«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века
Шрифт:
По всей видимости, описанный случай не был уникальным, и сказанное о Третьякове может быть отнесено и к другим высокопоставленным лицам при московском дворе. В частности, обращает на себя внимание тот факт, что, по существу, все бояре и многие другие дворцовые чины в описываемое время являлись вкладчиками Троице-Сергиева монастыря [1905] . Так стоит ли удивляться тому, что вотчина св. Сергия продолжала активно расти в конце 30-х — 40-е гг. XVI в. — как за счет великокняжеских пожалований (сделанных от имени юного Ивана IV), так и за счет вкладов частных лиц! [1906]
1905
См. во Вкладной книге Троицкого монастыря записи 1530–1540-х гг. о вкладах князей Глинских, Ростовских, Оболенских, Палецких, Кубенских, Шуйских, Микулинских, Бельских, Горбатых (ВКТСМ. С. 49–50, 55, 57–59, 67, 69, 74, 75, 83, 90, 102–104), старомосковской знати: Воронцовых, Морозовых, Тучковых, Челядниных, Шеиных, Юрьевых (Там же. С. 52, 53, 60, 90, 97–99), дьяков Курицыных, Мишуриных, Путятиных, Цыплятевых, Губиных (Там же. С. 48, 65, 82, 85, 101) и т. д.
1906
Черкасова М. С. Землевладение Троице-Сергиева монастыря. С. 44, 118–123, 125, 127.
Но те же влиятельные царедворцы входили в состав вкладчиков
1907
ОР РНБ. Кирилло-Белозерское собр. № 78/1317. Л. 45, 67, 68, 73–74 об., 83 об. — 84, 86–86 об., 92 об. — 93, 204, 208 об., 223.
Перед смертью знатные лица, как это видно по завещанию боярина кн. М. В. Горбатого, раздавали земли и деньги десяткам монастырей и церквей [1908] .
Щедрость по отношению к церквам и монастырям была нормальной, общепринятой практикой в средневековом христианском социуме. На этом фоне экстраординарной выглядит, скорее, описанная выше попытка приказных дельцов, предпринятая в середине 1530-х гг., ограничить или, по крайней мере, взять под контроль переход светских вотчин в руки монашеской братии. Эта попытка, как мы уже знаем, была непродолжительной и особого успеха не имела. Но проблема осталась. В начале 50-х гг. XVI в., после консолидации придворной элиты и получения согласия церковных иерархов, необходимого для проведения непопулярных мер, власти сделали новый и более решительный шаг в сторону ограничения монастырского землевладения.
1908
Кн. М. В. Горбатый завещал в 1535 г. Троице-Сергиеву монастырю 50 руб., Московскому Чудову — 15 руб., Кирилло-Белозерскому, Ферапонтову, Спасо-Евфимьеву, Хутынскому, Никольскому Шартомскому и Суздальскому Покровскому монастырям — по 10 руб., Успенскому Горицкому (в Переславле) и Новодевичьему (в Москве) — по 3 руб. и т. д. (АССЕМ. № 35. С. 92).
2. Поместная политика властей
Как было показано в первой части этой книги, политический кризис, охвативший Русское государство в годы малолетства Ивана IV, затронул и провинциальное дворянство. Многие дети боярские, не надеясь на успешную карьеру, пока великокняжеский престол занимал ребенок, решили попытать счастья за рубежом: с весны 1534 г. в Великое княжество Литовское устремился поток беглецов — служилых людей, не ослабевавший до начала 1540-х гг. [1909] Другие, оставшись на родине, ориентировались сначала на удельных князей, а затем — на лидеров боярских группировок. Как мы помним, несколько десятков новгородских помещиков весной 1537 г. по призыву мятежного князя Андрея Старицкого присоединились к его войску и после подавления мятежа были казнены. Наконец, дворяне и дети боярские сыграли не последнюю роль в январском дворцовом перевороте 1542 г., когда заговорщики во главе с кн. И. В. Шуйским свергли своего противника — кн. И. Ф. Бельского; активное участие в этих событиях приняли «ноугородцы Великого Новагорода все городом», т. е. члены новгородской служилой корпорации.
1909
См. выше, гл. 2; гл. 5. Еще в июне 1546 г. в Литовской метрике упоминаются четверо детей боярских (Григорий Иванович Солнцев, Федор Матвеевич, Микита Гаврилович и Зык Семенович), которые, как сказано в адресованном им привилее молодого короля Сигизмунда Августа, «первей сего на имя нашо господарское з Москвы приехали» (РГАДА. Ф. 389. Кн. 30. Л. 122–122 об.). Однако в 40-е гг., по сравнению с предшествующим десятилетием, такие упоминания сравнительно редки, и речь в них, как правило, идет не о новых отъездах московских служилых людей в Литву, а о тех, кто в прежние годы нашел пристанище во владениях короля.
В обстановке непрекращающейся борьбы за власть поддержка служилого люда приобретала решающее значение, поэтому забота об интересах детей боярских (реальная или показная) должна была занять важное место в политике боярских правителей, к какому бы лагерю или группировке они ни принадлежали. Впоследствии Грозный в послании Курбскому, обвиняя князей Шуйских в расхищении государевой казны, писал: «Что же убо о казнах родительского ми достояния? Вся восхитиша лукавым умышлением, бутто детем боярским жалование, а все себе у них поимаша во мздоимание; а их не по делу жалуючи, верстая не по достоинству…» [1910] Иными словами, царь утверждал, что под предлогом сбора средств на жалованье служилым людям бояре занимались личным обогащением, а облагодетельствованные ими дети боярские получали земли не по заслугам. Критика поместных раздач эпохи «боярского правления» звучала и на Стоглавом соборе: «А у которых отцов было поместья на сто четвертей, ино за детми ныне втрое, а иной голоден; а в меру дано на только по книгам, а сметить, ино вдвое, а инъде больши…» [1911]
1910
ПГК. С. 28 (Первое послание Грозного, 1-я пространная редакция).
1911
ПРП. М., 1956. Вып. IV. С. 577.
Насколько справедливы подобные обвинения? И. И. Смирнов отнесся к ним с полным доверием, видя в них подтверждение своего тезиса о торжестве «боярской реакции» в 30–40-е гг. XVI в. [1912] Это мнение было оспорено Г. В. Абрамовичем — автором капитального исследования о развитии поместной системы в России конца XV–XVI в., затронувшим в своей работе и вопрос о поместной политике эпохи «боярского правления» [1913] . Тенденциозным публицистическим оценкам этой политики, вроде приведенной выше цитаты из послания Грозного Курбскому, ученый противопоставил данные писцовых книг конца 30-х — начала 40-х гг. XVI в. по Новгороду и Твери. Несомненной заслугой исследователя можно считать привлечение к изучению данной проблемы дворянских челобитных, дошедших до нас (в пересказе) в составе царских грамот середины 1550-х гг. и содержащих ценные свидетельства о поместном верстании 1538/39 г.
1912
Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 76–78, 80.
1913
Абрамович Г. В. Поместная система и поместное хозяйство в России в последней четверти XV и в XVI вв. Дис… д-ра ист. наук. Л., 1975 (машинописный экз. в Архиве СПб. ИИ РАН); Его же. Поместная политика в период боярского правления в России (1538–1543 гг.) // История СССР. 1979. № 4. С. 192–199.
На основании анализа всех перечисленных выше материалов Г. В. Абрамович пришел к выводу о том, что поместная политика конца 30-х гг., когда у власти находились князья Шуйские, полностью отвечала
интересам провинциального дворянства, чем и объясняется поддержка, оказанная кн. И. В. Шуйскому детьми боярскими (прежде всего новгородскими) во время дворцового переворота в январе 1542 г. [1914] Другой важный вывод ученого заключается в том, что поместное верстание 1538/39 г., которое он связывает с деятельностью кн. И. В. Шуйского, являлось крупнейшим мероприятием по упорядочению поместной системы, заметным шагом на пути подготовки Уложения о службе 1556 г.: минимальная норма обеспечения землей служилого человека в 10 обеж или 100 четвертей доброй земли, узаконенная в 1556 г. Уложением о службе, была, по мнению историка, в основном установлена в ходе верстания 1539 г. [1915]1914
Абрамович Г. В. Поместная политика. С. 196, 198–199. См. также: Его же. Поместная система. С. 196–198.
1915
Абрамович Г. В. Поместная политика. С. 196.
Последний вывод был оспорен Е. И. Колычевой, отметившей, что в Тверской писцовой книге 1539/40 г. упомянуты мелкопоместные дворцовые слуги, размер владений которых составлял около 50 четвертей, что в два раза меньше выведенной Г. В. Абрамовичем минимальной «нормы» поместного верстания [1916] . В коррективах нуждаются и некоторые другие наблюдения ученого.
Поскольку важную роль в построениях Абрамовича играют свидетельства о верстании конца 30-х гг., содержащиеся в актовом материале 1550-х гг., остановимся на этих материалах подробнее. В опубликованных царских указных грамотах новгородским дьякам от 1555–1556 гг. историк насчитал 9 упоминаний о поместном верстании 1538/39 г., которое он, ссылаясь на текст источника, называет «большим» [1917] .
1916
Колычева Е. И. Аграрный строй России XVI века. М., 1987. С. 17.
1917
Абрамович Г. В. Поместная политика. С. 194.
Здесь, однако, необходимо сделать ряд уточнений. Во-первых, в изданных в 1846 г. Археографической комиссией документах содержится всего 8 упоминаний об интересующем нас поместном верстании 1538/39 г., причем ни в одной из грамот оно не называется «большим». Во-вторых же — и это главное! — как показывает сравнение с оригиналами, хранящимися в Архиве Санкт-Петербургского института истории РАН, в 1846 г. были опубликованы далеко не все грамоты: в неизданной части этих материалов удалось найти еще три документа с упоминаниями о поместном верстании 1538/39 г. Всего, таким образом, мы располагаем 11 свидетельствами об этой правительственной акции (см. табл. 6).
Г. В. Абрамович считал результаты верстания 1538/39 г. благоприятными для помещиков, поскольку в изученном им комплексе опубликованных грамот 1550-х гг. со ссылками на поместные раздачи 1538/39 г. лишь в одном случае помещику было отказано в прирезке земли и велено служить со старого поместья без придачи. В остальных случаях были даны прибавки, которые в общей сложности составили, по подсчетам исследователя, 97 обеж, или 79 % по отношению к прежнему размеру поместий [1918] .
1918
Там же.
Таблица 6.
Упоминания о поместном верстании 1538/39 г. в царских грамотах 1555–1556 гг.
| № п/п | Помещики | Размер поместья до верстания (обеж) | Придача по верстанию (обеж) | Реально дано (обеж) | Кол-во земли на 1 чел. после верстания (обеж) | Источник |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Иван Пятого с сыновьями Китаем и Мыслоком | 12,5 | 10 | 10 | 7,5 | ДАИ.Т. I. СПб., 1846. № 52/IV. С. 88 |
| 2 | Гаврила, Погоня, Степан и Петр Нечаевы дети Чуркина | 22,5 | 10 | Придачу писцы не отделили | 7,5 [1919] | ДАИ. Т. I. № 52/VI. С. 90 |
| 3 | Чмут Ачкасов с сыном Борисом | 20 | Велено «служить без придачи» | — | 10 | ДАИ. Т. I. № 52/ VII. С. 91 |
| 4 | Юрий Пушкин с сыновьями Степаном и Тихомиром | 22 | 17 | 17 | 13 | ДАИ. Т. I. № 52/Х. С. 94 |
| 5 | Яков Суслов с сыновьями Степаном, Иваном и Третьяком | 11 | 14 | Придачу писцы и дьяки не отделили | 2,75 (как и до верстания) | ДАИ. Т. I. № 52/XVI. С. 99–100 |
| 6 | Семен, Федор и Алексей Ивановы дети Гурьева | 18 | 15 | 15 | 11 | ДАИ. Т. I. № 52/XVII. С. 100 |
| 7 | Дмитрий, Андрей, Иван и Данила Яковлевы дети Елагина | 20 | 26 | 2 | 5,5 | ДАИ. Т. I. № 52/XVIII. С. 101 |
| 8 | Кудаш Крекшин с сыном Иваном | 16,5 | 5 | 5 | 10 3/4 | ДАИ. Т. I. № 52/XX. С. 103 |
| 9 | Семен Кадыев с сыновьями Федором, Иваном и Дмитрием | 10 1/4 | 18,5 | Придачу писцы и дьяки не отделили | 2,5 (как и до верстания) | Архив СПб. ИИ. Ф. 2. Оп. 1.Д. 23. Л. 146 об. — 147 |
| 10 | Князь Иван Мещерский с сыновьями Андреем, Григорием и Дмитрием | 23 | 29 | 22 | 11 1/4 | Архив СПб. ИИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 23. Л. 397–397 об. |
| 11 | Данила Семенов сын Мокеева с сыновьями Григорием и Наумом | 21 | 16 | 16 | 12 1/3 | Архив СПб. ИИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 23. Л. 410 об. — 411 |
1919
После смерти Петра Чуркина поместье (22,5) написано писцами за остальными тремя братьями.