Ведьмина печать. Ловушка для оборотня

В ненастную, холодную погоду постояльцы выбегали во двор по нужде. Но комната находилась с торца дома, над небольшим выступом крыши, поэтому по темной стене он двигался без опаски быть замеченным.

При первых ледяных каплях, попавших женщине в лицо, она поежилась.

— Держитесь крепче, — предупредил Асаар.

Тетушка кивнула и сильнее вцепилась в рубаху. Ей было неловко бесстыдно обхватывать его ногами, но она все делала так, как он велел.

Сар спрыгнул на землю и отскочил в тень. Убедившись, что поблизости никого нет, подхватил здоровый кругляк, стоявший в середине двора, который использовался как скамейка, и подтащил к высокому забору. Лезть на изгородь даже без ноши было опасно: под его весом она запросто могла рухнуть, а с ношей и подавно.

— Сар, — зашептала тетушка, перед тем как соскользнуть со спины. — Если с нами что-то случится, не думая, выбирай Аолу.

Оборотень тяжело вздохнул, потому что, пока тетушка ходила к Мере за лепешками, Аола просила его выбрать тетушку.

— Я слабая, и неизвестно, выживу ли, если заболею, а матушка крепкая, ей еще жить и жить…

Асаар злился от бессилия, противно засосало под ложечкой. Из-за отступников, ратовавших за отказ от магии и обвинявших ведьм и колдунов во всех грехах, им приходилось прятаться, как преступникам, тайком перебираясь с места на место.

Тетушка только из-за могилы мужа оставалась в Вардаре, но когда появились первые проповедники «луча чистоты», и соседи начали коситься на них, поняла, что ради дочери надо уезжать. В округе каждый знал, что она ведьма, лишенная силы, но люди все равно боялись ее. А про Аолу шептались, что Боги покарали их за богомерзкое колдовство.

Только из-за страха расправы над ними, а не ревности, он рискнул выехать в дождливую погоду. На подобных Латусу Сар всегда бы нашел управу.

Встав на кругляк, помог тетушке перебраться через забор и отпустил ее руку только после того, как она коснулась ногами земли.

«Треть дела сделано. Теперь за Аолой!»

На стук она открыла окно.

Видеть Аолу в кожаных штанах, сапогах, короткой тунике, которые купил ей в Брефе, было непривычно. Осматривая тоненькую фигурку, он невольно сравнил ее с Аной. Потом проверил, нет ли зазора между штанинами и голенищами сапог, и повернулся спиной.

Когда она обхватила руками его широкую грудь, Сар обернулся, чтобы поправить ей капюшон, и Аола виновато улыбнулась.

— Не бойся, я выдержу.

Осторожно подбросил ее, чтобы помочь удобнее усесться, и высунулся в окно.

Пока Асаар ловко спускался, Аола с сожалением думала, каково ему каждый день бороться с желанием. Они с матушкой жалели его, но ничем не могли помочь, если только сварить успокоительное зелье. Если бы Ана не была врагом, возможно, смогла бы побороть к ней ревность, но зная, что она для Сара — искушение и приманка, с трудом сдерживала себя, когда видела ее. А теперь им предстояло вместе бежать.

«Удивительно плетение нитей судеб, — вздохнула Аола. — Знать бы, как переплетутся наши жизни».

Вручив дочь матери, Сар снова полез в дом.

* * *

Хоть Анка и знала, что он постучит в окно, услышав тихий стук, вздрогнула.

Потушила свет, распахнула ставни, и Сар ловко пролез в комнату.

С его появлением в спертом воздухе почувствовались свежесть, запах влажной земли, кожи, осени, но, вопреки непогоде, он предстал перед ней в жилете, надетым на голое тело, босым и в мокрых штанах. По волосам, собранным в хвост и перекинутым через плечо, стекала вода и тяжелыми каплями падала на пол.

— Поторопись, — укоризненно произнес Асаар.

Анка метнулась к кровати и принялась натягивать сапожки. Почувствовав оценивающий взгляд, скользящий по ее фигуре, подняла голову и увидела, как он презрительно сжал губы.

— Других нет, — она и без него понимала, что бежать в ненастную ночь на каблуках — несусветная глупость.

Сар нахмурился, огляделся по сторонам. Не найдя нужного, достал из-за пояса бебут и подошел к ней.

— Встань.

Когда она поднялась, опустился на колено и принялся укорачивать подол платья.

Помогая тетушке и Аоле спускаться, он обратился к звериной сущности, и теперь особенно остро ощущал, как от тела и волос Аны исходит едва уловимый, дурманящий аромат: женский, будоражащий, сладкий, с тонким духом душистых трав. Вроде бы простой, безыскусный, но совершенный, богатый. И была в нем непостижимая многогранная глубина, заставлявшая вдыхать ее запах полной грудью и пытаться запомнить его.

По мере того, как все больше опадал на пол край подола, его взору предстали ноги Аны в вязаных чулках и замшевых сапожках. Представив, как она перед спуском прижмется к нему грудью, обхватит ногами, к паху резко прилила кровь.

Убавив длину, отрезал от лоскута полоски и перевязал сапоги.

— Чтобы не попала вода и не потеряла, — пояснил неохотно, сквозь зубы. — Подол, чтобы не запуталась и не упала. Покажи суму.

Юлиана протянула мешок, и он вытряхнул содержимое на пол.

— Возьми только сменное белье, обувь, шаль.

— Жалко остальное.

— Быстрее!

Когда Ана опустилась на колени, чтобы выбрать необходимые вещи, Асаара обдало ее ароматом, и по животу прошла болезненная волна желания. Чтобы скорее выбраться на улицу, выхватил суму из ее рук, запихнул несколько вещей, валявшихся в куче, и протянул обратно. Потом, не поднимаясь с колен, повернулся к ней спиной.

— Садись.

— Вместе в окно не пролезем.

— Тогда я первый. Потом ты. Когда повиснешь на руках, подожди, пока подхвачу. И только потом разжимай пальцы. Что бы ни случилось — не кричи, — его голос был хриплым, низким.

«Неужели простыл?»

— А ты не замерзнешь? — робко спросила Юлиана. — Может, плащ хотя бы накинешь?

Асаар склонил голову, загадочно усмехнулся и, не говоря ни слова, перекинул ногу через окно.

Она перекрестилась и приготовилась спускаться следом.

Второй этаж, ровная стена, и совершенно не во что упереться ногами. Юлиана висела, вцепившись руками в размокшую раму, и боялась разжать руки.

«Главное — не орать! Не орать!» — успокаивала себя, пока с облегчением не почувствовала, как ноги уперлись во что-то. Зажмурившись, ослабила хватку и почувствовала, как стала медленно опускаться. Когда ступила на землю, с облегчением выдохнула, хотела развернуться и бежать дальше, но Сар прильнул к ней со спины и сделал инстинктивное движение. Ее запах пьянил голодного зверя и толкал Асаара на необузданное безрассудство. Прикоснись сейчас Ана к его паху, он, возможно, не сдержался бы.