Вечерний Чарльстон
Шрифт:
25 марта 1855 года. Гавань Нью-Йорка,
борт парохода «Роскильде».
Сэр Теодор Фэллон, пассажир
первого класса
Я смотрел в иллюминатор на «Большое яблоко» – так Нью-Йорк прозвали в начале двадцатого века. Сейчас то, что я увидел, меня не поразило от слова совсем. Ни тебе небоскребов, ни даже хотя бы одного действительно красивого здания, разве что чуть подальше, по левую сторону острова, виднелась башня церкви Троицы XVIII
Пароход пришвартовался у иммиграционного пирса, находившегося у круглого здания замка Клинтон – огромного мрачного круглого форта, обнесенного высокой деревянной стеной. В его ворота медленно вползал поток пассажиров третьего класса с их нехитрыми пожитками. Большая часть из них в скором времени будет за гроши вкалывать на мануфактурах этого и других городов, либо станет батраками у фермеров – все в надежде на то, что или они сами когда-нибудь, лет этак через пять, получат американское гражданство, либо их дети подкопят немного денег и начнут новую достойную жизнь. А кого-то из них не впустят на эту новую «землю обетованную» по медицинским или иным показателям – включая и «не понравился миграционному офицеру», – и они вновь станут пассажирами «Роскильде», только на дороге обратно в Старый Свет.
К недоброй памяти президенту Клинтону с его придурочной женушкой и секретаршей – любительницей минета из моей истории – этот «замок» никакого отношения не имел – построен он был с 1808 по 1811 год на искусственном острове у южной оконечности Манхеттена для обороны города с этого направления. В боевых действиях форту так и не удалось поучаствовать, и в 1824 году он превратился в Касл-Гарден, увеселительное заведение, в котором находились пивнушка, театр на шесть тысяч зрителей и галерея. А в начале этого года он стал центром оформления новых мигрантов. И театр, в котором еще совсем недавно выступала знаменитая шведская сопрано Дженни Линд, ныне превратился в зал ожидания. А с другой стороны форта, у выхода, дежурили, как стервятники, агенты тех, кто искал дешевую рабочую силу.
«Да, повезло мне, – подумал я, – что по статусу приходится путешествовать первым классом – таких, как я, оформляют прямо на борту».
Мои размышления о городе и его обитателях прервал стук в дверь каюты.
На пороге появились два джентльмена в форме, с важными, но почтительными выражениями на их физиономиях.
– День добрый, господа! – сказал я. – Присаживайтесь!
– Здравствуйте, господин… – Нескладный долговязый человек в мундире заглянул в список, который он держал в руке. – Фэллон! Фэллон? Не тот ли вы сэр Теодор Фэллон, про которого намедни писали в «Геральд-Трибьюн»? Который чуть ли не спал с английской королевой, а потом бежал из Тауэра?
«Не иначе как эта гнида Энгельс постарался, – подумал я. – Скорее всего, он дал телеграмму из Галифакса, где мы заходили в последний раз в порт».
– Про королеву, господа, слухи несколько преувеличены, – махнул я рукой. – Да, я был ей представлен и даже получил из ее рук титул, но не более того.
– Все равно, позвольте пожать вашу руку! – с жаром воскликнул второй чиновник, пониже первого ростом и с пышными рыжими бакенбардами. – Я пренепременно расскажу сегодня жене, что оформлял самого Фэллона – то-то она обзавидуется! Кстати об оформлении. Вы прибыли в Соединенные Штаты Америки с целью иммиграции или для временного проживания?
– Еще не знаю, – я пожал плечами. – Но вполне вероятно, что со временем я решу стать гражданином вашего государства, где человек может чувствовать себя свободным, и кому закон гарантирует все возможности для достойной жизни.
– И где вы собираетесь остановиться?
– Не знаю, господа,
но, если вы мне порекомендуете хорошую гостиницу в этом городе…Долговязый и рыжий переглянулись.
– Вам подешевле или подороже?
– Цена для меня не играет большой роли.
– Тогда, пожалуй, «Сент-Николас»… Или, еще лучше, «Астор-Хаус». Он находится совсем недалеко. Выберетесь через выход для пассажиров первого класса, там вас будут ждать кареты для приличной публики. Скажете им: «Астор-Хаус» и сразу же договоритесь о цене. Ни в коем случае не платите больше четверти доллара! В гостинице же скажете, что вам ее порекомендовали Пол Джонсон и Джон Стоун. Я напишу вам, чтобы вы не забыли наши имена.
– Очень хорошо, господа, я последую вашему совету.
– А теперь, простите, мне нужно задать вам несколько вопросов, – сделав серьезное лицо, заговорил долговязый. – Мы хотели бы знать – обещаете ли вы подчиняться Конституции Соединенных Штатов Америки и их законам, а также законам того штата, где вы в данный момент находитесь?
– Обещаю, господа!
– У вас есть какие-либо инфекционные заболевания, которые могут привести к эпидемии в Соединенных Штатах?
– Нет таковых, господа!
– Вы прибыли в Америку не для того, чтобы убить ее президента либо нарушить ее конституционный строй?
– И в мыслях такого не было, – рассмеялся я. – Да и кто вам, даже имея такие намерения, в этом признается?!
– Не смейтесь, мистер Фэллон, – укоризненно покачал головой рыжий с бакенбардами. – Да, у нас сэров нет – но порой встречаются люди, прибывающие в наш Союз именно с такой целью. Хорошо.
И он сделал пару пометок у себя в бумагах, затем что-то написал на двух листочках, поставил на каждом печать и выдал их мне.
– Это ваше свидетельство о том, что вы прибыли в Соединенные Штаты сегодня, двадцать пятого марта тысяча восемьсот пятьдесят пятого года. И ровно через пять лет вы сможете прийти к любому федеральному судье с двумя свидетелями – американскими гражданами, которые готовы будут за вас поручиться, и принять присягу гражданина. А эту бумагу вы отдадите охраннику на выходе – там будут ждать кареты, про которые мы вам рассказали.
– Очень хорошо, господа. Позвольте вам презентовать лучшее, что делают в Дании!
И я передал им по бутылочке «линейного аквавита». Подумал, что деньги их могут и обидеть, а это пойдет на ура. И не прогадал.
Оба чиновника, улыбаясь, поклонились, затем долговязый, видимо, старший, торжественно произнес:
– Добро пожаловать в Америку, мистер Фэллон. Вот только нет у нас королев, интересно, кого вы здесь соблазните?
И они, пожав мне руку, вышли. А я подумал, что надо бы купить эту самую «Геральд Трибюн» и почитать, что там этот мохнорылый Фриц обо мне такого понаписал. Впрочем, я особо не был на него в обиде – как говорят у нас: дурная слава – лучшая реклама.
26 марта 1855 года. Елагин остров.
Джон Джеймс Бакстон Катберт,
перед дальней дорогой
– Давайте, по нашему русскому обычаю, присядем на дорогу, – улыбнулась доктор Синицына, наш добрый ангел. Через минуту она вздохнула, перекрестилась, мы последовали ее примеру, как умели – все-таки у нас крестятся практически только одни католики, да и те по-другому – мелко, только в районе сердца, и слева направо. Затем мы обнялись и расцеловались с нашей хозяйкой, и отправились в ожидающие нас экипажи, в которые Джимми с Ником уже уложили наши многочисленные вещи. В два, потому что в одном мы бы не поместились, особенно если учесть, сколько всего успела накупить моя любимая супруга…