Вечерний Чарльстон

Степан Александрович был человеком спокойным, которого не каждый наглец мог бы вывести из равновесия. Но, внимательно прочитав «венскую меморию», он с большим трудом удержался от резкого ответа австрияку. По беспроволочному телеграфу он тут же связался с Петербургом и доложил императору Николаю о визите посланца Франца-Иосифа в его штаб.

Мне довелось поприсутствовать в «святая святых», именуемой радиорубкой, и своими ушами услышать переговоры Хрулева с царем. Похоже, что государь уже располагал сведениями о странных выкрутасах «мудрецов» из здания на Балльхаусплац [49] . Ответ императора был однозначен и тверд:

49

На этой площади в Вене располагались главные правительственные учреждения Австрийской империи.

– Степан Александрович, ни в коем случае не соглашайтесь на предложения венцев! Я решил твердой ногой стать на Дунае и вернуть Черному морю его прежнее название – Русское море! А этот молокосос Франц-Иосиф пусть меньше слушает венских банкиров. Боюсь, что с подобными советчиками от его империи скоро останутся лишь рожки да ножки. Венгры не успокоятся, и они добьются своего – Габсбурги вылетят с треском из Венгрии. Только я на этот раз не стану их спасать.

Хрулев внимательно выслушал монолог государя, кивая его словам в знак согласия. Он только поинтересовался, как следует поступить в случае, если австрийцы попытаются силой выдавить русские войска из Дунайских княжеств. Император дал генералу полный карт-бланш:

– Ежели австрийцы попытаются силой заставить нас выполнить их требования, то на эту силу я разрешаю применить нашу силу. Помнится, вы докладывали мне о возможных контрмерах в отношении австрийцев. В вашем штабе еще раз обсудите их и незамедлительно нанесите этим венским наглецам встречный удар. Помните, что империя Франца-Иосифа чем-то напоминает карточный домик. Не думаю, чтобы народы, населяющие ее, сломя голову бросились защищать свою тюрьму.

– Государь, – спросил Хрулев, – могу ли я привлечь к удару по австрийцам части Корпуса морской пехоты Гвардейского Флотского экипажа?

– Полагаю, что да, – согласился император. – Удар по австрийцам должен быть максимально сильным и чувствительным, чтобы он запомнился им надолго. После этого венцы не один раз подумают, прежде чем снова решатся напасть на нас.

– А что передать посланнику Франца-Иосифа?

– Думаю, что вам следует вернуть присланную бумагу, сославшись на то, что русский император строго-настрого запретил своим военным вести какие-либо переговоры с иностранцами. В том, что наше посольство в Вене осталось в самый неподходящий момент без посла, вина австрийских дипломатов. В конце концов, не мне же и не вам руководить их Министерством иностранных дел. Да, и без промедления начните подготовку к возможной войне с Австрией. Почему-то мне кажется, что золото Ротшильдов сделает свое дело, и те, кто вправе объявлять войны, их объявят.

28 марта 1855 года. Нью-Йорк,

Восточная 19-я улица, дом 36,

резиденция семьи Грили.

Мэри Янг Чейни Грили, супруга

– Ну что скажешь про молодого человека, милая? – спросил меня мой Хорас после того, как сэр Теодор откланялся. Он нередко спрашивает меня о моих впечатлениях о том или ином человеке, чтобы сравнить их со своими собственными. Впрочем, человек, побывавший у нас сегодня в гостях, был одним из самых интересных посетителей, которые когда-либо к нам приходили.

– Очень умен. Скромный, но не боится выразить свою точку зрения, даже если он чувствует, что она не совпадает с таковой собеседника. Подарки, которые он принес – цветы и фарфоровую статуэтку для меня, линейный аквавит и шампанское для тебя – были именно тем, что было нужно. Да, и не стал кривиться, увидев, что стол у нас вегетарианский, хотя, как мне кажется, он предпочитает совсем другую пищу.

– А что ты скажешь с точки зрения представительницы прекрасного пола?

– Если бы у меня не было тебя, я бы нашла его необыкновенно привлекательным внешне, и не только внешне.

Тут я не кривила душой – столь интересного молодого человека я давно уже не видела. Впрочем, я не боялась, что Хорас обидится – он знает, что я храню ему верность, и я уверена, что и он отвечает мне взаимностью. Недавно я сказала ему в шутку, что, когда я умру, пусть найдет себе другую – такую, которая сможет ему родить здорового сына; здоровье мое не очень, и это, похоже, передалось и детям – из девяти наших чад выжили только две девочки, и они все время болеют. Он же ответил, причем совершенно серьезно, что не представляет себе жизни без меня, и вряд ли долго проживет, если я умру [50] .

50

Так оно и случилось в действительности. Грили был кандидатом в президенты в 1872 году, и во время предвыборной кампании Мэри неожиданно заболела и умерла. Грили прервал кампанию и удалился к себе домой, а через месяц скончался и сам.

А вот многие мои подруги – включая жен весьма высокопоставленных лиц – не прочь завести интрижку на стороне. И, узнав, что у нас в гостях будет сам Фэллон, стали усиленно напрашиваться. Пришлось пообещать, что мы устроим прием и пригласим и его, и их. Хотя, конечно, жалко сэра Теодора, слишком уж он мне симпатичен, а подруги мои сродни голодным акулам…

– А как тебе понравились его взгляды на рабство и на проблему Севера и Юга?

– Я, конечно, аболиционистка, но этот молодой человек рассуждал весьма здраво. Надо бы проверить, на самом ли деле то, что написала Гарриета Бичер Стоу в своей «Хижине дяди Тома», не соответствует действительности. Но его аргументация меня вполне убедила.

– Ну да, действительно, если здоровый молодой раб стоит свыше двух тысяч долларов [51] , то издеваться над ними себе может позволить только весьма жестокий и расточительный человек. Да и у них есть какие-никакие, но, как выразился наш гость, социальные гарантии – кров над головой, питание (достаточно хорошее, или рабы будут хуже работать и болеть), медицинская помощь. А пожилых рабов хозяева обязаны кормить, поить и лечить. Так что мало будет просто освободить невольников – нужно создать систему, которая гарантирует им достойную жизнь как в молодости, так и в старости. Кстати, нечто подобное неплохо было бы придумать и для малоимущего белого населения.

51

Около восьмидесяти тысяч долларов на сегодняшние деньги.

– Не поспоришь. Да и про свою Россию он рассказал много такого, что действительно заставило задуматься. Как же мы мало знаем про эту страну! Кстати, а как тебе понравилась его статья? Вы же с ним уединились, чтобы обсудить то, что он написал.

– Две статьи, одна вводная про Россию, другая – о предыстории Восточной войны, как ее именуют англичане. Написаны они весьма профессионально, да и язык у него на высоте – ошибок почти не было. Одну из них я напечатаю завтра, другую послезавтра. Обещал писать по статье каждые два-три дня.

– И тебе это только на руку.

– Именно так. Все-таки у моей газеты лучшая репутация в городе – репутация, которой я добился тяжелым трудом и требованиями к качеству написанного. Теперь я сожалею, что печатал этого Энгельса, но что поделаешь – зато теперь мои читатели получат действительно хорошего автора. Похоже, что сам Господь послал мне сэра Теодора… Кстати, как ты думаешь, у него правда ничего не было с королевой?

– Ты знаешь, я совсем не удивлюсь, если что-то и было. Но мне понравилось, что он отказывается об этом говорить. Кстати, милый, а ты не против, если я приглашу подружек и устрою своего рода салон?