Вечер взаперти

«Ничего страшного, – подумал Алеша. – Это лишь капельку вредно, а в сущности – полезно для иммунитета и кишок».

Звучно отрыгнув, Алеша пошел назад в спальню. Ложась в кровать, мельком взглянул на часы. Было уже половина четвертого утра. Алеша не беспокоился о том, что, возможно, не успеет выспаться…

Проснулся Курбатов от того, что прямо над ухом громко кукарекал петух.

Он с трудом открыл глаза и обнаружил себя лежащим на сеновале, причем абсолютно голым. Разбудивший его петух моментально спрыгнул вниз и побежал за курицей. Повернувшись, Алеша увидел, что справа от него спит какая-то незнакомая баба рыжей породы и тоже, как он, совсем голая.

– Где это я? – вслух спросил Курбатов и почесал живот.

Естественно, никто не ответил. Тогда он аккуратно, стараясь не разбудить соседку, спустился с сена и принялся искать свою одежду. Но одежды нигде не было. Курбатов попытался вспомнить, во что он был вчера одет, но память была странным образом деформирована, и вспомнить ничего не получалось. Послышался кашель. Алеша поднял глаза: со стога сена слезала голая рыжеволосая барышня.

– Ты еще кто такой? – спросила она, увидев прячущегося за лопухами Курбатова.

– Я – Алеша, – просто ответил Алеша.

– Несуразно как-то, – хмыкнула рыжая и стала снимать висящую на ветках вишни то тут, то там одежду.

«И почему это я сразу не догадался, что одежда должна быть именно на ветках?» – досадливо поморщился Курбатов, наблюдая за тем, как барышня вихляет и колышется, пытаясь дотянуться до лифчика.

– Вас, наверное, Тамарой зовут? – смело предположил Алеша, обзирая белые бедра барышни.

– Это только если сентябрь. А в високосный год я вообще сама себя не узнаю, – загадочно ответила та, достав-таки предмет своего туалета.

– Какая вы странная, – сказал Алеша и добавил: – И красивая.

Бросив взгляд в сторону Курбатова, барышня нахмурилась:

– Ты б прикрылся, что ли. Устала я на голых мужиков любоваться.

– Да-да, – поспешно согласился Алеша и потянулся за висящей рядом майкой.

Вдруг что-то сильно зачесалось у него под мышкой. Курбатов начал яростно скрести зудящее место. Раздался сильный треск, и Алеша увидел, что держит в ладони небольшой кусок кожи.

– Чё это ты так неаккуратно? – поинтересовалась рыжая, надевая трусы. – Этак можно всего себя на куски изорвать.

– Да ерунда! – бодро пискнул Алеша, желая показаться храбрым. – У меня еще одна подмышка есть! Вот! Смотри!

И он гордо продемонстрировал свою вторую подмышку. Но барышня никак не отреагировала. Она продолжала одеваться, что-то напевая себе под нос.

«Надо ее остановить, иначе в полном объеме сейчас оденется и куда-нибудь уйдет. И у нас с ней уже никогда ничего не получится!..» – лихорадочно соображал Алеша.

– Постойте, Тамара! – закричал вдруг он. – Я хочу вам сказать!..

Рыжая барышня удивленно, даже сердито уставилась на Курбатова:

– Как я тебе Тамара?! Меня зовут Жерар. Я – актер!

И тут Алеша заметил, что это и на самом деле мужчина. Ну конечно же, мужчина! С разветвленным на кончике носом и монашеским животом…

«И как же я сразу не догадался, что лифчик не его?!» – обрадовался Курбатов, глядя, как Жерар рвет вишни. – И трусы не его! Актер ведь. Да и волосы наверняка не настоящие».

И, дабы окончательно в этом убедиться, Алеша, весело гогоча, подбежал к жующему вишни Жерару и сильно дернул его за волосы. Жерар взвизгнул, поперхнулся вишневой косточкой и чуть было не задохнулся. Откашлявшись, он без лишних слов ударил Курбатова локтем в промежность. Алеша сразу прекратил гоготать и присмирел. Голова его закружилась, что-то подкатило к горлу, а весь мир позеленел и начал бешено вращаться. Жерар же схватил Алешу, перекинул через плечо и побежал. Бежал он быстро и ровно, как скаковой жеребец. Алеша прищурился и увидел прямо перед собой небольшое ветхое строение.

«Это наверняка погреб, – грустно подумал Алеша. – Сейчас Жерар бросит меня туда, плотно закроет крышку и уйдет спаивать школьниц».

И когда крышка погреба гулко захлопнулась над ним, Алеша почти не удивился собственной проницательности. Голова продолжала кружиться. Он лег на глинистый пол, закрыл глаза и провалился в сон…

Проснулся Курбатов от того, что прямо над ухом громко кукарекал петух.

Он открыл глаза, но петуха не увидел. Вместо петуха он увидел неподалеку от себя высокого красивого матроса со знакомым лицом, как-будто из фильма «Оптимистическая трагедия». Матрос, не обращая ни малейшего внимания на Курбатова, яростно молотил рукой по радиоприемнику. Но как бы ни старался, из динамика доносился лишь пронзительный петушиный крик.

– Да чтоб тебя! – ругался матрос, стуча огромным кулаком по крышке приемника. – Ну играй уже!

Однако приемник с завидным упрямством продолжал кукарекать.

Алеша поднялся с пола и присел на валявшееся рядом автомобильное колесо.

– А, ты проснулся, – виновато буркнул матрос, заметив, что Алеша встал. – Извини, если разбудил.

– Пустяки, – вздохнул Алеша.

Помолчав немного, уточнил:

– Мы в погребе?

Матрос утвердительно кивнул и продолжил лупить по приемнику.

– А давно я здесь сплю? – спросил Курбатов, разглядывая заплатки на штанах матроса.

– Без понятия, – пожал плечами тот. – Но за четыре часа, что торчу тут, ты ни разу не просыпался.

Алеша глуповато улыбнулся и, не зная, что еще сказать, начал ковырять носком не понятно откуда взявшегося на нем ботинка глиняный пол.

«Интересно, откуда на мне эта обувь и эта одежда? – размышлял Алеша, колупая глину. – Наверняка это Жерар меня одел. Сколько он, интересно, собирается нас здесь держать?»

Тем временем матрос, похоже осознав всю безрезультатность своих усилий, схватил радиоприемник и саданул об стену. Тот кукарекнул в последний раз и разлетелся на куски.

– Надоел до чертиков, – пояснил матрос. – Я теперь если петуха встречу, не раздумывая шею ему сверну.

– Понимаю, – серьезно кивнул Курбатов и шмурыгнул носом.

– Меня Семеном зовут, – представился матрос.

– А я – Алеша, – признался Алеша.

– Ишь ты! – удивился матрос Семен, доставая из кармана штанов трубку.

Закурив, он стал пускать кольца дыма, похожие на разваливающиеся от старости зонтики.

– Ну вот скажи мне, Алеша, – обратился матрос Семен к Курбатову, – какое, по-твоему, утверждение более верно: мы здесь сидим потому, что этот погреб существует, или же этот погреб существует лишь потому, что мы здесь сидим?

Алеша, вообще-то любивший всяческие курьезы и парадоксы, почувствовал в вопросе подвох. Он угнездился на колесе поудобнее и посмотрел на матроса:

– Мне кажется, вопрос сформулирован не совсем точно. Но я все же попытаюсь на него ответить… Итак, предположим, что этот погреб существует лишь только потому, что мы в нем сидим. То есть, не будь нас в данный момент здесь, никакого погреба бы не было. Правильно? Правильно. То есть, когда нас не будет, не будет и погреба… А что это значит? А значит это то, что погреба нет и не было вовсе, и тех людей, что якобы копали погреб, их, получается, тоже нет и не было. И если следовать этой логике до бесконечности, то можно с уверенностью заявить, что кабы Жерар не бросил меня в погреб, в нем не было бы и вас. Тут у нас получается интереснейший парадокс: я не появляюсь в погребе, значит, он не существует, и значит, вы тоже не существуете в несуществующем погребе. Из всего вышесказанного смею предположить, что ваше второе предположение неверно.