Вечный слушатель

О пище вопия, он просит и грозит;

Нахлебник страждущих, мятущийся несыто;

Беспанцирная желвь; безрогая улита;

Обрубок прошлого; теплоподатель вшей;

Безродный выродок, пинаемый взашей

От каждой лестницы; клочок зловонной шерсти;

Жалчайший на земле отщипок жалкой персти;

Скудельный черепок; беспламенная пещь;

Укор для христиан; наивреднейший клещ;

Гнилого гноища наибеднейший житель;

Корзина черствых крох; гроша казнохранитель.

Лишь языком трудясь, промыслит он обед;

Где бесполезна речь - он шрамом вопиет,

Глаголает культей, увещевает палкой,

Чтоб сострадателю предстать руиной жалкой

И пусть бренчал Орфей на лире золотой,

Шарманкой пользуясь иль дудкою простой,

Он львов поукрощать и днесь весьма не промах

(Хоть львы - на медяках, ему в кошель несомых).

Он вечно празднствует, и, статься бы могло,

Я мог бы возлюбить такое ремесло.

Зрит жизнь во церкви он, зрит смерть в градоначальне;

Заемщика в миру не сыщется бахвальней,

Чем он, сулящий рай за каждый медный грош;

Он вспомнит о зиме, лишь станет невтерпеж,

Когда уже кругом поляжет слой снежинок,

Ошметки собирать пойдет на бутный рынок;

Он мерзнет на жаре и греется в мороз,

И ни на что притом не сетует всерьез;

Одежда есть - добро, а нет - так и не надо:

Ползноя Богу он вернет, полснегопада;

Он не завидует владетелям ничуть.

И все же, Господи, его не позабудь!

АВТОПОРТРЕТ

ЖИВОПИСАТЕЛЯ НАЗИДАТЕЛЬНЫХ КАРТИНОК

Он - зеркало, в каком себя встречает всяк;

Повторщик обликов; свежевочный тесак;

Кот, запускающий, куда захочет, коготь;

Позорщик Истины, дерзающий потрогать

Все, что лишь кажется; шпион не по вражде;

Рот незаклееный; указчик Кто и Где;

Художник, кислотой от чьей смердит палитры;

Многоглаголатель, язвительный и хитрый.

Приятство с пользою он алчет слить в одно

Пусть жертвовать то тем, то этим суждено,

Пусть завершенья нет благим его стараньям:

Лягливая нога не склонна к притираньям.

Иной, ни пользы кто, ни радости извлечь

Не хочет - слушать тот сию не станет речь;

Но вряд ли Истине свои пошлет упреки,

Кто склонен ей внимать и извлекать уроки,

Кто, уязвлен, издаст благорассудный глас:

"Для хворости моей - горчичник в самый раз!"

Бредет по жизни он, отнюдь не поспешая,

Для встречных от него опасность есть большая,

Что шкуру снимут с них, и без больших затей

Оставят даже плоть отъятой от костей;

Он сыплет в раны соль, вскрывает каждый веред,

Все прикровенное - очам передоверит,

И, наконец, сведет под переплет один

Ряд назидательно представленных картин.

Людей стремится он представить в виде пугал,

Взыскуя их спасти - стыдит, загнавши в угол,

Пусть устрашенному отверзнется уму

Хоть против воли - стать, чем следует ему.

Но прочих рисовать - лишь напряженье оку,

Себя не взвидишь сквозь туманную мороку,

Не высветишь себя огнем своей свечи,

Твой будет взор блуждать, как некий тать в ночи;

Рекущий о себе - свой образ не упрочит,

Вот - книга, а теперь читай ее, кто хочет,

Не будь суров, сплеча сужденьями рубя:

Дай написавшему на миг узреть себя,

Покинь, придирчивость, слова людей и взоры,

Да внемлет "Ты еси", кто рек - "Он тот, который",

Безжалостен удел, но он необходим:

Кто холодно судил - будь холодно судим.

ВИЛЛЕМ ГОДСХАЛК ВАН ФОККЕНБРОХ

(1634?-1676?)

ХВАЛЕБНАЯ ОДА

В ЧЕСТЬ ЗАРТЬЕ ЯНС, ВЯЗАЛЬЩИЦЫ ЧУЛОК

В БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОМ СИРОТСКОМ ПРИЮТЕ

АМСТЕРДАМА;

НАПИСАНА НА КНИЖЕЧКЕ ЕГ СТИХОВ

"ПРОБУЖДЕНИЕ ОТ ЛЮБВИ"

О ты, что, натрудивши руки,

Воздвиглась ныне на Парнас,

Ты, что радеешь каждый час

О поэтической науке,

О Зара Янс, воспеть позволь

Искусно ты владеешь сколь

Секретами стиховязания

Опричь вязания чулок;

Неповторим твой дивный слог,

Не выдержит никто с тобою состязания.

Добротна каждая строка,

И я признаюсь поневоле,

Что проживет она подоле

Наипрочнейшего чулка,

Покинь же дом сиротский, дай нам

Искусства приобщиться тайнам,

Перо послушное держи,

Пусть не проворство спиц вязальных

Тебя в краях прославит дальных,

А звонкие стихи летят чрез рубежи.

Один молодчик с Геликона

Вчера влетел но мне, крича,

Что у Кастальского ключа

Приказ прочитан Аполлона

(Поскольку должный час настал,

Чтоб был прославлен капитал,

Тот, что твоим талантом нажит),

Бог соизволил повелеть

Для всех, творить дерзнувших впредь,

Что пишущий стихи - пусть их отныне вяжет.

***

Разгрохотался гром; невиданная сила

Швыряла злобный град с разгневанных небес;

Клонился до земли непроходимый лес

И горы Севера ползли к порогам Нила;

Рванулась молния из высшего горнила,

На тучах прочертив зияющий надрез;

Чтоб описать сие - не ведаю словес

И не могу найти такой беде мерила.

Стихия вод морских, влекомая Судьбой,

С Землей и Воздухом вступила в смертный бой,

И низвергался мир в великую разруху.

В тот час Бирюк с женой стоял среди двора,

Меж ними ругань шла: уже пора Пеструху

С теленком разлучать - иль все же не пора.

***

На берегу ручья облюбовав лужочек,

Сел Тирсис горестный в тени приятней лип,