Ведьма войны

– Ну, конечно… – опять вслух прошептала молодая служительница смерти. – Где еще могут жить тотемники водяной змеи, кроме как на острове?

Племя нуеров, похоже, обитало в этом удобном, хорошо защищенном месте уже давно – на вытянутом острове, длиной с половину версты и шагов триста в ширину, почти не осталось деревьев. Стояли только самые древние, могучие сосны в шесть-семь обхватов, рубить которые не взялся бы даже самый отважный воин. Это ведь не один год, верно, нужен, такую толщу древесины проковырять! И, даже одолев, повалив великана – что потом со столь огромным массивом дерева делать?!

Между стволами были разбросаны легкие семейные чумы. Маленькие, способные укрыть от дождя и ветра лишь пару человек и двух-трех детей, – и большие, высокие, покрытые толстой кожей. Митаюки знала, что в них тоже больше трех-пяти сир-тя не жило. Однако подобные дома принадлежали не простым воинам или охотникам, а вождям, шаманам, потомкам знатных родов. Чем дальше от берега – тем крупнее были шатры, тем знатнее их обитатели. Но дальше всего от лазутчицы, открытое озерному простору, возвышалось святилище, крытое шкурой огромного нуера и украшенное его головой с длинными кривыми зубами.

Когда-то, в Доме Девичества, они с подругами веселились по поводу того, что глупые тотемники убивают своих покровителей для строительства святилищ, в которых этим самым покровителям молятся, поклоняются, просят помощи… Но сейчас ведьме смеяться почему-то не хотелось.

Она дошла до широкого, в три шага, моста, соединяющего остров с берегом. За много поколений тотемники обленились плавать домой на лодке, предпочли сделать сухопутную переправу. Сами себя лишней обороны лишили!

Митаюки посторонилась, пропустив двух воинов с копьями, украшенных татуировками на шее в виде душащих их змей. Выглядели они крепкими, тренированными, однако же тела тотемники маслом не натирали. Похоже, у северян имелись свои понятия о красоте. Юная чародейка пожала плечами и, обогнав женщину с целой косой из желтых ароматных луковиц, перебежала на остров, сразу пересекла его, вдохнула озерный воздух, негромко напела мотивы свежего, дующего в лицо ветра – затем вытянула нож и перерезала две внутренние нити висящего перед святилищем оберега, хранящего покой племени.

Если повреждения и заметят – то только утром. Хранитель племени – это утренний амулет, ему молятся на восходящее солнце.

Служительница смерти быстро пошла по острову, повреждая все встречные обереги. От святилища – к Дому Воинов, от Дома Воинов – к Дому Девичества и дальше – между чумов, от одной семьи к другой. В одном месте остановилась, прислушалась.

– Опять дикие люди пытались пробраться в наш лес, – сказал сидящий на циновке перед чумом седовласый сир-тя, одетый в малицу из мягкой и тонкой кожи волчатника. Лицо его портил большой ожог на щеке, во рту не хватало двух передних зубов, точно под разрезанной губой; на груди поблескивал шестью лучами золотой амулет вождя воинов. – Они попытались этой ночью обойти дальний дозор! Глупые двуногие животные…

– Стало быть, нуеры сегодня не голодали, – ухмыльнулся второй, черноволосый, в малице, украшенной по вороту и на плечах нашитыми цветными камушками и с амулетом почти втрое меньшим. Значит – тоже воин, тоже вождь. Но – младший.

Мужчины рассмеялись, младший продолжил:

– Зимой дикие люди всегда жмутся к нашим землям, жалкие твари. Им так хочется жрать, что они не боятся болезней и ухитряются пробраться мимо путающих мороков. Они не знают, что своими стараниями всего лишь превращают себя в корм. Себя, своих баб и пометы… – Вожди снова рассмеялись. – Чем больше лезет чужаков, тем сытнее морским нуерам!

Митаюки двинулась было дальше, однако тут вдруг старший сказал:

– Но ты все же не забывай о пророчестве старого Нуерсуснэ-хума, храбрый Ульчикутыр!

– Шаман с самого лета предрекает смерть и разрушения городу Нуер-Картас, но у нас не случилось даже непогоды!

Юная чародейка остановилась и навострила уши.

– Он обещал погибель от неведомых ратей, Ульчикутыр, а не от непогоды, – покачал головой старший вождь.

– Старик выжил из ума и пугает всех попусту, дядя! Половина города, наслушавшись его карканья, разбежалось к родичам на дальние реки и озера, зловредная Саганаси увезла на Айма-Вынгану всех воспитанниц Дома Девичества, а когда на рассвете пришла весть о замеченных дозором чужаках, сбежала еще половина города! На острове не осталось ни стариков, ни детей, ни лодок. Кабы лодок хватило, еще бы и женщин не осталось! Мы собрали в город всех воинов племени, свезли все припасы, дабы их прокормить, отослали всех слабых и немощных, ежедневно молимся мужским богам и нуерам-покровителям, трясемся от страха, и все из-за чего? Из-за того, что старому шаману из-за летней духоты приснился страшный сон? Клянусь Нум-Торумом, кабы мы изгнали старика вместо того, чтоб его слушать, город жил бы куда лучше, нежели с его советами!

– Ты напрасно ругаешь мудрого шамана, – покачал головой старший вождь. – Его дар всевиденья много раз приносил городу пользу, спасая от бед. Вспомни, как десять лет тому он предвидел половодье и мы смогли переждать его на Еловых холмах? Тогда в городе смыло все, кроме деревьев и золотого идола Айас-Торума… А его весть о приходе язвенной паданки? Тогда его тоже ругали за то, что он запретил есть мясо! И токмо опосля все узнали о вымирании восьми племен и родов. Наш же город болезнь не затронула вовсе. Эхе-хе-х… – задумчиво покачал головой седовласый воин. – Сир-тя северных земель тогда так испугались, что несколько лет питались одной рыбой!

– У нас в городе собралось больше полусотни храбрых воинов, дядя! У нас могучие тотемы-покровители, наш город стоит на острове, и пробиться к нему можно токмо через мост, под стрелами луков и копьями воинов. Подумай, сколь велика должна быть армия, способная одолеть наш Нуер-Картас?! И где она?! – развел руками Ульчикутыр. – Окрестные земли пусты на пять дней пути! Я поражен глупостью своих сородичей, дядя. Они верят страхам старого шамана больше, нежели своим глазам!

Молодой вождь разочарованно покачал головой, глядя на озеро сквозь ноги юной чародейки.

– Нуерсуснэ-хум уже спасал им жизнь своими пророчествами, Ульчикутыр. Как можно ему не верить?

– Нуерсуснэ-хум изрек сотни пророчеств, из которых сбылось лишь два! Почему вы помните о них, но забыли про остальные?

– Пророчеств сбылось куда больше! Просто не все были столь важны и страшны.

– Пророчества о том, что весной растет трава, а из туч проливается дождь? – презрительно хмыкнул молодой вождь.

Митаюки-нэ поняла, что разговор пошел по кругу, и тихонько двинулась дальше, заглядывая в чумы.

Слова вождей подтвердились. В домах было куда больше воинов, нежели женщин. Похоже, только молодые воины сир-тя не смогли расстаться со своими юными красивыми женами. Остальные предпочли поверить здешнему шаману и отослали семьи прочь. Три десятка домов – три десятка воинов и вдвое меньше женщин. Еще два десятка мужчин, что еще не обзавелись женами, пребывали в Доме Воинов. Туда Митаюки заходить не стала. Заглянула в щель на краю полога – и отправилась дальше, пока никто случайно с ней не столкнулся. Прошла по берегу вдоль всего острова, посидела в задумчивости на одном из причалов, глядя на играющих возле самых ступней мальков.

– Какое чудесное место, – раскинув руки, выдохнула Митаюки-нэ. – Мне тут нравится. Здесь будет хорошо!

На острове лазутчице больше было нечего делать. Юная чародейка рывком поднялась, пробежалась через оказавшийся пустым мост, быстрым шагом дошла по дороге до приметного места и свернула на тропинку. Передернула плечами, стряхивая наваждение, и побежала дальше.

К ватажникам Митаюки вышла задолго до вечера. Опустилась на колено у ручья, возле которого расположились казаки, зачерпнула воды, испила, черпнула снова.