Ведьмина сила

Повисла напряженная пауза. Стёпа засопел под одеялом и перевернулся на другой бок. Не спит, похоже… А пусть слышит. Поздно затыкать уши. Раз не почистила память сразу и позволила вмешаться… Пускай знает.

— Крестить бы тебя. На путь веры наставить. Но ты ж темная. Как есть темная. Неверующая. Исповедуйся хоть, грехи отпущу.

— Почему же, я верую… Поэтому отпущения просить не буду. Я отвечу за все, что делала и еще сделаю. И на этом свете, и на том.

— Гордыня — грех.

— Гордыня — зло, — кивнула я. — Но меня оно не касается. Дело в другом, отче. Я… виновата. Очень виновата. Это разъедает душу… и не дает забыть о ней. О том, что она должна быть. Мне не нужно облегчения. Я должна помнить о каждом своем поступке. И хочу этого. Так я тоже чувствую себя живой. И почти не делаю глупостей, — встав в дверях, я посмотрела на Стёпу и повторила: — Да, почти…

— Будь по-твоему, — согласился отец Федор. — Слышал, вы привычные убирать за собой… Я ничего не скажу. Но в город поеду с тобой. В подпитке у «ящерицы», кроме «мухи», может быть и более опасная нечисть. Мы не знаем, кого она поймала, где держит… и на чьей стороне находится. А теперь поешь. Говорят, палачи не должны быть голодными.

— Спасибо, но позже.

Я ушла медитировать в баню, но прежде чем приступить к привычным процедурам, долго сидела на крыльце, смотрела на густую пелену тумана, допивала третью кружку чая и вспоминала. Себя маленькой. Ехидну. И снова Эллу. Я должна справиться. Распознать скрытых в тумане призраков, найти их, всех до единого, и…

Должна.

Глава 4

Мы можем заниматься нашим мелким колдовством на окраине мироздания,

следя, чтобы питающий нас ручеек не был чересчур заметен.

Но если мы превратим его в потоп,

он первым делом смоет нас самих.

Виктор Пелевин «Смотритель. Орден жёлтого флага»

— Стёп?

— Да, — отозвался он. Утвердительно.

— Что «да»?

— Да — значит, я тебя слышу. И — да! — я согласен.

— На что?

— На всё.

Отец Федор с заднего сиденья неодобрительно заметил:

— Очень недальновидно, сын мой.

— Это верно, — я усмехнулась. — Остановись у кладбища. До больницы дойдем пешком.

Смеркалось. Выйдя из машины, я забросила на плечо рюкзак, достала сотовый и в десятый раз прослушала сообщение. Алексей Валерьевич низким и безэмоциональным голосом сообщал, что в морге городской больницы наблюдается скопление неопознанной и незарегистрированной нечисти. Незабвенный патологоанатом выбрал гениальную маскировку и место обитания. И питания. Морг располагался в подвале, а подземелье глушит любые проявления магии. А профессия — проявление любопытства. Живи. Ешь. Никто ничего случайно не заметит, ни ведьмы, ни заклинатели.

Сунув руки в карманы куртки, я пошла к больнице первой. Следом, нахмурившись и перебирая четки, шел отец Федор, сменивший сутану на камуфляжные штаны и черную майку, а за ним, бормоча что-то недовольное про подвески и колодки, Стёпа. Пара залетных заклинателей, с утра предупрежденная о «ящерице», ждала нас в больничном парке.

А люди засыпали. Больные, медперсонал, случайные прохожие, добредающие до ближайшей лавочки. Во избежание эксцессов я быстро обходила больницу, заключая всю территорию в кольцо сна. За день я выспалась, и намедитировалась, хотя недавнее воспоминание об ускользающем времени давило на нервы и требовало деятельности. Поэтому я позволила себе поспать, вернее — заставила. Ибо ночь обещала быть томной.

Динара Сафиулловна встретила нас у ворот.

— Всё готово, — сказала заклинательница тихо и спокойно.

— И у меня, — я зачем-то посмотрела на темные окна хирургии. — В людях нечисть есть?

— Да, свежая «муха». «Личинка», — откуда-то из темноты ответил Алексей Валерьевич. — Пару дней как подселилась, может, больше. Заманим ее вниз и накроем всех разом.

— Удачи, — я кивнула. — Если понадоблюсь, зовите как целителя. Или выгоняйте нечисть наружу. Подстрахую.

Заклинатели ушли. Все трое.

— А мы? — Стёпа уже не выказывал разочарования. Видать, привык. Смирился с неизбежным.

— А мы пойдем дружить, — я взяла его под руку. — Погуляем по парку и поговорим о вечном.

— О нечисти? — переспросил коллега выразительно. — Или о проклятьях?

Ну, уж точно не о любви… А о правде. Пусть посмотрит на проблему свежим взглядом, подскажет, как с ловушками для воров… Или просто выслушает. Когда очень долго носишь в себе темную тайну, она разъедает изнутри, как ржавчина.

— Можно и о проклятьях, — согласилась я рассеянно, прислушиваясь к ощущениям.

Не мое дело, но интуиция требовала остаться, и не только из-за «ящерицы». Мне же постоянно твердят, что всё рядом.

Знакомые сердца в подземелье я слабо, но слышала, и это плюс. Пока буду ориентироваться на их здоровье. А на случай «потом» заклинатели соорудили тьму ловушек у входов-выходов. Скрутить нечисть сложнее, чем человека — у нее больше сил, меньше чувствительность, очень низкий болевой порог и огромная сопротивляемость магии. Но вот добить… Все сердца останавливаются одинаково.

— Ты серьезно? — не поверил мой спутник. — Позавчера послала, а сегодня вдруг решила рассказать? Почему? Что за это время изменилось?

…просто после хуфий я поняла, что ты не боишься. И не отстанешь. И из этой истории тебя только вперед ногами вынесешь. А я этого не хочу. И пользы от напарника больше, когда идешь с ним в темноте или сквозь туман рядом, когда он знает ориентиры. А не тогда, когда берет слепо и испуганно, целясь за твою руку. И вреда, соответственно, меньше.

Но вслух я ответила иначе:

— Изменилось само время. Его осталось очень мало.

Чуть меньше недели.

— Ты умираешь, — хладнокровно резюмировал Стёпа. — Но вряд ли я смогу тебе помочь. Проклятье — не инородное тело и не опухоль, чтобы вырезать. В чем соль?

— В свежем взгляде, не замороченном магией и страхами. Нет, проклятье не вырезать. Но если убить стороннюю причину, то оно само собой сойдет на нет.

В больничном парке стояла непривычная тишина — под мое заклятье попали даже насекомые. Даже ветер, казалось, заснул, не тревожа ветви деревьев. И наши тихие голоса звучали гулко, резко. Но мы оба понимали (а я знала точно), что сейчас творится в морге, и оттого окружающее спокойствие казалось искусственным и пугающим. Непредсказуемым.

— Мар, еще пару дней назад ты всячески отпихивала меня в сторону и запугивала, лишь бы я не увидел лишнего, а теперь вдруг открываешь двери — заходи, любуйся, — голос Стёпы вдруг показался таким же, как парковая тишь — искусственно спокойным. Пугающим. Непредсказуемым. — Ты приняла насчет меня какое-то решение… палач?

Я вздрогнула и посмотрела укоризненно. А в глубине души одобрительно улыбнулась. Он понял. Наконец-то.

— Слышал, что отец Федор говорил об уборке за собой?

Стёпа напряженно кивнул.