Ведьмина сила

— Извини, — покаялась искренне, пряча в карман куртки испачканный платок, — больше не буду. Не понимаю я шуток юмора, Стёп, уж не обессудь. И… не ходи пока за мной. Позову.

— Лады, — отозвался он после второго укоризненного взгляда, но миролюбиво.

Подземные гробницы выглядели так, как о них рассказывали легенды. Тринадцать стертых ступеней вниз, высокий широкий коридор в пыльном саване густой паутины, желтые глаза фонарей по стенам. И молчащий «компас». Я напрягала все чувства, но они не нащупывали необходимое. А это плохо. Нежить я не ощущаю. По иронии судьбы моей сферой была все же Жизнь — темная и «больная» ее сторона. И с любыми организмами, созданными жизнью, я работать умела, но вот находить… увы, не всех.

В общем…

— Стёп, спускайся.

Когда он рядом, спокойнее. Успею, ежели чего.

Он спустился, и я быстро прижала палец к губам. Кивнула на коридор и пошла первой, оглядываясь. Но — ни движения. Лишь сквозняк от двери крался вдоль стен, стряхивая с паутины пыль и гоняя тени от фонарей. А я говорила себе не торопиться, но вместо этого торопилась проскочить тревожное место. Здесь так… пусто. Мертво. И без множественных голосов жизни я чувствовала себя глухой. И даже предвкушенно стучащее Стёпкино сердце не выручало. Скорее, наоборот, сбивало с толку.

Входной коридор оборвался арочным пролетом и раздвоился, расширяясь. Если судить по старым картам, он образовывал круг, по которому мы пройдем за полчаса, чтобы вновь оказаться у прежнего входа — выхода из гробницы Феникса. Пустой, пыльный, ярко освещенный, с бахромой грязной паутины на высоких потолках и невозможно затхлым воздухом.

— На полу следы, — шепотом заметил мой спутник. — Чьи?

Я не знала. Может, Фавна и других проверяющих из банды Ехидны, а может…

— Идем.

На душе было неспокойно. Терпеть не могу подвалы, катакомбы и прочие подземелья, но почему-то всевозможная гнусь, как и важнейшие тайны, прячется именно там… Мой спутник очень хотел заговорить и полюбопытствовать, но не решался.

Коридор мягко уходил влево по дуге, и в сплошной паутинной завесе с «длинной» его стороны скорее угадывались, нежели виделись, пустые входные проемы. Я присматривалась и считала: вход в гробницу Феникса мы прошли сразу, а следом шли Циклоп (погоди, доберусь я до тебя, мое «сердечко»…), Муза (и до тебя, тварь, тоже…), Гарпия, Грифон… И Гидра. Я остановилась у едва заметного арочного проема, достав из кармана джинсов амулет-защитник. Нам сюда. Вернуть пропажу. И сделать так, чтобы больше ее никто отсюда не стащил.

Я невольно огляделась. Коридор в ширину — пять шагов, гробницы по рассказам очевидцев — тринадцать на тринадцать шагов, и здесь, в этой тесноте, почти сто пятьдесят лет назад кипел нешуточный бой… Гробница Ехидны, стародавней ведьмы-палача — следующая, если идти дальше по коридору, и из-за ее знаний Элла лишилась семьи и…

Стёпа издал невнятный звук, привлекая мое внимание, но я и без его подсказок увидела. Тени от фонарей сползали на пол, змеились дырявые черные плащи, мерцала серебристая кровь, стекающая из уголков улыбающихся губ. Окровавленные босые ноги, сломанные пальцы на иссиня-бледных руках, бешено вращающиеся под закрытыми веками глазные яблоки, грязные седые космы из-под теневых капюшонов, хищные, застывшие гипсовыми масками одинаковые лица. Глаза закрыты — еще не проснулись, но уже опасны. Хуфии. Вечные стражи ведьминых тайн. Двое. Пока — двое.

— Не бойся, — прошептала одними губами и вызвала Пламя.

Серебристо-черные искры рассыпались по полу, образуя защитный круг, вспыхнули прозрачным колпаком-куполом. Стёпа придвинулся вплотную и кусал губы, сдерживая не то маты, не то все же вопросы, и смеющим упрекнуть его в трусости поиметь бы дело с нежитью стародавних, обладающей собственной магией…

Хуфии одновременно распахнули незрячие серебристые глаза. Я вдохнула-выдохнула и медленно, четко выговаривая каждое слово, сказала:

— Вы. Нас. Пропустите, — спросонья они туго, но соображают. Иначе бы уже напали. — Вы нас не тронете. Я служу той же силе, что создала вас, — тьме. И Пламени. Вы уйдете. И не станете мешать. Я чту ваши заветы и законы, а вы поймёте мою просьбу, — и подняла амулет над головой. — Я только хочу вернуть на место это. И сделать так, чтобы он остался здесь навсегда. Уходите. Не мешайте.

Стражи размышляли с минуту, но она под немигающими ледяными взглядами показалась мне вечностью. А потом хуфии распались на лоскуты, расползлись черным туманом, затаились в тенях. Будут наблюдать. Следить. И если что-то пойдет не так…

— Мар, кто это? — спросил коллега сиплым шепотом.

— Нежить. Мертвые ведьмы, — и я поняла, что опасность миновала. Да, следят, но прежней «колючей проволоки» уже нет. Нас пропускали. — Умершие не своей смертью — либо за идею, либо под пытками. И имеющие Задачу, за которую порвут любого.

Погасив Пламя, я брезгливо посмотрела на опутанный паутиной вход в гробницу Гидры. Густые пыльные «шторы» спускались с высокого потолка, рваной бахромой расползаясь по стенам и полу. «Компас» предупредительно мигнул желтыми символами. Легенды говорят, чтобы пройти в гробницу за знаниями, нужно принести жертву, и не одну. Чем больше крови, тем больше секретов мастерства раскроет восставший дух стародавней. Приспешники Ехидны наивно полагали, что она поделится секретами могущества, и знать не знали, что нужны лишь для жертвенного кровопускания, особенно мужчины, которым ведьмиными знаниями владеть природой не положено. О жертвах даже ведьмы Круга не знали. Но за все нужно платить.

Я прикинула, достаточно ли взяла с собой чужой и своей крови. Да, заначка — наше все. И раз я иду не за знаниями — их время еще не пришло… вероятно, хватит и заначки. Крови без жизни. Или вообще обойдемся без.

— Они очень опасны? Эти… хуфии?

— Если хуфия односоставная — один дух и одно тело, — неопасна, — я объясняла осторожно, взвешивая каждое слово. — Но они любят… сливаться. Душами. В одном теле. Капля воды тревожит и щекочет, а вот поток способен причинить немало проблем.

— Мар, а если бы не ушли?.. — коллега очень любил задавать мне те же вопросы, что и я спрашивала у самой себя — только про себя. — А если они вернутся и откажутся выпускать? Справишься?

— Их тела мертвы, но когда-то они принадлежали живым, — я пожала плечами. — Перемолоть в труху, изгнать остатки духа — вне тела он не сможет колдовать. И всё, — я протянула руки ко входу, развернула ладонями вверх, и над ними замелькали крошечные лезвия многочисленных зубчатых «мельниц» — черная основа, серебристо-отточенные края.

Стёпа смекнул, что к чему, и посмотрел на мои руки с отвращением. К магии.

— В труху?..

— Ты слишком эмпатичен для своей профессии, — я сдула «мельницы» с ладоней. — Хуфии — мертвецы.

— Но только ли для них… — он запнулся. — И ты способна?..

«Мельницы» в считанные минуты искромсали паутину в клочья, попутно уничтожив и защитные заклятья. Я подбросила на ладони пару «ножичков» и зачем-то ответила:

— Мою наставницу, потомственного палача, за глаза называли Ландышем — хрупкая блондинка, добрые глаза, светлая кожа, приятная улыбка. Тонкая, милая и нежная женщина. Единственная из многих поколений палачей, кто сумел освоить и обуздать «мельницу» — чтобы она не просто убивала, кромсая плоть и стирая в порошок кости. Но чтобы жертва осталась живой и способной отвечать на вопросы. И это чертовски трудно, Стёп, поймать нужный момент боли между жизнью и смертью, сохранить жизненно важные органы в неприкосновенности и не свести с ума. Особенно когда кости быстро крошат лезвия «мельницы» — или, как это заклятье называла наставница, «кофемолки». Она спускала ее и на мертвых, и на живых. И я тоже, не сомневайся. И на мертвых его отрабатывала, и на живых. Не обманывайся насчет ведьм. Видимое никогда не будет соответствовать истине. Никогда.