Ведьмина печать. Ловушка для оборотня

Юлиана нутром чувствовала подвох, но окончательно убедилась, подметив хитрые взгляды родни Нараи. Потому, как бы путница ни возмущалась, ни размахивала руками, изображая обиду, Анка не поддавалась. И подозрения, что та вцепилась в нее, как клещ, именно из-за кузнеца, который всем осточертел, только укреплялись.

Поняв, что великуша отнюдь не дура, женщина зло прошипела:

— Самая умная? То-то слыхали, верхонские оборотня ищут!

— Из меня такой же оборотень, как из вас, — огрызнулась, но как можно спокойнее, Анка. — Так что там с Валаем?

Они сверлили друг на друга взглядами, меряясь, кто первый даст слабину.

— Вышвырнут из деревни, куда пойдешь? Пока по дороге брести будешь, неведомо, чем все обернется, а Валай, хоть и суров, в обиду не даст.

— А если откажусь?

— Откажешься? — Нарая самодовольно хмыкнула. — Хоть и образина, да прохода тебе не будет! Горько пожалеешь!

— Так какая вам выгода? — не унималась Юлиана, пытаясь воспользоваться тем, что раздраженная Нарая не могла держать язык за зубами.

Женщина помедлила, однако, хоть и нехотя, но пояснила:

— Он к Лоске, внучке моей посватался.

— Вот оно что! А то про добродетель кричали.

— Была бы не добродетельной, крикнула мужиков, изловили бы тебя, в клеть посадили. Поняла?

— А вы? — уж Анка подметила, нехило тетку прижало, если мелкая пигалица не побоялась с ней заговорить, хотя ноженьки-то то у старухи дрожали, и голосок срывался.

* * *

Деревушка оказалась большой, многолюдной, но не такой, какой Анка представляла.

Невысокие купольные домики, вросшие в землю, с поросшими травой крышами и стенами, были не прямоугольными, а полукруглыми. У самых высоких и зажиточных жилищ фасадные стены, как и внутренние дворики, огороженные заборчиками из затейливо перевязанных пучков соломы, были выложены камнем. А в середине поселка, на пригорке, увидела самый красивый домик, над дверями которого нависал красивый миниатюрный балкончик из переплетенных лоз, обставленный цветущими цветочными горшками. Нарая вела ее именно к нему.

При виде Юлианы жители высыпали из домов, как горох из стручка, чтобы поглазеть на чужеземку. Повезло, что предусмотрительная Нарая успела накинуть на Анку домотканый холст и скрыть рваную одежду. Дети бежали следом, тыкали пальцам, некоторые хватали чумазыми руками за ноги, чтобы потрогать странную ткань. Происходящее походило на выступление клоуна с карликами.

Однако с кольями никто не набрасывался, камни вслед тоже не летели, и тревога немного отлегла, но ровно до тех пор, пока Юлиана не увидела болтающуюся на огромном дереве клетку с костями.

Пройдя по петляющей разухабистой улочке до самого высокого и добротного дома, выглядевшего, как холм высотой с двухэтажное здание, проводница заулыбалась, отворила калитку и, поманив за собой Анку, нырнула во двор.

— Анхе! Анхе! — позвала она.

На зов выбежала большая семья одинаково курносеньких, большеротых полуросликов, будто клонированных. Поначалу Анка подумала, что это все девочки, но присмотревшись, разглядела, что и у мальчиков, и у мужчин с отчетливо пробивающейся щетиной, заплетены такие же две косы, как у женщин, только меньшей длинны.

— Ты кого привела?! — спросил упитанный крепыш со светло карими глазами, смотревшими на Анку с любопытством и недоверием

— Я шла и одинокую путницу нашла! Милостивая Давла услышала наши взывания!

— О, Милостивая Давла! — люди одномоментно вскинули ладони к небу. — Благодарим тебя, Великая Матерь!

— Лоска, Лоска, иди сюда! — радостно всполошилась стайка недорослей. — Скорее!

Из дома высунулась рыжая девичья голова, но, увидав, кто пришел, вышла на крыльцо. Худенькая фигурка, хоть возвышалась над родственниками на пол головы, едва доходила Юлиане до груди.

— Милостивая Давла! — сорвалось у испуганной девушки-полурослицы. — Это надо ж!

— Чего столпились, в дом! — засуетилась бойкая и пухленькая хозяйка. — И так соседи поглядывают!

Чтобы пройти в жилище, Анке пришлось пригнуться. Пол под ее весом жутко скрипел, но, к счастью, хотя бы потолки оказались высокими. Гостью быстро усадили на составленные вместе две низенькие скамейки и подали изящную глиняную чашечку с горячим отваром.

— Ого! — перешептывались дети, выглядывавшие из-за угла. — Страшная какая!

Анка тяжело вздохнула, с шумом выпустив воздух, и напуганная детвора тут же с визгом разбежалась.

— А чем она питается? — спросила хозяйка, с недоверием поглядывая на гостью.

«Детьми, иначе как бы так вымахала!» — хотела огрызнуться Юлиана, но вместо этого, скромно потупив взгляд, ответила:

— Пирожками, лепешками да кашами, желательно не на воде.

— А почему у тебя руки в крови?

— Это краска для красоты, она скоро сойдет. Хотите ближе посмотреть?

— Я хочу! — смело усмехнулся мужичок с волнистой, густой шевелюрой и ростом Анке по грудь.

— Нувиз, осторожно! — боязливо пропищала одна из женщин, скорее всего, его супружница, когда смельчак, бравируя, подошел к чужачке и склонился над алыми, длинными когтями.

Анка видела, как Нувиз маслянистыми глазками разглядывает не только ее акриловые, украшенные блестками, ногти, но и грудь, отчетливо проступающую из-под импровизированного сарафана.

— Бу! — резко, но не громко произнесла она, и храбрец подпрыгнул на месте.

— Дура! — прошипел он, хватаясь за сердце, в то время как остальные, прикрывая ладошами рот, тихонько похихикивали.

— А если откажется? — волнуясь, спросила хозяйка.

— Куда денется? — усмехнулся похожий на Нараю племянник, оглядывавший Анку не менее похотливым взглядом.

«Озабоченные какие-то! — возмутилась про себя гостья, осознавая, что дело принимает дурной оборот. — Муж импотентом был, теперь настало время озабоченных лилипутов?»

— Жаль, лицо обезображено, — задумчиво произнес Анхе.

— Зато остальное в порядке. Принарядить бы, слухи пошли, он скоро придет.

— Тогда за дело.