзия…

– Мамочки! – пискнула я, понимая, что никакая это не иллюзия, и всё происходит на самом деле. Без какого-либо колдовского вмешательства.

Ледяной принц неожиданно растаял! И где – в собственном кабинете!

Тут меня развернуло на сто восемьдесят градусов, и Кош Невмертич – сам Кош Невмертич! – поцеловал меня в губы. Взасос!..

Как я не умерла в тот момент – непонятно. Но, скорее всего, была к этому близка, потому что меня повело назад, я натолкнулась спиной на яичные полки, и что-то полетело вниз, ударив меня по плечу, по макушке…

Это падали разноцветные яйца – сыпались, как дождик. Падали, разбивались, и взмывали вверх разноцветной сверкающей пылью, чтобы снова обрести свой облик на полочке и снова упасть. Ректор прикрыл меня сгибом локтя, уберегая от ударов, но поцелуя прервать не разрешил, и я подчинилась с готовностью и удовольствием.

Всё было гораздо слаще, чем в моих мечтах. И совсем не похоже на поцелуй, который был перед соревнованием с «ПриМой». Там ректор целовал с нежностью, а здесь нежности не было и в помине – одна только буря, ураган… и сумасшествие…