Вечное дерево

"И-и раз... И-и раз..." - стучали уключины. Лодка проходила близко от берега. Журка разглядел пот на лицах гребцов.

– Из окопов, говорю, не убегают, - повторил отец.

Теперь Журка догадался: слова относятся к нему, к его заявлению.

– Смеяться будут, - произнес он.

– Вряд ли, - не согласился отец.
– .А если и посмеются, то - как ты говоришь?
– напрочь.

"А она?"-подумал Журка, но ничего не сказал.

– Попробуй не обращать внимания, - посоветовал отец.
– Работай как все. Поставь задачу, и все.

Впервые в жизни они разговаривали на равных. Впер"

вые у них были общие интересы.

"Ах, если бы он знал... Задача!.. К чему она мне?"

– Докажи. Отыграйся. Ты ж спортсмен.

– Хм, спортсмен, - хмыкнул Журка и тут же почувствовал, что эти слова затронули его.

– Неужели не сможешь? Что ты, урод у меня или дурак? Ты же отличный баскетболист. Разве там легче?

– Не легче,-ответил Журка и подумал: "Но там нет Ганны".

"И-и раз... И-и раз..."-слышалась команда. Уключины то пристукивали, то замирали, и лодка бесшумно скользила по воде.

"Уже неплохо получается, - одобрил Журка.
– Действительно, что я?! Уйду, так и будут думать: трус!"

– Соберись. Вот этот, ваш парень... Неуклюжий такой...

– Медведь, - подсказал Журка.

– Старается, и у него получается... Я уже тебе говорил. Потерпи. Полюби работу. А уж она отплатит сторицей. Отплатит.

Спокойные, без обычного назидания слова отца все больше возбуждали Журку.

– Только надо в другой цех, может, в другую бригаду,-сказал он после раздумья.

– В другой цех не надо. О бригаде подумаем.

Журка ждал, что еще посоветует отец. Отец больше ничего не сказал.

Восьмерка возвращалась с тренировки. Красные майки потемнели, лица девушек блестели на солнце, и казалось, что они светятся и улыбаются специально для Журки.

* * *

Песляк нервничал. Все его начинания не находили поддержки в коллективе. Все оборачивалось против него.

Начальство было недовольно Песляком. Полянцев вызвал в райком, говорил о новых методах руководства, об инициативе масс, о выявлении скрытых резервов. Песляк молча выслушал его, тихо согласился с Полянцевым, а в душе был против этих новых методов, потому что они шли вразрез с его сложившимся представлением о партийной работе. Он был уверен, что вся инициатива и все начинания должны исходить от парткома и от него лично, Песляка, как от движка исходит свет. С этими сложившимися принципами партийной работы и пришел он на завод. И все вроде бы делал как лучше, а получалось, наоборот, плохо. Особенно его раздражал Стрелков: не слушался советов, противился рекомендациям и сейчас, когда его, против воли Песляка, сделали воспитателем молодых рабочих, совершал ошибки, мимо которых парт"

кому и ему, Песляку, никак нельзя было проходить.

В цехе Стрелкова брали под защиту, поддерживали н оправдывали, а это раздражало Песляка, задевало самолюбие, и он всеми силами старался доказать свою правоту. И это уже стало его целью.

– Что у вас там опять произошло?
– спросил он Кузьму Ильича, едва тот появился в кабинете.

– В чем дело?-в свою очередь спросил Кузьма Ильич.

– Это я у тебя спрашиваю: в чем дело?

– Мы работаем, по-моему, не хуже, чем всегда.

– Небольшое утешение - не хуже!.. Пора бы и лучше работать... А для этого надо со всей ответственностью относиться к воспитательной работе в коллективе.

Что у вас там опять случилось?.. Уже всему заводу известно, а начальник цеха молчит.

– А коли известно, так нечего и спрашивать. А вообще у меня парторг есть, Дунаянц.

– Но ты тоже коммунист и тоже отвечаешь за поли^ тико-моральное состояние цеха.

Песляк умышленно не пригласил Дунаянца, чтоб не вызвать споров, избежать горячности.

– Что ж, ставьте вопрос перед начальством...- предложил Кузьма Ильич.

Песляк понял, что перегнул, произнес мягче:

– Да не о тебе лично речь. Я тебя не для того вызвал. Надо срочно собрание собрать. Давайте прямо в обеденный перерыв или в стыке между сменами.

– А по поводу? ..

– Ну, знаешь ли... Не строй из себя невинную девицу, в цехе ЧП, а он "по поводу?"...

– С Кирилкой, что ли?

– Это само собой. Я говорю о последнем - о пробеге автокара. Сколько можно?

– Никакого в этом ЧП...
– возразил Кузьма Ильич,

– Мне надоело это заступничество, - раздражался Песляк, уже не обращая внимания на возражения Кузьмы Ильича.-Я вас не раз предупреждал, ^ерил. Но в ответ вот эти кроссы по цеху. Вы что хотите, чтоб фельетон появился?

– Нет, я этого не хочу.

– Вот собери людей, и поговорим.

– Я не вижу необходимости проводить собрание по этому поводу. Нет повода.

Песляк вновь было вспыхнул, но Кузьма Ильич упредил его:

– Если вы приказываете..,

– Рекомендую.

– Как вам угодно.

– Вот это другой разговор.

– Тогда хоть партийное.

– Я это и имел в виду, - сказал Песляк.

– Но почему, опять же, через меня... А Дунаянц?

– Ну ладно, ладно, не придирайся.

– Когда?

– В обеденный перерыв.

Песляк вышел из-за стола, приблизился к Кузьме Ильичу.

– Зря косишься,-сказал он примирительно.-Нам надо воспитывать молодежь, бороться за моральную чистоту рабочего человека. Этого от нас требует партия.

Пойми..,

* * *

Журка шел на завод с трепещущим сердцем: как-то встретят? От этого зависела вся дальнейшая судьба.

Встретят с насмешкой-в цехе не работать. А значит, отдалиться от Ганньг. Значит, пропадает смысл всей этой затеи с заводом.

Он шел с отцом, чувствуя себя, как в детстве, маленьким н беззащитным.

У самого цеха отец приотстал, придержал Журку за локоть.

– Помни, что ты Стрелков. Сын полковника Стрел - КОва. И действуй соответственно. Потерпи. Полюби свою работу, а уж она тебе... Ясно?

– Да, ясно,-вздохнул Журка.

Подходя к своему участку, Журка все равно заробел, остановился поодаль.

– Здравствуйте, Витя,-издали окликнула его Ганна.

Он заметил, что она сегодня пасмурная, у рта морщинки.

Чтоб не разжалобиться и не отступить от того, что задумал, он вздохнул сдержанно и спросил отчетливо:

– Мне что? .. Это... В другую бригаду?

– Это почему же? Девочки, вы слышали?

Девчонки загалдели, но Журка их не слушал. С трудом сдерживая радость, он подошел к своему станку: