Ведьмина дорога

Ведьма, уже успокоившись, равнодушно пожала плечами.

— Такое не спускают, — ответила она. — Не могу же я их на поединок вызвать!

— А что, — развеселилась Вейма. — Божий суд с ведьмой — было бы забавно. Но, право же, ради этого городить огород…

— Я тебе объясняла, — досадливо ответила ведьма, хлопая в ладоши. С полки слетела тетрадь в красном переплёте и сама собой открылась. Ведьма осторожно зачерпнула ладонью варево и плеснула на страницы. Тетрадь захлопнулась и сама собой вернулась на место. — Были знаки, что надо сварить это зелье сейчас.

— Ну, если знаки, то верю… — вздохнула Вейма. Она не верила ни в сон, ни в чох, но, общаясь с подругой, быстро поняла: случайности действительно происходят. С кем угодно. Но только не с ведьмами. Им даже выкипевшее молоко что-то предвещает. И они никогда не ошибаются, вот что поразительно.

— Ш-ш-ш!

— Они это, больше некому! — горячилась рыжеволосая всклоченная баба. — Вы хоть раз видели, чтобы эти девки улыбались?!

— Но ведь сам барон… — вяло спорил Креб.

— Да барону до нас дела нет! — не успокаивалась женщина. — Пусть бы все померли, лишь бы его не трогали!

— Тихо ты! — прикрикнул Риг. — А ну как услышат…

— Нет, ты пойди со мной, а?! Пойди! Видел, что у моего Митна на шее?! А у Роды? У неё уж какие детишки смирненькие! Всю ночь рыдали! Они это, говорю тебе!

— Чирей вскочил, а ты и рада орать, — отмахнулся Креб.

— Два чирья?! Рядышком?! Укус это, говорю вам!

Девушки переглянулись.

— Лети к священнику, — решила ведьма. — Да поскорее, пока она не подняла народ.

— А ты? Магда, я тебя одну не оставлю!

— У меня зелье, — усмехнулась ведьма. Её глаза на мгновение стали ярко-зелёными, а после вернулись к обычному серому цвету. — Не бойся, ты успеешь. Лети!

* * *

Когда огромная летучая мышь, натужно хлопая крыльями, вылетела в окно, ведьма вернулась к котлу. Провела рукой по глади, стирая отражение людей и прошептала:

— А теперь покажи мне моё…

По вареву прошла рябь, которая сменилась отражением дороги. Магда с надеждой всмотрелась в неё, но вскоре лицо девушки разочарованно вытянулось. Она не увидела того, что искала. В который раз. По дороге шёл юноша. Он был в простой одежде, с мечом на поясе, без головного убора и без плаща. По поверхности зелья шла рябь. Ведьма нахмурилась. Рябь означала, что она видит не реальное событие, а некий образ. Кто-то придёт в её жизнь. Скоро придёт. Она всмотрелась в юношу, потом снова вызвала с полки тетрадь и плеснула на неё варевом.

— Алард, — прочитала она. — Алард. Что ты мне сулишь?

* * *

Вейма летела над лесом, держась так, чтобы её не было видно с исчеркавших лес тропинок. Человеческий разум спал в животном теле, и вампирша предавалась тревожным воспоминаниям.

Это всё было… не раз и не два… последний раз — здесь же, в этой деревне…

Набожная семья и умирающий ребёнок. Молитвы. Посты. Снова молитвы. Обеты… ребёнок медленно умирал, пока мать не обезумела от горя. Или не прозрела. Магда, во всяком случае, настаивала на прозрении. Однако… слишком поздно… никакое колдовство не может остановить неизбежное. Никакое, кроме…

Вейма скользнула глубже, в старое, болезненно-яркое воспоминание.

— Ишь ты! — говорила подёнщица подпаску [7] , пригнавшему корову к дому. — Завёл наш шателен любовницу… Городская… ручки белые… как молоко пить — она первая. А навоз убрать — ни-ни! Грамотная…

— Ить всё молоко выпивают! — поддержал мальчишка. — Раньше-то шателен больным его посылал. А теперь у Гоззо малец помирает. Так хоть бы глоток послали!

7

Подпасок — мальчик, помогающий пастуху.

…Вейма едва дождалась, когда Вир вернётся.

— Почему, — встретила она его с порога, — ты не сказал мне, что молоко нужно для больных?!

— Зачем? — пожал плечами оборотень. — Ты бы только зря расстроилась.

— Но я могла бы…

— Голод сводит тебя с ума. Нет никакого смысла тебе мучиться. Ты про того умирающего ребёнка? Я сегодня смотрел на него. Молоко не продлило бы ему жизни. Забудь. А теперь…

— И ты так спокоен?! — взвилась вампирша.

Вир отвёл взгляд.

— Я ничего не могу поделать…

— Зато я могу! А ты… ты даже не сказал! И не спросил! И не…

— Что ты можешь? — устало спросил оборотень. — Ты же не целительница…

— Ты не всё знаешь о вампирах, — хищно улыбнулась Вейма. — Не всё…

Вампирша чуть сбилась с ритма и едва не задела крыльями ветки. Воспоминание мучило до сих пор.

— Именем союза баронов я разрешаю тебе войти в этот дом. Только на эту ночь, — прошептал оборотень.

Вампирша улыбнулась и струйкой тумана просочилась в хижину. Гоззо и его жена Лота спали на полу возле очага. Колыбелька с закутанным в тряпки ребёнком стояла рядом. Вейма закрыла глаза…

Пахло отчаянием и болью. Болезнью. Трудом. Умирающей надеждой. Пахло нищетой.

Стучали сердца. Спокойно и размеренно, с уверенной силой. Вир. Бешено, часто и нервно. Она сама. Сонные, сглаженные удары, раздающиеся в унисон. Гоззо и Лота. Слабо, едва заметно… умирающий ребёнок.

— Сегодня, — шепнула Вейма чуть слышно. Вир обеспокоенно насторожил уши, но вампирша не стала ничего объяснять. Они двигались и дышали бесшумно, но в любой момент ребёнок заворочается и Лота, даже во сне напряжённая, сосредоточенная на своём малыше, откроет глаза. Нет. Этого не случится.

Вампирша прислушалась сильнее, ловя звук и запах струящейся по жилам крови… ребёнок… такой маленький… беззащитный… уже обречённый… нежная кожа… сладкая кровь… так просто избавить его от страданий…