Ведьма западных пустошей

— Так часто бывает, — со знанием дела заметил господин Арно: зрение прояснилось, и Бастиан увидел, как полицмейстер торопливо выходит из участка с флаконом нюхательной соли в руках. — Ну-ка, вот!

Омерзительная вонь взбодрила и очистила разум, и Бастиан бросился к Аделин, которую стражи порядка поднимали с мостовой: девушка была в обмороке, но уже приходила в себя.

— Как вы? — спросил полицмейстер, поднеся флакон к носу Аделин. Девушка вздрогнула, чихнула и открыла глаза.

— Живы, здоровы, — ответил Бастиан. — Я знаю, кто убийца девушек.

Шанти и Бруни едва не выронили Аделин. Господин Арно как старший по званию быстрее всех совладал с удивлением и негромко спросил:

— И кто же?

— Один из детей Эдвина Моро, — ответил Бастиан. — Идемте, я все расскажу.

Он хотел, чтобы Аделин отправилась домой и отдохнула — хватит с нее опасных приключений — однако она наотрез отказалась куда-то уезжать и пошла в участок вместе со всеми.

— Раз мне нужен врач, то мы с тобой поедем к доктору Холле, — заявила Аделин с таким видом, который давал понять, что с ней лучше не спорить. Бастиан лишь вздохнул, подумав, что ее упрямство не раздражает его, а в каком-то смысле радует.

Когда все вошли в кабинет господина Арно, то в открытое окно с сердитым гуканьем влетел растрепанный Кусь и, заняв законное место на плече Аделин, замурлыкал и принялся бодать хозяйку головой в щеку, словно пенял ей на то, что она куда-то пропала. Аделин рассмеялась, и в ее глазах сверкнули слезы, настолько сыч был трогательным. Господин Арно улыбнулся и сказал:

— Ну что, теперь все в сборе. Давайте поговорим.

— У Эдвина Моро были дети, — сказал Бастиан, устало откинувшись на спинку неудобного стула. — Это те два сердца, которые его жена упоминает в эпитафии. Та вина, о которой говорил мне убийца девушек — грехи отцов, за которые должны ответить дети. Все родители убитых девушек как-то провинились перед Эдвином Моро, и теперь один из его сыновей мстит им.

Некоторое время стражи порядка размышляли над сказанным с самым оторопелым видом, а затем господин Арно ахнул и воскликнул:

— Он же сейчас может смотреть за нами!

Бастиан подумал, что после перехода через нору у него уже нет сил на то, чтобы бросить личное заклинание и изолировать кабинет полицмейстера. Да это, впрочем, было и не нужно.

— Пусть слушает, — равнодушно произнес Бастиан. — Пусть знает, что мы поняли, кто он такой, и найдем и его, и брата.

Офицер Бруни нахмурился и вдруг выдал:

— А Гален Дасти может быть его братом? Очень уж морда у него мерзкая, так бы и заехал по ней.

Полицмейстер хмыкнул.

— Ты на свою-то морду давно смотрел? — скептически осведомился он и, когда Бруни угрюмо опустил глаза, тотчас же добавил уже серьезнее: — Слушайте, а Бруни-то прав. Дасти как раз из приезжих. Свои все на виду, а этот… И чужак, и деньги есть. А месть дело такое, в первую очередь денег требует.

Бастиан вспомнил, как Дасти подошел к нему в его первый вечер в Инегене. Красивый, холодный, скрывающий горечь потери под маской светского спокойствия. Мог ли он быть сыном Эдвина Моро?

— Нужно идти в архивы, — сказал Бастиан и устало провел ладонями по щекам. — Поднимать дело Эдвина Моро и «Ауферна», найти все, что есть о финансовой пирамиде. Я сделаю запрос в столицу, мне пришлют бумаги отца. Как Моро связан с Геверинами, Сили, Геттами… да со всеми!

— Отцов семейств вызываем на допрос, — сухо произнес полицмейстер и, вынув из ящика стола стопку бланков, принялся писать. — Раз убийца девушек считает их виноватыми в смерти Моро, то будем копать дела давно минувших дней…

Офицеры дружно кивнули, и Шанти спросил, удивленно косясь на Бастиана:

— Вашбродь, а откуда же взялись эти дети, если его жена не рожала?

Господин Арно не сдержал ухмылки.

— Дети заводятся не от венчания, — сообщил Бастиан. — У него могла быть, допустим, любовница…

— Не могла, — подала голос Аделин. — Зачем тогда жене упоминать два сердца в эпитафии, если это дети любовницы?

— Логично, — кивнул полицмейстер, а Аделин добавила:

— Мы сейчас пойдем к доктору Холле. Он может знать правду… и расскажет мне, если я попрошу.

Господин Арно понимающе кивнул.

— Да, доктор Холле своеобразный старик, конечно… Но за вас, Аделин, он переживает всей душой, так что может и рассказать. Если ему, конечно, есть, о чем рассказывать.

Аделин посмотрела на Бастиана так, словно ему следовало о чем-то догадаться, и ее раздражала его недогадливость.

Спустя четверть часа они вышли на улицу — офицеры отправились разносить бланки о вызовах на допрос, господин Арно отправился в архив при библиотеке, а Бастиан и Аделин пошли в сторону больницы. День постепенно клонился к теплому спокойному вечеру, улицы заполнили гуляющие, и Бастиан подумал, как хорошо им с Аделин будет гулять просто так, когда все закончится.

Они пойдут по улице и зайдут в открытые ворота парка — а их дети наперегонки помчатся к каруселям, пытаясь оседлать разноцветных лошадок. Бастиан никогда не думал, что у него могут быть дети — а сейчас вдруг понял, что однажды будет смотреть так же, как отец смотрел на него: мягко, задумчиво, с любовью.

— О чем задумался? — спросила Аделин, и Бастиан вдруг почувствовал, что ей страшно, будто они оба встали у заброшенного колодца и смотрят вниз, туда, где виднеется черное зеркало воды, но в отражении нет их лиц.

— Да так, — улыбнулся он. — Ни о чем, пустяки. Просто знаешь…

Он не успел договорить — со стороны площади послышался визг, и Аделин сжала его руку. Посмотрев на нее, Бастиан какое-то время видел лишь глаза: распахнутые, потемневшие от ужаса.

— Волк! — услышал он истошный женский вопль. — Господи, волк!

Возле распахнутых дверей собора толпился народ, и кто-то из женщин уже успел упасть в обморок. Мужчины испуганно перешептывались, и Бастиан всей шкурой ощутил нарастающий ужас. Он пробился через толпу к дверям и увидел священника, который сокрушенно качал головой, глядя на одну из створок. В руках святой отец держал ложку — видно, обедал — но было ясно, что он забыл о ней, и сейчас ему надо просто крутить что-то в пальцах, чтобы успокоиться.