«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Глава 11 Традиции и новации в административной практике 1530–1540-х гг. XVI в.

Междоусобная борьба, дворцовые перевороты, опалы и казни, с которыми обычно ассоциируется «боярское правление», нередко скрывают от взора историков те перемены, которые происходили в хозяйственно-административной сфере. А сделано было немало. О большом поместном верстании конца 1530-х гг. уже шла речь в предыдущей главе. Оно было связано с еще более масштабным мероприятием — второй генеральной переписью всех земель в стране. Г. В. Абрамович датировал эту перепись 1536–1545 гг. [1997] По наблюдениям Е. И. Колычевой, основная волна переписи пришлась на 1540–1544 гг. [1998]

1997

Абрамович Г. В. Поместная система и поместное хозяйство. С. 22.

1998

Колычева Е. И. Аграрный строй России XVI века. М., 1987. С. 16–21.

К числу наиболее заметных преобразований 30–40-х гг. XVI в. принадлежат, бесспорно, монетная и губная реформы. Каждой из них посвящена обширная литература. В этой главе, не затрагивая всех аспектов упомянутых преобразований, мы сосредоточим внимание на соотношении старого и нового в правительственной политике периода «боярского правления», на ее связи с мероприятиями предшествующей и последующей эпох. В конечном счете нас будет интересовать логика и последовательность изменений, осуществленных властями в годы малолетства Грозного.

1. Монетная реформа

Историки и нумизматы проделали большую работу, анализируя летописные известия о введении новых денег и сопоставляя их с материалами монетных кладов. При этом разнобой в летописных датах вызвал продолжительную дискуссию о хронологии реформы. Так, автор первой специальной статьи на эту тему, Г. Б. Федоров, основываясь на сообщении Новгородской IV летописи (по списку Дубровского), датировал реформу 1535 годом, когда, по мнению ученого, был издан специальный великокняжеский указ, изложение которого сохранилось во многих летописях [1999] . Однако И. Г. Спасский, ссылаясь на текст Сокращенного новгородского летописца (по списку Никольского), в котором указана более ранняя дата — апрель 1534 г., — относил начало реформы именно к этому времени [2000] .

1999

Федоров Г. Б. Унификация русской монетной системы и указ 1535 года // Известия АН СССР. Серия истории и философии. 1950. Т. VII. № 6. С. 548.

2000

Спасский И. Г. Денежное обращение в Московском государстве с 1533 г. по 1617 г. // Материалы и исследования по археологии СССР. № 44. М., 1955. С. 277–279.

С подобной датировкой не согласился А. А. Зимин: он справедливо указал на сбивчивость и ненадежность хронологии в Летописце Никольского; по мнению ученого, первые известия о монетной реформе относятся к февралю — марту 1535 г., а ее завершение — к апрелю 1538 г. [2001]

Впоследствии новые аргументы в пользу датировки реформы 1535–1538 гг. привели А. С. Мельникова [2002] и В. Л. Янин [2003] . Однако достигнутый, наконец, консенсус по поводу хронологических рамок денежной реформы вовсе не означает согласия ученых относительно ее целей и основного содержания. Как заметил недавно С. Н. Кистерев, «исследователи мало занимались вопросом о смысле производимых правительством в ходе реформирования денежного хозяйства страны действий» [2004] . Ранее предложенные учеными объяснения: попытка выхода «из тяжелого финансового положения» (А. А. Зимин) или стремление уберечь новые монеты от порчи (И. Г. Спасский) — не кажутся С. Н. Кистереву убедительными. Сам он видит ответ на свой вопрос в изменении «метрологических оснований русской монетной системы» (увеличении веса гривенки, из которой чеканились монеты, с 195,84 до 204 г) [2005] . Заслуживает также внимания предположение исследователя о том, что, «в то время как сама реформа была осуществлена в соответствии со стремлением правительства улучшить качество обращавшихся монет, а идея понижения весовой нормы монет принадлежала правительнице государства или кому-то из ее ближайшего окружения и обязана их благим устремлениям, метрологическое обоснование реформы явилось результатом деятельности представителей иного социального слоя, а именно — высшего купечества» (управление новгородским денежным двором было поручено «московскому гостю» Богдану Корюкову) [2006] .

2001

Зимин А. А. О монетной реформе правительства Елены Глинской // Нумизматика и эпиграфика. М., 1963. Т. IV. С. 245–250.

2002

Мельникова А. С. Систематизация монет Ивана IV и Федора Ивановича // Нумизматика и эпиграфика. Т. XIII. М., 1980. С. 83, 88; Ее же. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого (история русской денежной системы с 1533 по 1682 год). М., 1989. С. 16–20, 28.

2003

Янин В. Л. Хронология монетной реформы правительства Елены Глинской // Россия на путях централизации: Сборник статей. М., 1982. С. 66–76.

2004

Кистерев С. Н. Метрологические особенности денежной реформы правительства Елены Глинской // ОФР. М., 2001. Вып. 5. С. 22.

2005

Там же. С. 23.

2006

Кистерев С. Н. Метрологические особенности денежной реформы правительства Елены Глинской // ОФР. М., 2001. Вып. 5. С. 23–24.

Мне представляется весьма плодотворной мысль о различии между инициаторами реформы, которые могли руководствоваться «благими устремлениями», и ее техническими исполнителями. Присмотримся к тому, как излагали цели преобразований летописцы эпохи «боярского правления». Помещенная под 7043 г. краткая статья Воскресенской летописи, написанная непосредственно в период проведения монетной реформы, гласила: «Того же месяца марта князь велики Иван Васильевичь всеа Руси и его мати великаа княгини Елена велели переделывати старые денги на новой чекан того деля, что было в старых денгах много обрезанных денег и подмесу, и в том было христианству великаа тягость; в старой гривенке было полтретиа рубля, а в новых гривенках велели делати по три рубля; а подделщиков, которые люди денги подделывали и обрезывали, тех велели обыскивати, и иные, обыскав, казнили; а старым денгам впрок ходити не велели» [2007] (выделено мной. — М. К.).

2007

ПСРЛ. СПб., 1859. Т. 8. С. 289. Подробный метрологический комментарий к этому рассказу Воскресенской летописи дан в процитированной выше статье С. Н. Кистерева (с. 16, 18–22, 24).

Как видим, летописец объяснял введение новых денег заботой правителей о благе подданных, стремлением облегчить вызванную порчей монеты «тягость христианству». Более подробное религиозно-нравственное обоснование денежной реформы содержится в Новгородской летописи по списку П. П. Дубровского — памятнике, который его новейший публикатор, О. Л. Новикова, датирует концом 40-х гг. XVI в. [2008]

«Того же лета 7043 государь князь велики Иван Васильевич всеа Руси, — сообщает летописец, — в третье лето государьства своего, по преставлении отца своего великого князя Василья Ивановича всея Руси, повеле делати денги сребряные новые на свое имя, без всякого примеса из гривенки и[з] скаловые триста денег новгороцких, а в московское число три рубля московская ровно». Пояснив, что при Василии III из той же гривенки чеканили 260 новгородских денег, и рассказав об отличиях изображения на новой монете (копейке) от старой, летописец говорит далее: «Понеже при державе великого князя Василья Ивановича начаша безумнии человеци научением дияволим те прежние деньги резати и злый примес в сребро класти, и того много лет творяху…» Казни не помогали: «…они же безумнии друг от друга вражьим навожением сему злому обычаю учахуся…» [2009] (выделено мной. — М. К.).

2008

Новикова О. Л. Предисловие // ПСРЛ. М., 2004. Т. 43. С. 5, 6.

2009

ПСРЛ. Т. 43. С. 236.

Порча монеты, таким образом, в изображении летописца предстает как следствие порчи нравов под действием дьявольского соблазна. На той же почве распространился еще один грех — клятвопреступления: «…тем злым обычаем клятвы злых словес… всю землю наполниша, понеже сие худые денги ови хвалят, а инии хулят, и того ради в людях клятвы и злых словес без числа наполнися. А прелсти бо их враг, — летописец вновь указывает коренную (метафизическую) причину всех людских несчастий, — яко от того безумия инии в мале обогатеша, а вскоре погибоша, мнози напрасными и безгодными смертми изомроша». Вот в такой обстановке и было принято решение о чеканке новой монеты: «И государь князь велики Иван Васильевич и мати его благочестивая великая княгиня Елена, помысля с своими бояры, повелеша те резаные денги заповедати и не торговати ими, и сливати их в сребро, и делати новые денги без всякого примеса». А своему богомолцу архиепископу Макарию Великого Новагорода и Пскова и своим наместником и дияком повелеша те новые денги накрепко беречи, чтоб безумнии человеци нимало не исказили, и стары бы злы обычаи оставили, и на покаяние пришли; и начаша делати новые денги месяца июня 20 день» [2010] .

2010

ПСРЛ. Т. 43. С. 236.

От этого рассказа веет глубоким средневековьем: на память приходит, например, борьба за «хорошие» деньги во Франции при Людовике Святом (в 1262–1270 гг.), включавшая в себя и запрет подделки королевских монет, и чеканку новых денежных знаков [2011] .

Разумеется, сказанное не означает, что мероприятия, проведенные в сфере денежного обращения правительством Елены Глинской, не содержали в себе никакого практического расчета. Расчет, несомненно, был: как указывают нумизматы, реформа 1530-х гг. сопровождалась понижением стопы, т. е. новые монеты были легче по весу, чем старые (из гривенки серебра теперь чеканили «новгородок» не на 2,6, а на 3 рубля [2012] ). Однако технические средства не должны заслонять собой целей или мотивов принятых мер, а они, судя по приведенным летописным рассказам, целиком находились в рамках средневековой христианской морали: долг благочестивого государя заключался, среди прочего, и в защите «добрых» денег [2013] .

2011

См.: Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой / Пер. с франц. В. И. Матузовой. М., 2001. С. 191–194.

2012

Спасский И. Г. Русская монетная система. 4-е изд. Л., 1970. С. 111.

2013

Само выражение «добрые деньги» также содержится в летописном повествовании: «…в старых деньгах в добрых, — говорит Летописец начала царства, — в новогородках и в московках, в гривенке полтретья рубля з гривною…» (ПСРЛ. Т. 29. С. 17).

Ясно, что так понимаемая задача монетного регулирования была вполне консервативна, и поэтому не удивительно, что летописцы никак не подчеркивают (в отличие от ряда историков XX в.!) радикализм упомянутого нововведения. Более того, в процитированном выше рассказе Новгородской летописи по списку Дубровского заметно стремление связать шаги, предпринятые правительством юного Ивана IV и его матери по оздоровлению денежной системы, с мерами прежнего великого князя, Василия III, жестоко преследовавшего фальшивомонетчиков [2014] . В этом контексте денежная реформа предстает как прямое продолжение политики покойного государя и как бы освящается его авторитетом.

2014

Вологодско-Пермская летопись сообщает, что в сентябре 1533 г. в Москве были казнены фальшивомонетчики из многих городов: москвичи, смольняне, костромичи, вологжане, ярославцы: ПСРЛ. М.; Л., 1959. Т. 26. С. 315. Ранее Холмогорская летопись упоминала под 1530 г., что «посылал князь великий по городом сыскивать, хто деньги подделывает и обрезывает» (ПСРЛ. М., 1977. Т. 33. С. 136).

Но дело заключается не только в консервативном восприятии современниками происходивших на их глазах преобразований: сами нововведения не отличались такой стремительностью и радикализмом, как порой утверждается в литературе. Показательно, что современные исследователи гораздо сдержаннее, чем их предшественники, оценивают эффект реформы 1530-х гг. в плане унификации денежной системы в стране: «…не было ни единого руководства денежными дворами, — пишет А. С. Мельникова, — ни единого денежного обращения, хотя, разумеется, черты централизации в денежном деле уже давали о себе знать» [2015] . Как отмечает исследовательница, проведение денежной реформы «имело свои особенности и свой темп в каждом из центров чеканки — в Москве, Новгороде, Пскове и Твери» [2016] .

2015

Мельникова Л. С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого. С. 16.

2016

Там же. Подводя итоги реформы 30-х гг. XVI в., А. С. Мельникова подчеркивает, что она осуществлялась «крайне осторожно и продуманно, новые номиналы вводились постепенно и последовательно» (Там же. С. 28).

Новое не спешило на смену старому и в сфере терминологии: напрасно Г. Б. Федоров утверждал (абсолютно голословно!), будто термин «копейка» получил «широкое распространение» сразу после 1535 г., заменив собой прежнее «архаическое название» — «новгородку» [2017] . На самом деле, как заметил еще И. Г. Спасский, название «копейка», упомянутое в летописях в связи реформой 1530-х гг., после этого надолго исчезает из письменных источников; официальным в XVI в. был термин «новгородка» [2018] . Справедливость этого наблюдения подтверждена и в недавнем исследовании А. С. Мельниковой [2019] . Исследовательница отметила также, что иностранные словари свидетельствуют о сохранении следов разделения русского денежного обращения на новгородское и московское вплоть до начала XVII в. [2020]

2017

Федоров Г. Б. Унификация русской монетной системы. С. 550, 551.

2018

Спасский И. Г. Денежное обращение. С. 288.

2019

Мельникова А. С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого. С. 29.

2020

Там же. С. 30.