Вечное Царствие

Девочка. На вид лет шесть, не больше. За руку ее держит старик со всклокоченной бородой. Чумазый, опухший дед, но с большой и теплой ладонью сжимает хрупкие пальчики. Малышка не может остановить слез. Они стекают по щекам и падают на белый снег, оставляя тяжелые вмятины.

— Я помогу тебе, — говорит старик, сам еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать. — Мы с тобой справимся, малышка.

Было ли это первым и единственным собственным воспоминанием, которое сохранилось у Снегурочки? Или же это не ее воспоминания, а только наваждение: чужая дума, которая замаскировалась по личиной внутреннего голоса Снежи. Она даже не была уверена, что существует и все же… Помогу…помогу…помогу.

Слова вырвались сами собой:

— Я помогу тебе, — произнеся это, Снегурочка вернула в реальность, где Настеньку утаскивал болотник, а та цеплялась за ветки деревьев, но прутья были так тонки, что сразу же ломались.

Второй болотник словно обнял Снежу. Под толстым слоем грязи оказались худые и на ощупь человеческие руки. Девочка обняла чудовище в ответ. Холодные пальцы коснулись выпирающих ребер. Достаточно лишь легкого нажатия, чтобы они сломались. От неожиданного поступка девочки болотник резко отпрянул и опешил. Секунда замешательства стоила ему жизни. Снегурочка, вспомнив о коловрате, достала амулет и засунула чудищу глубоко в глотку. Ее рука по локоть зашла в болотника. Недруга разорвало на куски. Шмотки грязи вперемешку с кровью разлетелись и прилипли к деревьям. Немного плоти попало и на другого плотника. Обезумев от страха, он отпустил Настеньку и нырнул к себе в топь, забыв даже о том, что во лбу все еще «сиял» коловрат.

— От епа мать… — Настенька выползла на тропинку на четвереньках, — думала, сдохну тут. Хуже любой псины, срань.

Снегурочка присела рядом на корточки и помогла Настеньке отряхнуться, хотя это было бесполезно: коричнево-черные пятна въелись в ткань намертво. Но она продолжала упорно тереть тыльной стороной ладони подол сарафана. Ей нравились такие зацикленные действия, потому что они скрывали отсутствие мыслей в голове и чувств в сердце.

— А ты ваще боевая, по те не скажешь, — отряхнулась Настенька.

— Наверное, я не знаю, — голос Снежи слегка дрожал, и это смутило.

— Да ты репу не чеши, все сладится. Ты потом все вспомнишь, — задорный голос Настеньки внезапно понизился и зазвучал заговорщически, — а пока радуйся. Дальше — хуже. Пробуждение эх… — она не стала договаривать.

Кое-как на дрожащих ногах Настенька сумела подняться, она оперлась на плечо Снежи и тяжело вздохнула:

— Ох-хо-хо, надо скорее выбираться. Ща как набегут ироды! Две царевны в Темному лесу — это уж чересчур. Давай быренько.

Но хоть Настенька старалась храбриться — ногами перебирала тяжело и почти всем весом навалилась на Снежу. Так они плелись по тропинке, которая выстроилась чудеснейшим образом: деревья встали в ряд и согнулись. Так девочки вбежали в появившуюся арку. Стволы плотно прилегали к друг другу и не давали шанса пролезть даже крохотному воробью. Если здесь вообще водились такие птицы.

— Ты назвала это место Темный лес?

— Ага, уф-уф, — напряженно ответила Настенька. — В Вечном Царствии для Василисы тут ляпота. Она ж травками-муравками всякими повелевает. Ну а я с ней под бочком. Все ж спокойнее как-то жить рядом с сильной царевной. Так б я сдохла давно.

— Зачем ты ведешь меня к Василисе Премудрой?

На самом деле у Снежи было намного больше вопросов. Она хотела узнать, как вышло, что она сама себя вырыла из могилы, а в памяти не сохранилось ничего: ни настоящего имени, ни внешности, ни воспоминаний о семье. В голове только очень образная картинка: раньше она была живой девочкой из деревни, а теперь она мертвая Снегурочка в Вечном Царствии. Однако ни что такое само Вечное Царствие, ни откуда ей знакомо имя Василисы Премудрой, ни зачем она вообще дышит — неясно. Ничего толкового даже спросить не могла, потому что не знала, как все свои смешанные чувства выразить в одном или пусть даже двух вопросах.

По правде, самое последнее, что сейчас волновало Снежу — куда и зачем ее вела Настенька. Так бы Снегурочку и сожрали болотники или другая нечисть, которая наверняка водится в этом лесу, а могила на кладбище стала бы полноценным местом захоронения.

— Ну умора, — Настенька улыбнулась, но не рассмеялась. — А куда ж тебе деваться с твоей беспамятней башкой?

— Это нормально, что я не помню себя? — откровенно спросила Снежа.

— У мя такое ж было. Очухалась и ни рожна не помню.

— Тебя Василиса спасла?

— Не… — Настенька поморщилась. — Я сама как-то туда-сюда, пока не вспомнила толику жития своего. Так шо, те ваще крупно повезло. Удачливая. Ща к Василисе придем, она все растолкует нормально. Я, знашь, не особо балакаю.

Девочки зашли в чащу, где стояла крохотная деревянная хатка с соломенной крышей. Казалось, что хлипкое сооружение развалится стоит только его коснуться. Но Настенька облегченно выдохнула и отпрянула от Снежи.

— Слава Господню, дома… Избушка, Избушка на курьих ножках, повернись к лесу задом, ко мне передом!

Последняя фраза показалась особенно знакомой и даже резанула по сердцу. Но это не похоже на разрывающее голову воспоминание, каким был внезапно возникший под коркой старческий голос. Оно было как имя Василисы Премудрой — безусловное знание, которое существовало бы и без помощи Снежи.

Пока Снегурочка так и этак крутила знакомую фразу, избушка со скрипом встала на лапки и повернулась входом к девочкам. Грязные окна лучше всяких занавесок скрывали убранство лачуги. По потертым косякам и потрескавшимся ставням казалось, что и внутренности дома разваливаются. Однако когда девочки зашли внутрь, у Снежи непроизвольно открылся рот от удивления.

Огромная комната встретила их богатой обстановкой. Вся она была исписана напоминающими цветы замысловатыми узорами, а на потолке как с небосвода глядели на гостей святые. Их имена Снежа не помнила, если вообще когда-то знала. Но лица с икон смотрели так пронзительно, что в груди заныло сердце. Девочка быстро перевела взгляд. А там — две круглые печи с коронами на «голове», точно воины стояли по углам и охраняли массивную деревянную дверь с резными узорами. Чуть поодаль пустые стулья с изогнутыми ножками окружили шкуру медведя с устрашающими клыками. У зверя морда перекосилась от злости, казалось, что он сейчас поднимется и сожрет.

— Славно шо живыми припехали. Эй-ей! Не сдохли сегодня! Хороший денек! — Настенька заметно приободрилась и повеселела. — Пошла я Василису приведу. А ты сидь тут тихонько! Не буянь. Ниче не трогай.

Но Снежа и не собиралась ничего делать. Она аккуратно села на край стула и старалась дышать небольшими вдохами, словно не хотела повредить воздух. Здесь чувствовала себя даже не лишней, а отвергнутой. В голове прозвучал хриплый голос: «Нам такое, внуча, не светит. Мы с тобой волки, которых выперли из стаи. Нас спасет разве что Матушка-земля. Не привыкай, не расслабляйся, будь начеку».