Ведьма из запретного леса

– Ты язык-то свой прикуси. Забыла с кем разговариваешь?

Девицы тут же притихли.

– Простите, мадам Санс, - извинилась другая.
– Мы немного задержались. Что сегодня подавать гостям?

Суровое лицо поварихи расслабилось, и она принялась раздавать указания.

Девушки дружно принялись за работу. Сначала они помогали на кухне: резать, помешивать, мыть. А потом заб е гали в зал с тарелками, кувшинами, блюдами, подносами.

Пришло время обеда.

Верина любовалась этими девушками. Они казались ей прекрасными маленькими птичками. У всех были одинаковые платья коричневого цвета, белые передники, а волосы спрятаны под белоснежными платками. Они порхали из кухни в зал и обратно, беспрестанно улыбаясь и излучая уверенность в своей неотразимости.

Задумавшись Верина отложила нож в сторону.

– Какие они красивые, - прошептала она.

– Эти пустозвонки что ли?
– удивилась повариха.
– Шуму от них много, а толку мало. Так и норовят замуж выскочить да повыгоднее. Ты на них не смотри, красота - это ещё не главное в жизни. Ты лучше к себе приглядись. Не сутулься, смотри прямо. Поверь мне, ты не хуже этих трещоток.

Обед у постояльцев подходил к концу, а работы на кухне прибавилось. Пока мадам Санс готовила ужин, Верине поручили мытьё посуды, которой было, к слову сказать, огромное количество. А девушки всё несли и несли ещё.

– Тебе помочь?
– спросила одна из «птичек».

– Что вы, что вы?
– испугалась Верина.
– Я всё сделаю сама.

– А ты чего так пугаешься?
– подошла ещё одна.
– Мы не укусим.

Верина только покраснела.

– Вы слышали, - в кухню вошла третья девушка.
– Вернулся Марик. Опять будет приставать и лапать по углам. Такой нахальный.

– Марик?
– переспросила повариха.
– Он же должен ещё год учиться. Снова выгнали бездельника?
– она быстрым шагом вышла из кухни, а девицы уселись возле окна и продолжили сплетничать.

– Этот невыносимый Марик считает, что ему всё можно.

– Конечно, если бы ты была сыном хозяйки, тоже бы наглела.

– Нет, ну хоть какие-то границы должны быть? Бедная мадам Ремин. Этот бесстыдник из неё только деньги тянет. И всё ему мало.

– А ты как думала, единственный сын.

Верина почти не слушала щебетания девушек, а усиленно терла тарелки. И к моменту прихода мадам Санс, почти вся посуда была перемыта. Сначала казалось, что эту гору придётся мыть до вечера, но под тихие перешёптывания кумушек, работа спорилась быстрее.

– Вы чего расселись, бездельницы?
– начала бушевать повариха.
– А ну, за работу!

4 глава

За работой Верина не успела заметить, как прошёл день. Грязные горшки и бесконечное мытьё посуды не оставляли времени для печальных мыслей. Девушка с содроганием ждала ночи, когда накроет безысходностью от решения матери выгнать дочь из дома. Но сейчас об этом думать нельзя, больно. Потом, когда будет одна и никто не увидит страданий брошенного ребёнка.

– Домоешь ещё этот котёл, - сказала повариха, снимая передник.
– Потом помой пол и можешь идти спать.

В кухне было тихо и оглядевшись по сторонам Верина с изумлением заметила, что уже глубокая ночь. Девушки давно ушли по домам, и они остались с мадам Санс одни.

– Долго не задерживайся, - продолжала говорить женщина, подходя к двери.

– Завтра много работы, надо хорошо отдохнуть. Спокойной ночи, деточка.

Сказав это, она вышла за дверь и поспешила домой.

Грустно вздохнув, Верина продолжила тереть большой старый котёл. Это не заняло много времени и, справившись с очередной задачей, девушка уже домывала полы, когда на пороге появился незнакомый мужчина.

В свете одной свечи, оставленной мадам Санс, разглядеть мужчину было сложно. Высокий, худощавый, с короткими волосами. Он слегка покачивался, придерживаясь за дверной косяк.

Верина сразу определила нетрезвое состояние мужчины. Она бесчисленное количество раз видела своего отчима в таком же виде, когда хмель ударил в голову и начинает тянуть на приключения.

Мужчина, бормоча и пошатываясь прошёл в кухню, не замечая замершую девушку с тряпкой. Верина низко склонилась к полу и почти не дышала. Ничего хорошего от подвыпившего постояльца она не ожидала. Может возьмёт что ему нужно, и уйдёт спать к себе в комнату. Но мужчина очередной раз икнув чертыхнулся и увидел притаившуюся девушку.

– Вот это да, - довольно проговорил он и Верина по голосу поняла, что перед ней достаточно молодой мужчина. Страх немного отпустил. Она поднялась на ноги и внимательно осмотрела вошедшего. Молодой, привлекательный, с усиками, интересный. Одурманенные глаза, оглядев девушку, опасно заблестели.

Поняв каким-то шестым чувством, что надо срочно уходить, девушка рванула к выходу. Но мужчина оказался быстрее. Схватив беглянку за локоть, дёрнул её на себя и, крепко прижав, обдал парами алкоголя.

– Куда же ты, пташка?
– схватил он свободной рукой Верину за ягодицу и больно сжал.
– Не спеши, давай познакомимся поближе.

– Мне надо идти, - затрепыхалась девушка. Паника накатывала очередной волной отнимая силы к сопротивлению. Мысли в голове путались, а мужчина начал наступление.

Он задирал подол всё выше, шепча в ухо девушке непристойности.

– Надоела эта возня, - прорычал мерзавец и со всей силы ударил Верину в лицо. От резкой боли в глазах потемнело. Девушка, отлетев и врезавшись спиной в стену, сползла на пол.

Мужчина подошёл почти к бессознательному телу и, резко задрав подол, удовлетворил свою похоть. Находясь в каком-то пограничном состоянии Верина даже не поняла, что произошло. Она очнулась от звонкого женского крика. Над ней стояла мадам Санс и, что было силы, била мужчину по лицу.

– Ах ты охальник, - кричала она и наносила очередной удар.
– Девку испортил, мерзавец. Ишь чего удумал, подлец. На кухне насильничать.

Хмель из мужчины почти вышел, и он слабо прикрывался от ударов мадам.

– Не надо, тётушка, - нудил он.
– Она сама хотела.

После этих слов в мадам Сансу, как будто демон вселился.

– Сама, говоришь?
– прошипела она и схватила большую скалку.
– Значит сама?

Замахнувшись, она попала по руке увернувшегося мужчины. А тот, не теряя времени, ужом выскочил в коридор.

Верина так и сидела у стены поджав колени и беззвучно плача. Кровавое пятно уродливой кляксой расплывалось по подолу её платья. Телесной боли она не чувствовала, невыносимо болела душа.