Ведьмина дорога

— Писать, читать и считать — в деревне уже полезно, — ободряюще проговорил оборотень.

— А ты, что, не умеешь? — опешила Вейма.

— Умею, — засмеялся оборотень. — Но управлять и записывать — разная работа. Сама убедишься.

— Угу, — уныло отозвалась вампирша. Предстоящий труд её не прельщал.

— А где сейчас твой отец? — осторожно спросил Вир. — Он… жив?

— Жив, — вздохнула девушка. — Наверное. Я не знаю, что с ним. Я ушла из дома. После того, как…

Она сделала выразительный жест поперёк шеи, и оборотень кивнул.

— Ты знаешь, — неожиданно для себя проговорила девушка, — он был моим учителем. Ну, тот, кто…

Вир снова кивнул.

— Готовил меня к университету. Отец ему платил… много. Я не оставила записки. Просто… ушла. Не могла там оставаться… запахи… ты не поймёшь… мы это иначе чувствуем… любовь очень сильно пахнет… надежды… ожидания… они меня душили. Когда понимаешь, что ты сама… так не пахнешь… теперь… что старые запахи в комнате остались… а новых… когда вообще понимаешь, что твой запах изменился… и старый воспринимаешь как чужой… а там им всё пропитано… Он только смеялся. Говорил, так и должно быть… ведь я… я больше не человек… у таких, как я, нет дома… семьи… необязательно жить в склепе. Главное, ни к чему не привязываться… есть учитель, клан… и бесконечное проклятие…

Оборотень отложил инструменты и осторожно, стараясь не спугнуть, коснулся плеча девушки. Она не отстранилась, тогда он так же бережно заключил её в свои объятия. Провёл рукой по коротко стриженным волосам, которые девушка так и не спрятала под платком.

— Добро пожаловать домой, — проговорил он.

История первая Незваные гости

Глава первая Угроза

— А почему богословие? — спросила ведьма, медленно помешивая варево. Два круга посолонь, два круга противосолонь, три круга посолонь, три противусолонь…

— Что, медицина полезней? — усмехнулась вампирша.

— К чему мне соперники? — в тон ей ответила ведьма.

Она была невысокая, полненькая, с длинными светлыми волосами и россыпью конопушек на носу — полная противоположность худой темноволосой вампирше. Голос у ведьмы был густой, бархатный, тягучий, как её варево. Она носила деревенскую одежду и заплетала волосы в косу, распуская их только во время колдовства. Первое время, когда она только поселилась в этих краях, на неё частенько приходили поглазеть, но теперь у ворот был привязан цепной пёс, здоровый, чем-то похожий на волка, но пегой масти. Дурной немного, но зевак отпугивал прекрасно. Вейму, прибывшую в эти края уже после смерти старой ведьмы, у которой училась нынешняя, первое время принимали за её любовника, а не подругу.

— Необязательно же мне было селиться именно здесь, — засмеялась вампирша.

— Да нет, — задумчиво покачала головой ведьма. Девять кругов посолонь, девять противусолонь, десять посолонь, девять противусолонь… — Но, согласись, странный выбор.

— Мне отказали в докторской мантии, — вместо ответа напомнила Вейма. — Спасибо, хоть доучиться дали… по рекомендации Совета баронов…

— Но почему богословие?

— Хотела понять, — хмыкнула девушка. — Ты ведь знаешь… Тебе никогда не казалось фальшивым называться «прозревшей», а не «проклятой»?

— Не все зовут себя прозревшими, — усмехнулась ведьма. — Зачем врать? Как будто это что-то изменит.

— Нет, серьёзно! Говорить, что это во благо, что это источник силы, сулить свободу за гробом… И при этом учить убивать!

Ведьма покачала головой. В голосе вампирши звучала неподдельная страсть.

— Всё не смиришься, — пробормотала она. Двенадцать кругов…

— А ты — смирилась?!

— Я стараюсь не думать. Ты знаешь, следующую встречу я не переживу. О чём теперь говорить?

— Но пока мы живы, — сникла вампирша.

Тринадцать кругов…

— Ш-ш-ш!

— А эта, чернявая, — шёпотом делился рябой Креб, — она ж и не человек вовсе.

— Взгляд у неё дурной, — подхватил белобрысый Риг. — И молоко пропадает. Вчерась захожу к корове…

— Барону-то [6] , говорят, сообщали, — припомнил Креб. — А он отмахнулся только.

6

Барон — здесь — феодал, носящий низший титул среди титулованных феодалов. Бароны могут быть сюзеренами как простых крестьян, так и рыцарей и даже целых городов, владеют обширными землями.

— Дык, ещё б ему не отмахнуться! Она ж его дочку тогда спасла. Ну, помнишь, когда кони-то понесли.

— А где это видано, чтоб щуплая девка коней останавливала? — не унимался Креб. — Смогла остановить, может, и погнать могла. Нечисто там дело, ой, нечисто!

— Гады, — прошипела сквозь зубы вампирша, с ненавистью глядя в варево.

— Ш-ш-ш! Не мешай!

— Старая-то от чего померла?

— Да кто её знает… Бабы болтали, что она пыталась молоденькую извести, да не вышло… то их дело, ведьминское, бабское.

— Уж лучше не встревать… — поддакнул Риг.

— Вот только скучно жить стали. Старая-то, как луна полная, устраивала так устраивала. Песни, вино, ну, и…

Говорившие обменялись понимающими ухмылками, но сразу же вздрогнули и огляделись по сторонам.

— Показалось… — неуверенно пробормотал Креб. — Так я чего?.. Новая хорошо если раз в год позовёт. И скучно всё. А ведь аппетитная же крошка, вот бы её…

— Ха! А помнишь, как тебе старая ведьма попалась? — со смехом перебил его Риг. — Той весной, когда ещё ручьи поздно вскрылись. И ведь не отвертелся.

Креб выругался и сплюнул.

— Тьфу ты, пропасть! И не напоминай. Я тогда полгода на баб глядеть не мог.

— Вот когда эта постареет, глядишь, тебе опять свезёт, — не унимался Риг.

— Подонки, — прошептала ведьма. — Увидят они у меня. Ой, увидят… Глаз, говорите, дурной? Посмотрим, у кого тут дурнее…

Она не глядя протянула руку к солонке, зачерпнула и густо посолила варево, бормоча какие-то слова, в которые Вейма предпочла не вслушиваться. Затем достала заткнутую за корсаж иглу — ею никогда не шили, но в остальном это была обычная игла — и несколько раз ткнула в отражённых в вареве людей.

— Слово моё крепкое, мысль моя верная, злость моя сильная, — услышала Вейма ведьминское бормотание. — Как я сказала, так и сбудется, тьфу, тьфу, тьфу!

— Стоило ли? — с сомнением протянула вампирша.