Ведьмина печать. Ловушка для оборотня

Иметь такого врага было опасно. Его семья уже несколько поколений занималась охотой, потому Валай был отличным следопытом, выносливым, нелюдимым, отталкивающим жителей безжалостностью и суровостью.

Поговаривали, что жених его первой жены, осмелившийся возразить силачу, умер от несчастного случая в лесу. На него упало дерево. Подозревали Валая, но высказать подозрения вслух никто не решился. Деревня была в натянутых отношениях с Вехонкой из-за спорной межи, и жители не хотели лишаться поддержки здоровяка, который угрожал уйти и припомнить каждому, кто косо на него смотрел.

Анхе понимал, без поддержки наглого Валая вехонцев не сдержать, а если потеряет межу хорошей земли, которой много не бывает, его авторитет упадет, и власть перейдет к извечному сопернику и врагу — Кавальту. Этим гнусный тип и пользовался, выкручивая руки старосте.

Но были для Анки и плюсы. Опасаясь мести злопамятного силача, никто из местных мужчин ее не трогал и не задирал, кроме того семья старосты заботилась о ней, позволяя привыкнуть к здешнему укладу и нравам. А это было важно, потому что жизнь в милой, тихой деревеньке на поверку оказалось не такой кукольной, какой представлялась при первом посещении.

Чужаков тут не любили, считая, что без дела по свету слоняются только воры, лентяи или колдуны и ведьмы, которые обязательно принесут неприятности, нашлют проклятье или из вредности хотя бы испортят урожай. Потому Милостивую Давлу-покровительницу и защитницу от колдовства — особенно почитали, а жрецов — отступников от магии и борцов с ней — всецело поддерживали.

Таким образом, Анке было некуда деваться, и с каждым днем Валай все больше третировал ее, а заодно и Лоску. Наблюдая их смятение и беспомощность, он лишь больше расходился и чувствовал себя полновластным хозяином. Особенно страшно становилось, когда здоровяк приходил нетрезвым и вел себя особенно гадко и мерзко.

Лоска — избалованная любимица семьи, слова грубого не слышала. И оттого, впервые столкнувшись с человеком, ведшим себя хуже озабоченной скотины, оказалась совершенно беззащитной и запуганной. Анка же была старше и опытнее, потому невольно стала покровительствовать девочке.

При виде Юлианиной фигуры в скоте просыпались низменные желания, но у нее получалось осторожно ставить его на место, зато дочь Анхе застывала столбом и чуть ли не падала в обморок, чем негодяй и пользовался. Хотя, когда на тебя идет скала и, раскинув руки, пытается зажать в углу и обслюнявить, любая испугается.

Особенно Валай любил подкрадываться к одной из них, когда они поливали огород, и, хватая за зад, притягивать к себе. Юлиана несколько раз отшучивалась, обещая осчастливить позже, после сбора урожая, потому он стал зажимать Лоску, которая от испуга и пискнуть не могла.

— Ана, не зли его! — поучала Нарая. — Осаждая Валая, только больше распаляешь его.

— Если у вас есть желание преподать урок укрощения взбесившейся скотины, можете показать. С удовольствием посмотрю, — огрызалась Юлиана, и женщина не находила, что ответить.

— Надеюсь, если станешь его любимицей, не забудешь нашу заботу и не будешь травить девочку.

— Да не хочу я быть его любимицей, — злилась Анка.

— Даже не знаю, что хуже, быть его любимицей или впасть в немилость, — тяжко вздыхала старушка.

Юлиана и дочь Анхе отличались, как день и ночь. И если Лоска привлекала Валая кротостью и предсказуемостью, то она — горячностью и непокорностью, которую проявляла в меру. И все же с каждым днем чаша весов склонялась в сторону Анки, поэтому в последние дни она была особенно осторожна и внимательна.

День за днем Валай все больше распускал руки и за минувшие полтора полнолуния, почти половину лета, стал невыносимо наглым.

В этот раз, улучив момент, когда Лоска набирала воды, схватил ее поперек тела и потащил в пролесок. Услышав сдавленный писк, Юлиана бросилась за ним, но немного поодаль, хорошо понимая, что они и вдвоем с ним не справятся. Но он так быстро тащил девочку в лес, подальше от глаз, что она не могла медлить. Ведь семья Анхе были ее единственными защитниками в странном, обманчиво приветливом мире. Пусть поддерживали и заботились небескорыстно, но хотя бы не дали ее растерзать и посадить в клетку, поэтому не могла Анка оставить девочку одну. А кричать было бесполезно: никто не отважится перейти дорогу Валаю.

«Терять мне нечего, уже давно не девственница, так что в худшем случае как-нибудь перетерплю», — решилась она, однако очень надеялась, что до этого дело не дойдет.

Мерзавец утаскивал потерявшую от страха сознание жертву все дальше в лес. Анка бежала следом, упрашивая оставить Лоску в покое, ведь время еще не пришло, но негодяй только насмехался над ее просьбами.

— Мы никому не скажем! — зло рыкнул он, не оборачиваясь. Она видела лишь широкую спину, но даже не сомневалась, что на его губах держится гнусная усмешка.

Забредя в глухую чащу, Юлиана осознала, что угодила в ловушку. Вряд ли, кроме них, кто-то еще забредет сюда. Кричи — не кричи, никто не услышит. Ноги от страха отяжелели, шаг замедлился, но убегать было поздно.

Пройдя несколько шагов, увидела лежавшую на земле Лоску и замерла: Валая нигде не было.

«Затаился. Нападет со спины!» — резко обернулась. Никого.

Оглядевшись внимательно и не услышав даже шороха, стала осторожно подходить к лежавшей без сознания девушке.

— Лоска! Лоска! — Юлиана, надеясь, что та отзовется, быстро поднимется, и они убегут прочь. Но она не шевелилась.

Когда подошла ближе, осторожно оглянулась по сторонам еще раз и присела. И именно в этот момент Валай налетел со спины и повалил на землю.

— Я долго ждал, — смеясь, прошептал в ухо и вцепился в горловину платья.

Его руки лезли за пазуху, шарили по телу, стягивая одежду. И как только с плеча слетела ткань, вцепился зубами в плечо, а Анка взвыла от боли.

Она брыкалась и пиналась, но он держал мертвой хваткой, и ни разжать его пальцы, ни выскользнуть не получалось. Тем временем насильник стянул с нее пояс и принялся задирать подол.

— Убери руки! Не смей! — шипела она.

— А то что? — издевался здоровяк. — Поартачься, пока можешь. После урожая приведу в дом, посажу на цепь, будешь покорно лизать пятки.

— Лучше сдохнуть!

— Это исполнимо. Майка допросилась…

Юлиана мигом сообразила, что он говорил об одной из умерших жен, и от страха поникла и перестала сопротивляться.

Неожиданно Валай расслабил руки.

— Вырывайся, убегай! — зарычал, глядя безумными глазами. — Ненавижу жалких тварей!