Вечный попадос IV

«Сверху!» — окрик Аки будто удар плетью. Отшатываюсь в сторону. Точно в то место, где я только что стоял, приземляется тяжёлое тело в неизменных чёрных доспехах.

Новоприбывший на две головы выше обычного бойца и где-то на три выше меня. По броне видно, что противник не простой, а высокопоставленный. В руках он сжимает два слегка искривлённых меча, клинки которых кажутся слишком короткими и узкими для такой огромной туши.

Разрываю дистанцию — не хватало, чтобы он меня своими зубочистками зацепил. Попутно стреляю несколько раз. Но каждая из моих пул встречает преграду в виде клинка и уходит мимо — оказывается, не только Найт на такие фокусы способен.

Сам воитель в это время заходит сбоку. Удар! Враг отбивает мой последний выстрел, молниеносно поворачивается и отбрасывает клинок алебарды в сторону. С такой силищей, что Найт теряет равновесие.

А враг подскакивает, словно кузнечик. И переносится к Ивану Васильевичу! То ли считает самой лёгкой добычей, то ли ещё какие соображения на этот счёт имеет, кто его разберёт!

Взмах, другой!

Иван с трудом отскакивает из-под ударов. Мы с Найтом бросаемся на помощь… И опаздываем. Клинки сходятся на теле сокомандника, разрубая его на куски…

Что это?

Под лезвиями вспыхивает знакомая броня. А рядом с Иваном материализуется ярко-оранжевый шагоход. Который прямо с места поливает врага огнём!

Мгновенная заминка — и мы с Найтом присоединяемся к уничтожению! Нападаем с четырёх сторон — на руках Ивана полыхают синим огнём перчатки, которыми он колотит по доспехам.

Наконец противник осыпается наземь.

— Ого! — Иван восторженно осматривает перчатки. Шагоход всё также торчит с ним рядом. — И правда почти как в Симулякре!

Усмехаюсь:

— Синхронизация, я так понимаю, прошла успешно.

— А вот я ничего не понимаю, — раздаётся со стороны шагохода сварливый голос Андрея. — Почему я превратился в какую-то машину?

— Наконец-то все увидят твоё истинное лицо, старший, — счастливо ржёт Иван Васильевич.

— Это не моё лицо, — протестует бывший цесаревич.

— Так работает синхронизация, — останавливает спор Найт. — Никогда не знаешь, что получится в итоге.

— Меня не устраивает! — громко сообщает шагоход. И превращается в Андрея. — Вот, совсем другое дело.

— Главное, в бою не забывай обратно перекидываться, — подсказываю. — Голыми руками у нас только Папка умеет воевать.

— Поздравляю! — Найт тоже улыбается. — Теперь мы ещё на один шаг ближе к победе над Легионом.

Иван Васильевич мигом становится серьёзным:

— И следующий мы должны сделать прямо сейчас, — он поглядывает в сторону неуступчивой двери и со стуком соединяет закованные в перчатки кулаки.

— Погоди, — среди песка, который остался от поверженного гиганта, что-то сверкает. Поднимаю — странная штука: золотистый штырь с резным узором по одной стороне. — На ключ похоже.

— Запертая дверь тут одна, — кивает Найт. — Может, и подойдёт.

Торжественно несу находку к двери и вставляю в имеющееся там и к тому же подходящее отверстие. Повернуть не успеваю: раздаётся тихий щелчок и дверь распахивается внутрь. Наконец-то мы можем войти!

В холле здания тишина. Даже не верится, что тут может быть кто-то живой.

— Неужто опоздали? — озвучиваю нерадостные мысли.

— Нет, — убеждённо произносит Папка. — Они только начали шевелиться. Пока всё соберут, пройдёт много времени. Вряд ли эта база имеет для императора первостепенное значение.

— Ошибаетесь, ваше высочество, — гулко раздаётся знакомый до зубовного скрежета голос. — Ценность исследований, что тут проводили, нельзя преувеличить. Хотите узнать об этом побольше?

Нам навстречу ступает Борис Петрович собственной персоной. Старикан приоделся — тоже в чёрных доспехах щеголяет. Ещё и улыбается так широко, что всю вставную челюсть видно.

— Я вам всё расскажу, если захотите, — он гостеприимно распахивает объятия, будто любящий дедушка. Но улыбка на его физиономии превращается в оскал. — А потом вы сделаете выбор. Последний выбор в своей жизни.

Глава 7. Протокол «Слияние»

— Неужто прямо-таки всё? — спрашиваю насмешливо. — С чего бы такое дружелюбие, дядя?

Петрович будто бы только сейчас меня замечает.

— А ты что тут делаешь, Олег? — хмурится он. — Мне докладывали, что тебя уже давно в застенки упекли. Ещё в тот день, когда ты сбежать пытался.

— Тебя обманули, — широко улыбаюсь. — И я не пытался. Сбежал. Кажется, что меня особенно никто даже не искал.

Торжество бешеного деда чуть бледнеет. Он недовольно жуёт сморщенными губами, будто изобретает проклятие позаковыристей. Но почти сразу берёт себя в руки.

— Это не важно, — елейным голосом произносит он. — В конце концов ты же явился сюда зачем-то.

— Не «зачем-то», а «за кем-то»! — встревает Иван. — Отдавайте нам Крошку Куджо!

Петрович опять недовольно хмурится.

— Не говорите так, ваше высочество, — чуть ли не угрожает он. — Это имя опозорило славный род Обуховых. Который, прошу учитывать, всегда следовал за своим императором.

— И Ваховы? — интересуюсь невинно. Обещал же старый хрыч вообще всё рассказать.

— Ваховы всегда больше радели о науке, — отмахивается Петрович. — На том и погорели. Теперь всё твоё достояние стало моим!

Ну, это мы ещё посмотрим. До моих восемнадцати ещё есть время, хоть и немного. Да и без разницы теперь — долг-то всё равно аннулирован. Впрочем, портить старику момент злорадости не хочу. Пусть потом сюрприз будет.

— Получается, император и в самом деле куда-то намылился? — продолжаю спрашивать. Люблю, когда злодеи рассказывают о своих планах. Даже если просто время зачем-то тянут.

Борис Петрович хитро хихикает:

— Намылился-намылился. И мы вместе с ним. Только куда именно, я не скажу!

Покладисто киваю. В таких разговорах главное — не наседать. Пусть злодей чувствует своё превосходство. Так он станет ещё разговорчивее.

— И Сашу тоже забираешь?

— Конечно! — таращит глаза старикан, будто я спросил несусветную глупость. — Мы её замуж выдадим, за кого надо. Или владычице в прислужницы определим — тут уж как получится.

— Владычице? — интересуюсь будто бы из вежливости, заглушая заодно зубовный скрежет Ивана Васильевича. — Императрице что ли?

— Она ведь у меня подпорченная получилась, — Петрович меня словно не слышит, оседлав любимую «лошадку». — Так мы её чуток подрихтовали. Самую малость. Сашка! Ну-ка, покажись!