Ведьма войны

– Пищали заряжай! – холодно приказал Ганс Штраубе, двумя руками опираясь на рогатину и осматривая поверхность моря. – Силантий, Семенко, Кудеяр, пушкарям помогите! Они, похоже, сами не пройдут.

– Семенко того, Ганс… Сам не ходит… – хмыкнул десятник. – Где ему сотоварищам помогать?

Молодой казак, вытащенный из пасти зверя, сидел на гальке с ошалелым видом и стряхивал с себя вязкую белую слизь.

– Ну, так другого кого возьми… – брезгливо поморщился Штраубе. – И во имя святой Бригитты, уходим отсюда! Мало ли еще кто заявится?

По южную сторону от колючей стены из черной акации начинался лес. Самый настоящий сосновый бор с многоохватными деревьями, по коре которых полз вверх влажный зеленый мох, с подлеском из стройного можжевельника и пушистых елочек, с густыми зарослями высоченного, по пояс, папоротника, выстилающего все мало-мальски освещенные участки. Казаки быстро удалились от моря в эту сочную зелень, пахнущую смолой и пряностями. Собрав пушкарей и огненные припасы, казаки миновали пляж еще раз и долго пробирались между деревьями, прочь от проклятого места, пока не оказались на берегу небольшого озерца, глубиной по колено и полусотни шагов в окружности. Несчастный Семенко тут же влез в него прямо в одежде, торопливо смывая начавшую подсыхать змеиную слюну.

– Что же ты за бестолочь такая, однако?! – всплеснул руками Силантий. – Ты бы напиться сперва дал, что ли! Всю воду изгадил, шельмец.

– Отстань, – отмахнулся ватажник, сбросил броню, кафтан и сапоги и продолжил отмываться в рубахе и шароварах.

Остальные казаки, посмеиваясь, стали рассаживаться округ, отдыхая и приходя в себя. Ганс Штраубе, пройдя вдоль воинов, остановился перед ведьмой:

– Давай, Митаюки, сказывай. О каковых тотемниках ты намедни кричала и откуда сии чудища ужасные взялись?

– Тотемниками в народе сир-тя северные племена кличут, немец, каковые ветхой старине привержены и обычаи с древнейших времен не меняют. – Юная чародейка тоже села на землю, поджав под себя ноги. – Сказания моего народа повествуют, что когда-то у всех племен и народов были свои тотемы, священные животные, которым поклонялись предки и которые сим предкам были предводители.

– Фу, мерзость! – Отца Амвросия аж передернуло. – Мало вам в язычестве погрязнуть, так вы даже не истуканам, а скоту поганому поклонялись!

– Да, отче, – легко согласилась ведьма. – В племенах самых мудрых, южных и сердцевинных колдуны и вожди давно поняли, что звери не в силах даже близко сравниться с сир-тя ни в чем. Что зверье лесное есть лишь мясо для еды и кости для поделок, просто шкуры для одежды и домов и клыки для оружия. Однако же на севере очень многие племена, как встарь, продолжают поклоняться тотемам и полагаться на их помощь.

– У них нет золота?! Нет истуканов? – встревожилось сразу несколько казаков.

– Все есть! – поспешила успокоить ватажников ведьма. – Они поклоняются и мужским богам, и женским, и принимают посвящение мальчиков через золотой песок. Однако же покровителем воинов у них считается тотемный зверь, какового они призывают с собой на битвы и на какового полагаются в защите селений. Мыслю, мы попали к племени нуеров. Раз змеи вступились за дозорных, когда мы проходили через запретное место, так сие выходит…

– И теперь все здешние змеи будут на нас охотиться? – громко спросил из середины лужи уже совсем голый Семенко Волк.

– Нет. Это же просто звери, – пожала плечами Митаюки. – Чтобы они вступились за свой род, нуеров нужно приманивать амулетами или вызывать шаманским обрядом. У племени только один тотем, здешние сир-тя могут позвать только нуера. Это водяная змея, в лесу ее можно не бояться.

– Здесь везде вода, – развел руками немец. – Земли такие.

– Ну и что? – удивилась ведьма. – Вы же воины. Вы не должны бояться опасности.

– Хотелось бы знать, какой именно? – степенно поинтересовался Силантий.

– Если нас найдет здешний колдун, – повернула к нему лицо юная чародейка, – он призовет нуера и направит против нас. Если мы придем к селению сир-тя, колдун вызовет нуера туда.

– А потом?

– У тотемников не бывает «потом», – покачала головой Митаюки. – К ним на защиту приходит самый злой и могучий зверь-покровитель. Он убивает врагов сир-тя, и селение живет дальше.

– Но ведь мы прошли мимо здешних зверюг! – воинственно воскликнул Кудеяр.

– Там, у воды, висит амулет, – повернулась к нему юная чародейка. – Дозорные сорвали его защиту, и оберег вызвал нуеров к запретному месту. Странно, что их было три, а не один, однако же я не сильна в сих премудростях. Может статься, общий морской берег обороняют от внешнего врага тотемы сразу нескольких родов? Во-о-от… Теперь тотемники подождут пару дней, чтобы нарушивших границу чужаков наверняка съели, и снова вернутся сторожить порубежье.

– Тогда что будем делать мы? – прямо спросил Штраубе.

– Выберете другое чистое озерцо и остановитесь на отдых, – пригладила колени ученица служительницы смерти. – Я же пока найду селение и приведу вас прямо к нему. Я сир-тя, мой облик для тотемников привычный. Меня никто ни в чем не заподозрит.

– Ну, это не тебе решать! – внезапно отпрянул немец. – На то у нас атаман имеется. Что прикажешь, Матвей, как дальше поступим?

– Подождем, пока Семенко наконец скоблить себя перестанет, и другое озерцо искать пойдем, – усмехнулся казак. – Вода будет, без жратвы пару дней вытерпим. Ты управишься за два дня, девочка моя?

– Да, муж мой, – уважительно поклонилась Митаюки.

– Хороший план. Так и поступим.

От казаков юная чародейка ушла обычной скромной женщиной сир-тя в поношенной кухлянке – однако, едва скрывшись с их глаз, ведьма тут же остановилась, раскинула руки и зажмурила глаза, пропитываясь этим миром, впуская в себя наваждение невидимости. И только потом направилась к морю по оставленным казаками следам. Однако, пройдя сотню саженей, заметила идущую поперек пути тропку. Ее можно было бы принять за полоску земли, на которую не упало в этом сезоне семян, или на место, куда постоянно падает тень, не давая подняться ни папоротнику, ни траве, но… Но в песне, которая наполняла этот мир, полоска была посторонней нотой. Только поэтому ведьма и повернула направо, прошлась по линии, обогнула вместе с нею заросли папоротника, нырнула под поваленное дерево, свернула за высокую сосну – и замерла. Присела возле выпирающего корня, тронула пальцами.

В месте пересечения корня и полоски корень блестел! Это означало, что кто-то, пробегая мимо, побоялся споткнуться и наступил сверху, а не рядом. Причем поступал так не раз, и не два, и даже не десять. Сосновые корни прочны, полируются медленно.

– Выходит, и вправду тропинка, – прошептала Митаюки, теперь уже уверенно шагая дальше. От лужи к папоротникам, от поваленных деревьев к молодой поросли, от камней к можжевельнику.

Примерно через час потаенная тропка вывела следопытку на настоящую тропу, а та – на еще более широкую. Митаюки бежала уже вприпрыжку, весело и легко, нагнала двух девочек с корзинками, обогнала, крутанулась – нет, не заметили! Помчалась дальше. Дорога уткнулась в шумную речушку шагов десяти шириной, примерно с версту тянулась вдоль берега, потом вдруг резко повернула через песчаный брод. Дальше открывалось просторное озеро.