Вечно голодный студент

Выпив третью банку, я вытер губы пальцем и облизал его.

— Надо подождать, пока усвоится, — сказал я.

— Да подождём, — кивнул майор. — Время есть.

Видимо, он уже понял, что я реальный КДшник, но ему нужно окончательно удостовериться.

— Так что с обязанностями? — спросил я.

— Ты не дал договорить, — ответил на это Заякин. — Оплата и обязанности напрямую зависят от твоего уровня развития. Ты сейчас какого уровня?

— Первого, — ответил я. — Интерфейс появился только под завалом.

— Ну, значит, ты пропустил всё самое интересное, — улыбнулся майор. — Оплата будет та, которую я уже озвучил, а обязанности — будешь проходить боевую подготовку в течение трёх недель, а затем начнёшь ходить в рейды с более опытными товарищами.

— Рейды против зверей? — уточнил я.

— Естественно, — кивнул Заякин. — У нас, кроме зверей, врагов-то и нет. Пока что. Итак, подписываешь контракт на три года?

— Да, — ответил я.

А куда деваться? Надо как-то жить — придётся повоевать.

*Российская Федерация, Кемеровская область, г. Новокузнецк, гостиница «Новокузнецкая», 8 июля 2026 года*

— Давай, — кивнул капитан Квасников и включил видеокамеру.

Это тот военный с погоном на четыре малые звезды, который встретил меня на третьем этаже. Оказывается, четыре малые звезды — это капитан.

Нажимаю «Да» в контекстном меню форсированной регенерации.

Ощущаю резкую слабость, а рану начинает нещадно печь.

С меня, как я понимаю, сейчас «списывает» 10890 килокалорий и ощущения эти очень мне неприятны.

Зато видно, как края покрашенной зелёнкой раны начинают медленно сходиться. Пришлось сидеть пятнадцать минут неподвижно, терпя нестерпимый зуд. Очень сильно хотелось почесать рану, но я сдержался.

Наконец, рана окончательно стянулась и от неё остался только не очень широкий рубец.

— Всё, отлично, — кивнул капитан. — Как себя чувствуешь?

— Паршиво, — признался я. — Хочется есть и спать.

Щупаю шрам на ступне — ничего такого. Продавливается неприятно, будто под кожей кусок пластика, но больше никаких неприятных ощущений. Да и при сгибании ступни ничего не чувствуется, а это значит, что я снова здоров.

— Это нормально, — кивнул капитан. — Иди в столовую.

Выхожу из номера № 313 и спускаюсь на второй этаж, где расположен гостиничный ресторан, который военные низвели до состояния армейской столовой.

Никаких тебе яств, элитных и изысканных десертов, даже газировок нет — есть только очень много перловки, гречки, риса и манки, из которых и готовят основные блюда. Примиряет меня с этим только то, что к каше щедро добавляют тушёнку. Ну и есть очень сладкий чай.

Подхожу к стойке выдачи и получаю из рук усталой сотрудницы столовой поднос, на котором стояла тарелка перловки с тушёнкой, а также булка белого хлеба и стакан чая.

Сажусь за пустой стол — я тут не один. Есть какие-то усталого вида мужики, молча жующие свои пайки, несколько парней в потасканной военной форме, а также три девушки, одетых аналогично.

Общения с другими КДшниками у меня ещё не было, потому что я тупо лежал в номере весь прошлый день — получал энергию из сгущёнки.

Быстро опрокидываю в себя свою порцию и сдаю поднос с посудой в окно кухни, а затем иду к себе в номер.

— А вот и ты, — встретил меня в коридоре майор Заякин. — Идём — познакомлю тебя с твоим инструктором.

Вчера мне выдали форму — некую «горку», берцы и кепи. Также мне дали два комплекта летнего нательного белья, сразу тридцать пар носков, поясной и брючный ремни и комплект зимней формы, с бушлатом и шапкой-ушанкой. Но бушлат и шапка-ушанка, почему-то, были старинные — на последней красная звезда с серпом и молотом.

Также я получил у интенданта зубную щётку, зубную пасту, комплект из пяти одноразовых бритв, шампунь и три куска хозяйственного мыла.

Использовать что-то своё мне будет разрешено только после КМБ, который займёт следующие три недели.

— Скоро отправим вас всех в школу-интернат № 38, — сказал мне майор.

— Это которая на Пионерском? — уточнил я. — Для умственно отсталых?

— Да, ха-ха! — засмеялся майор, а затем посерьёзнел. — Но не подумай, что это специально получилось. Просто это интернат, то есть, спальные места и столовую организовывать не пришлось.

Спускаемся на первый этаж, где нас ждёт мужик лет 28–32, одетый в такую же «горку», как у меня. Ростом он под метр девяносто, но очень тощий, будто долго голодал. Волосы коротко стриженные, русые, глаза серые — взгляд тяжёлый. Ну и выражение лица ни разу не дружелюбное.

Помимо него, на диване у ресепшена сидят четверо: парень лет шестнадцати-восемнадцати, пожилой мужик, седой, как лунь, красивая девушка с длинными чёрными волосами и голубыми глазами, а также женщина лет сорока, с грустным взглядом.

Все одеты в «горки» и обуты в берцы. Также у них есть армейские рюкзаки, как у меня.

— Таблеткин! — увидел его майор. — Вот этого и тех четверых заберёшь сегодня, а завтра ещё пятерых.

— Так точно, — без особого энтузиазма ответил мужик.

— А чего такой грустный? — спросил Заякин.

Но Таблеткин не ответил.

— Это Кирилл Фёдорович Грибов, — представил его майор. — Но также откликается на прозвище Таблеткин — это из-за того, что он раньше был фармацевтом. А это Константин Васильевич Новиков — бывший студент.

— Значит, будет Студентом, — решил Таблеткин. — У нас, как раз, ещё нет такого.

— Это пробел нашей системы образования, — с притворным расстройством покачал головой майор Заякин. — Ладно, не задерживаю — вези их в спецшколу. Через три недели они должны быть готовы к бою.

— Будут, — кивнул Таблеткин и указал на вход. — Все, кто с отклонениями — на выход.

На улице стоял УАЗ «Буханка», в который мы и погрузились.

По дороге в коррекционную школу-интернат никто не болтал.

Дед вообще уснул, а парень играл во что-то на телефоне. Женщина и девушка же смотрели в ржавеющий потолок. Один я рассматривал их всех, стараясь запомнить лица. Проблема у меня — на лица память плохая…

Через пять с лишним минут мы приехали.

— На выход, — скомандовал Таблеткин. — Внутрь и строиться у входа в здание