Вчера
Шрифт:
– К детективу – вдруг он поможет мне выяснить, что случилось двадцать лет назад.
– Двадцать лет назад?
– Да. Летом девяносто пятого.
Закон Великобритании о правах человека от 1953 года
(Поправка) 2007 (№ 2007/1574) ст. 8 (1) и ст. 8 (2)
Статья 8. Право на защиту конфиденциальности и памяти.
1. Моно и дуо пользуются одинаковым правом на защиту своей частной и семейной жизни, своего жилья и дневников, как при жизни, так и после смерти. За исключением случаев, когда в завещании прямо высказано пожелание о
2. Государственным органам запрещается препятствовать осуществлению этого права, за исключением установленных законом случаев, когда затронуты интересы национальной и общественной безопасности либо возникает необходимость предотвращения беспорядков и преступлений. Таким образом, государственные органы могут быть наделены полномочиями по проверке дневников умершего в целях обеспечения этих интересов.
Глава шестнадцатая
Ханс
8 часов 30 минут до конца дня
Часы на стене сообщают, что уже половина третьего. Время обеда давно прошло, и живот урчит, усиленно напоминая, что я занимаюсь делом Эйлинг вот уже десять часов без перерыва. Нужно сделать передышку и что-нибудь зажевать. Но телефон у меня на столе извергает пронзительный звон. Я со вздохом снимаю трубку.
– Ханс, – говорит женский голос, – это приемная. Здесь женщина, она хочет тебя видеть. Говорит, что ее зовут Клэр Эванс. Ты вроде бы приходил к ней домой сегодня утром.
Я резко выпрямляюсь в кресле:
– Пусть ее кто-нибудь проводит.
– Фиона. Она как раз здесь.
Прямо скажем, неожиданное развитие событий. Что привело Клэр Эванс ко мне на Парксайд? Факт: если я что-то подозреваю в человеке, то мои подозрения часто оправдываются. А сейчас интуиция говорит мне, что миссис Эванс – женщина с тайнами. Да, конечно, я уже знаю, что она сидит на антидепрессантах и в прошлом наносила себе раны. Внутренний голос, однако, подсказывает, что я лишь поскреб эти факты.
В дверях, всего в нескольких ярдах от меня, уже маячат две женские фигуры. Лавандовые глаза миссис Эванс с утра потемнели на пару тонов. И еще их теперь обрамляют припухшие веки.
– Проходите, мадам, – говорит Фиона, многозначительно подмигивая мне, после чего исчезает.
– А, миссис Эванс. – Я встаю, чтобы ее встретить. – Рад видеть вас снова. Садитесь, пожалуйста.
Она усаживается в то же кресло, которое раньше занимал ее муж. Руки движутся куда более нервно, чем при прошлом разговоре. И что-то в них изменилось. Исчезли украшения с пальцев, хотя золотой браслет на запястье никуда не делся. Готов поклясться, что утром видел у нее на левой руке кольцо с бриллиантом и рядом – свадебное. Я приглядываюсь – на пальце вместо колец теперь два свежих бледных круга. Похоже, доклад Хэмиша о том, что происходило на пресс-конференции в Гилдхолле, был точен.
– Чем могу быть полезен? – спрашиваю я.
Она не отвечает. Только разглядывает свои голые пальцы. Факт: молчание иногда говорит больше, чем неудержимая болтовня. Сейчас оно сообщает мне, что миссис Эванс борется с чем-то клокочущим у нее внутри.
– Дневник мисс Эйлинг говорит, что ее роман с моим мужем начался примерно два года назад? – Она поднимает голову и смотрит прямо на меня. В глубине ее глаз бушует смятение.
Я киваю.
Она
вздыхает:– Я так и думала. Марк тогда стал часто уезжать в Лондон. Так мой дневник говорит.
– Мне очень жаль. Сообщать женам, что их мужья, вполне вероятно, гуляют на стороне, – не самая приятная часть моей работы.
Она пожимает плечами:
– Я должна была сама догадаться, когда Марк стал уезжать из Кембриджа. Но я не умею читать знаки. Хотя они были с самого начала.
Выходит, Марк Генри Эванс – серийный гуляка.
– Значит, вы решили подать на развод.
Лицо Клэр Эванс заливает изумление. Но она тут же расправляет плечи и вздергивает подбородок:
– Слухи в нашем городке расходятся быстро.
– Получается, это решение вызвал мой визит. Иначе вы бы не узнали, да?
– Если бы вам изменяла жена, вы бы захотели с ней оставаться?
– Я не женат. Работа отнимает почти все мое время.
– Счастливый человек, – говорит она, прежде чем снова замолчать и уставиться на свои руки.
Я жду, когда она заговорит. Факт: большинство людей чувствуют себя неудобно во время долгого молчания. Им отчаянно хочется заполнить паузу словами. Зато рожденные в отчаянии фразы, как я чертовски хорошо усвоил за эти годы, могут рассказать о многом.
– А дневник мисс Эйлинг не говорит о том, что Марк… что Марк ее любил? – произносит она с неожиданной поспешностью.
– Я не могу ответить на этот вопрос.
Мне показалось или в ее глазах действительно мелькнуло облегчение? Отчетливый проблеск надежды, что ее муж никогда не любил свою пассию? Если так, она, видимо, подсознательно рассчитывает на примирение.
– Вы все еще подозреваете Марка?
– Мы проверяем все варианты. В том числе мужчин, с которыми мисс Эйлинг состояла в интимных отношениях.
– Вы что-нибудь нашли?
– Тоже не могу ответить.
– Вы словно каменная стена. – Она поднимает на меня глаза. – Как будто вы женаты на своей работе.
– Но ведь вы, полагаю, пришли сюда не для того, чтобы сказать, как я похож на каменную стену. Что в действительности привело вас на Парксайд, миссис Эванс?
Она открывает рот, но через пару секунд закрывает снова. И опять я жду, когда она заговорит.
– Я… э-э… Я пришла спросить вас о девушке по имени Анна Мэй Уинчестер.
– Анна Мэй Уинчестер? – Теперь моя очередь удивляться.
– Да. Выпускница Кембриджа, которая пропала по пути на Тринити-бал в июне девяносто пятого. Вы тогда были констеблем криминальной полиции и вели ее дело. Так, по крайней мере, в то время писали в газетах.
Конечно. Факт: Анна Мэй Уинчестер действительно исчезла по дороге на бал в 1995 году. Это было одним из первых расследований, которое я вел как констебль криминальной полиции. Но почему Клэр Эванс интересуется делом Уинчестер? Я напрягаю мозги, силясь вытащить оттуда фактическую связь между Клэр и Анной. В голове, однако, полная и жалкая пустота.
– Почему вы ею заинтересовались?
– У меня в голове почти сплошная черная дыра между тринадцатым и двадцать четвертым июня, – быстро говорит она, и по лицу пробегает стыдливая тень. – Поэтому я раскопала несколько газетных статей за тот период. Многие из них – об Анне. Я понадеялась, что вы мне про нее расскажете.
Все это выглядит странно и одновременно интригует.
– Разве вы не сохранили дневниковые записи за те двенадцать дней?
– Я… э-э… да, сохранила. Но потом я… э-э… кажется, я их потеряла.