Ватага 'Семь ветров'

– Дальше, - сказал Костя.
– Ты конкретнее.

– Дальше? Гуд бай!
– сказал Лапшин и ушел.

За ним, напевая: "Давно мы до-ома не были", поднялся Роман, за ним Фокин, потом вся компания Керунды - Боша, Гоша, Проша и Сева - и технари Щеглов и Зверев.

А Козликов, уходя, объявил:

– Я в этот ваш день... Я один пять пар схвачу. А если шесть уроков будет - шесть получу. Один!

– Нет, Володимер, не получишь, - весело сказал Костя.

– Я постараюсь!
– обещал Козликов.

– Сильно старайся! Но не получишь!

* * *

Каштанову страсть как хотелось расспросить Костю, что же они там придумали, как собираются решить задачу. Но он удерживал себя и даже старался не появляться нигде, чтобы нечаянно не встретить Костромина.

– Ну как же так, Алеша?
– недоумевала Елена Васильевна.
– Мы же... педагоги, в конце концов! Опять мы их одних оставляем? А вдруг они и вправду школу взорвут?

Каштанов смеялся. Слухи о том, что готовится нечто ужасное, дошли и до Фроловой, и она тоже допытываласьчто они там еще затеяли? Какой еще... мэйкапар? Каштанов отшучивался как мог, делал таинственное лицо, произносил слова "секрет" и "сюрприз". Не мог же он сказать Фроловой, что и он не знает плана девятиклассников!

– Пусть будет их риск, их ответственность, - говорил он жене.
– Если они расскажут, то тем самым получат разрешение, и ответственность ляжет на меня. Но ведь Алена!

Воспитывается не тот, кто работает, а тот, кто ответственность несет! Кого же мы воспитываем-их или себя? В жизни-то им постоянно придется действовать без разрешения, на свой риск и страх! Мы воспитаем их так, чтобы они привыкли ни на кого не оглядываться - и вместе с тем действовать разумно и энергично.

Каштанова качала головой.

– Кончится тем, Алеша, что про тебя начнут говорить:

"Бездельник!" И если хочешь - уже говорят. Собрание, - а он в учительской. Целый класс затеял невесть что, - а сп и в ус не дует. За что же ему деньги платят, а?

– Я и сам не знаю, Алена!
– смеялся Каштанов.
– Наверно, за удовольствие работать с ребятишками.

– А все-таки, Алеша, нет мыслимого способа сделать так, чтобы вся школа, тысяча двести человек, не получила пи одной двойки!

Каштанов обнял жену и так, словно он произносил самые нежные слова любви, шепнул ей на ухо:

– Алена! Мне тоже так кажется... По-моему, такого способа нет.

Костя же Костромин тем временем шуровал, если употребить точное русское слово, на другие языки непереводимое. То он возится в маленькой костюмерной возле сцены, устанавливает там с братьями Медведевыми мощные светильники - зачем они в костюмерной? То он собирает нескольких восьмиклассников и снаряжает их в Москву, предварительно обсудив с ними сложные денежные проблемы,- зачем? То он духовой оркестр пктиклашек собирает, оглядывает его придирчиво, агитирует, и мальчишки приходят от его идеи в полный восторг: "Ну дает Кострома!" И все его помощники, чуть только перемена, исчезают из класса - и Сергей, и Игорь, и Миша Логинов, и девочки. Даже вечно сонная Лариса Аракелова чуть-чуть оживилась и вместе с Галей Полетаевой и Наташей Лаптевой обсуждает рецепт невиданного торта зачем? А Паша Медведев, тот и вовсе странным делом занимается: вылавливает по одному учителей и заманивает в костюмерную, действуя по методике, которой снабдил его Костя Костромин: "Немножко нахальства, немножко наивности... Делаешь ясные глаза и - пожалуйста!" Гремучая смесь нахальства и наивности действовала безотказно, учителя послушно шли за Пашей и скрывались за таинственной дверью костюмерной - зачем?

И почти каждое утро, в шесть часов, когда еще совсем темно было. Костя поджидал ребят у проходной завода, и они шли в цех очищать окалину. Они появлялись в школе перед самым звонком на урок, возбужденные, грязные, с избитыми и стертыми руками, шумно мылись в туалете, и при этом Сергей Лазарев ворчал:

– Вот что я всегда говорю? Школа! Пишут и читают, читают и пишут, а чуть поработать - так и помыться путем негде.

Девочки приносили из дому бутерброды и термосы с чаем, прямо в классе устраивали быстрый завтрак "для работяг".

– Кончу школу, пойду на завод разметчицей, - говорила Аня Пугачева, разливая чай в розовые пластмассовые стаканчики.

– А говорят, что завод - это не совсем хорошо для девушки, сомневалась чистенькая, накрахмаленная Валечка Бурлакова, которая редко ходила в школу, потому что у нее на руках были младшие братишка и сестренка, а они постоянно болели, не шли в детский сад.

– Вот я и посмотрю, как это - не совсем хорошо, - отвечала Аня Пугачева, известная в классе тем, что все на свете хотела испробовать сама, и притом первой.

Миша Логинов, лорд-толкователь, растирал руки:

– А то все зарядка, зарядка... Всю жизнь собирался делать зарядку - и никак. А давайте вообще каждый день с работы начинать!

Костя подхватывал идею и развивал ее, говоря, что от работы и мысли у всех стали какиэ-то конкретные, все меньше болтать стали, говорят по существу.

Они так увлеклись однажды чаепитием, что не услышали звонка на урок и не заметили, как появился в классе Алексей Алексеевич.

– Алексей Алексеевич, чай! Хотите чайку?

– Спасибо. Чем хорошо в школе? Каждый день новое.

Приходишь на урок, а тебя чаем угощают.

– Можем и покрепче найти, - сказал Роман.

Алексой Алексеевич отхлебнул чаю из стаканчика, посмотрел в окно:

– Удивительный русский язык! Какие в нем тонкие различия! "Дерзать" и "дерзить": корень один, и звучит почти одинаково, а какие далекие понятия, а?

* * *

Наконец День Икс настал.

Директор школы Наталья Михайловна Фролова, как всегда, пришла очень рано, думая, что она первая. Толкнула стеклянную дверь - и попятилась. При ее появлении грянул туш! Духовой оркестр пятиклашек играл громко и старательно.

– Что? Что случилось?

Галя Полетаева, ответственная за речевки, сочиненные Сашей Медведевым, подала знак, и компания девятиклассников провозгласила:

– Девятый дежурный приветствует вас! Сегодня вся школа в сиянии глаз!

Наталья Михайловна прослушала этот текст, не зная, куда ей деться и что все это значит. Костя выступил вперед и сказал, что ничего не случилось, а просто они сегодня дежурные.

– Ну, дежурные мы, поникаете? Что тут такого?

Саша Медведев, с узенькой наклейкой пластыря на переносице, но вполне уже здоровый, изогнулся галантно, помогая Наталье Михайловне раздеться, а когда она пошла в кабинет, произнес, глядя ей вслед и немножко громче, чем следовало бы:

– Ах, какие ножки!

Очевидно, это не входило в программу, потому что девочки тут же начали дубасить бедного Сашу по спине;

но Наталья Михайловна оглянулась и поблагодарила за комплимент, словно ничего не случилось, - и отчего-то с этой минуты и весь день было у нее прекраснейшее настроение.

Дети! Учителя ведь тоже люди, мужчины и женщины.

Не забывайте этого!

Возле дверей восседала в глубоком старом кресле с подлокотниками нянечка тетя Наташа, под ногами у нее был маленький коврик. Тетя Наташа была сегодня не нянечка, а швейцар! Хотели ей еще и медаль повесить, как положено швейцару, но от чужих медалей тетя Наташа отказалась, говоря, что у нее своих три штуки, а свои надеть постеснялась, говоря, что никак не могла взять в толк: какой же сегодня праздник такой, что медали надевать надо?