Ведьмак. Перекресток воронов

Рощица белоствольных берёз, отстоящая от храма примерно на четверть мили, скрывала руины старой фермы — полностью разрушенное каменное строение и жалкие остатки деревянных построек. Именно это место выбрала для привала, а поскольку смеркалось, видимо, и для ночлега, выслеженная Геральтом тройка всадников.

Геральт остановился неподалёку, среди буков.

Настало время решать.

***

Их трое, размышлял Геральт, глядя на руины, из-за которых мерцали отблески костра. Трое, и одного Артамон называл мастером меча. Справлюсь ли?

Решил ждать до рассвета. Даже если кто-то из троих бодрствует и сторожит, перед самым рассветом всех сморит сон. Лучший шанс, подумал он, даст мне внезапность.

Ждал. Долго.

Над горизонтом проступила тонкая полоска света. Отблеск зари.

Геральт встал, обнажил меч.

***

Он двигался бесшумно, но их кони, похоже, учуяли его — один всхрапнул, топнул копытом. Но этим всё и кончилось.

Свет догорающего костра освещал пролом в стене, зияющую дыру в разрушенной кладке. Он направился туда. Вошёл в пролом, осторожно обходя раскрошенные кирпичи. Сделал ещё шаг. И этот шаг его погубил.

Наступил на железо. Челюсти капкана сомкнулись на лодыжке, острые зубья пробили сапог. От боли он рухнул, выронил меч, двумя руками вцепился в челюсти, пытаясь их разжать. Не вышло — вонзившееся железо держало мёртвой хваткой, пружина не поддавалась. В тот же миг кто-то выскочил из укрытия, схватил цепь ловушки и рванул, поволок Геральта по земле. Он попытался сложить пальцы в Знак, но чей-то сильный пинок в локоть помешал. Двое других выпрыгнули из темноты, на ведьмака посыпались удары окованных дубинок. Несколько раз получил по голове. По рукам, которыми прикрывался, — услышал, как хрустнула кость. По пальцам — те сразу обмякли. От боли в глазах потемнело.

Кто-то ударил дубинкой по челюстям капкана, вгоняя стальные зубья глубже в лодыжку, усиливая боль. И ещё раз — зубья достали до кости. Геральт невольно вскрикнул. Новый удар пришёлся в ключицу, следующий — по рёбрам, ещё один — в колено, снова по рукам, по переломанным пальцам. По голове. И снова по голове, со страшной силой. В глазах вспыхнуло, а потом мир рассыпался мерцающей мозаикой.

***

— Хватит, — сказала Меритксель. — Хватит, не то убьёте. Если уже не убили! Дышит ещё?

— Дышит, дышит, — заверил Цибор Понти, срывая с шеи ведьмака медальон. — Живой.

— Надо бы крови добавить, — оценил Борегар Фрик. — Для пущего эффекта.

— Раны на голове сильно кровят, — изрёк с видом знатока Понти.

— Вот и славно. — Меритксель опустилась коленом на грудь ведьмаку и широко полоснула его ножом по лбу, под линией волос. И впрямь, кровь тотчас хлынула из раны, поднялась волной, заливая лицо и шею.

— Так сойдёт? — Меритксель поднялась.

— В самый раз, — кивнул Фрик. — Давайте, на мула его. Привяжем покрепче, чтоб не свалился.

— И к воротам, к воротам. Пока совсем не рассвело.

***

— Не уследили, недотёпы, кхе-кхе, — маркиза Цервия Херрада Граффиакане раскашлялась и стукнула тростью об пол, чуть не упав при этом.

— Допустили, кхе-кхе, — продолжала она кашлять, — чтобы мой Артамон погиб. Это из-за вас, из-за вашей неумелости и глупости от моего Артамона осталась мне только эта урна...

Меритксель, Цибор Понти и Борегар Фрик покорно слушали. Никто из них не поднял опущенной головы, чтобы проследить за взглядом маркизы на стоящую на камине урну с прахом чародея Артамона из Асгута. Урна была из крашеной в чёрный цвет майолики, украшенная гербом чародея — три золотые птички на лазурном поле, d'azur a trois merlettes d'or.

— Право слово, — пыхтела и покашливала маркиза, — прогнать бы вас следовало... Недотёпы вы, взашей бы вас гнать... Но теперь у вас есть шанс искупить вину... Проявить себя. Слушайте, что прикажу!

Трое склонились ещё ниже. Маркиза замолчала, снова стукнула тростью об пол.

— Наследие Артамона, — пробормотала она беззубым ртом, — должно быть отомщено. Этот храм в Эльсборге и эти прислуживающие ведьмакам жрицы... Мой Артамон хотел, чтобы все они умерли страшной смертью. Так тому и быть — от железа и огня... И этот щенок-ведьмак вместе с ними... Итак, слушайте мой приказ...

***

— Отворите ворота, благочестивые госпожи! — взмолилась Меритксель с неподдельным трагизмом в голосе. — Везём раненого ведьмака, совсем молодого, страшно израненного! Нужна помощь!

— Впустите нас скорее! — Борегар Фрик, как выяснилось, тоже мог бы сделать карьеру в театре. — Ведьмак едва дышит, без помощи умрёт!

В калитке открылось маленькое окошко, кто-то выглянул наружу. Посаженный на мула траппера Геральт, собрав последние силы, хотел крикнуть, предупредить, но державший его Цибор Понти затянул аркан на шее, задушив голос.

— Откройте, добрые госпожи, — продолжала причитать Меритксель. — Ведьмак истекает кровью!

Засов калитки заскрипел, щёлкнула задвижка. Геральт, почти теряя сознание, переломанными пальцами нащупал в кармашке пояса амулет — металлический кружок размером с крону. Собрав остатки сил, трижды нажал на выпуклость — полудрагоценный камень гелиодор, известный также как золотой берилл.

Заскрипели петли, створки калитки начали медленно открываться. Меритксель и Фрик потянулись к рукоятям мечей.

Внезапно раздалось громкое жужжание, похожее на звук насекомого, быстро перешедшее в пронзительное крещендо. Перед калиткой храма возник светящийся овал, в котором проступил неясный силуэт. Мгновение спустя из овала появилась невысокая женщина в мужском одеянии.

Врай Наттеравн мгновенно оценила ситуацию, поняв, что происходит.

Из её поднятых рук брызнула то ли мгла, то ли свечение, внутри которого гнездился рой крошечных искорок, подобных светлячкам. Врай выкрикнула заклинание, и тогда мгла окутала сначала морды лошадей, а затем головы всадников.

Все три лошади встали на дыбы, две сбросили всадников наземь. А несущий Геральта мул мощно лягнул и обоими задними копытами ударил в пах коня Борегара Фрика. Фрик удержался в седле, но уже кричал, дико метался, пытаясь обеими руками отогнать от лица мглу и светлячков, яростно жаливших его, словно разъярённые пчёлы. Наконец он сдался, развернул обезумевшего коня и с криком поскакал в темноту. Обе лошади без всадников помчались за ним, пронзительно ржа. Цибор Понти и Меритксель, лежа на земле, кричали от страха и боли, беспорядочно размахивая руками и отбиваясь от мглы и жалящих их лица и уши искорок. Наконец оба бросились бежать и припустили так быстро, что почти догнали скачущих за Фриком лошадей.